1          2  

Семнадцать мгновений весны (1973 год). Цитаты и фразы из телефильма

Режиссёр:  Татьяна Лиознова

Все фразы и цитаты

1 серия

Господин Бользен!
Вы меня слышите?
Я должна сказать Вам следующее:
не знаю, как Вы, но я уже
зарядилась кислородом
для нашей ужасной городской жизни.
Нам, вероятно, уже пора домой?
Пожалуй, пора.
Господин Бользен! Будьте любезны,
помогите мне.
Прошу, фрау Заурих.
Вот уже несколько лет Вы меня
ранней весной вывозите сюда.
Скажу откровенно, что мне этой прогулки
хватает почти на целый год.
Мне не очень хочется возвращаться
в город, а Вам?
В том-то и дело.
Мне до черта надоело мое учреждение,
я имею в виду этот проклятый кабак.
и мою, с Вашего позволения, профессию.
Если бы не война и дети мои
были живы...
Вы знаете, какая это трава?
Это лечебная трава.
Если ее посушить, то очень хорошо
из нее отвар сделать.
Нужно пить этот отвар при больных
почках.
-У Вас болят почки?
- Нет.
Очень жаль, потому что этот отвар
хорошо помогает при больных почках.
Как хорошо птицы поют!
Хорошо, что пришла весна.
Вы знаете, весна- это победа над
голодом, победа над зимой.
И даже победа над смертью.
- Вы так думаете?
-А Вы?
Пожалуй, Вы правы.
Мы расскажем о некоторых событиях
последней военной весны.
Последней весны войны.
Через три месяца фашизм
будет разгромлен.
А сейчас ожесточенные бои идут
на Одере, под Будапештом, в Померании.
Мы расскажем лишь о 17 днях
этой весны.
Нам отпущены часы,
чтобы завоевать победу.
Каждый, кто может анализировать, делать
выводы обязан ответить на один вопрос:
возможна ли близкая победа?
Я не прошу, чтобы ответ был слепым
в своей категоричности.
Меня не устраивает слепая вера.
Никогда еще мир не знал такого
парадоксального союза,
каким является коалиция союзников.
В то время, как цели России, Англии и
Америки являются прямо противоположными,
в то время, как они движутся, направляемые
разницей своих идеологических устремлений,
мы движимые одним устремлением:
ему подчинена вся жизнь.
В то время, как противоречия между
ними растут и будут расти,
наше единство обрело ту монолитность,
которой я добивался многие годы.
Помогать разрушению коалиции
наших врагов дипломатическими или
иными путями-утопия, если не проявление
паники и утраты перспектив.
Лишь нанося им удары, лишь демонстрируя
несгибаемость нашего духа,
мы ускорим конец этой коалиции,
которая развалится при грохоте наших орудий.
Я обращаю свой взор на немцев.
Только наша нация может одержать
победу.
В настоящее время вся страна
стала военным лагерем.
Я имею в виду Германию, Австрию,
Норвегию, часть Венгрии и Италию.
Значительную территорию чешского
и богемского протектората.
Данию, Голландию- это сердце
европейской цивилизации.
В наши руки попал материал победы.
От нас зависит, в какой мере мы
используем его во имя нашей победы.
После первых же сокрушительных ударов
наших армий ударов коалиция рассыплется.
Вы свободны.
Можно начинать?
Пожалуйста, начинайте.
Лучше опустить светомаскировку.
Февраль 45-го года, канун победы
над нацизмом.
События последней недели дают нам
полное право так говорить.
Наступление русских армий, взорвавших
оборону нацистов на Одере,
их мужество в Венгрии и Чехословакии
стяжали вечную славу Красной армии.
Морские бои свидетельствуют о полном
превосходстве союзников.
Успешно развивают наступление войска
Эйзенхауэра и Монтгомери.
Полная победа в воздухе и на море
окончательна и очевидна.
Пропагандистская шумиха.
Можете не переводить.
Пусть покажут нашу хронику.
- Омерзительная пропагандистская шумиха.
- Но это правда.
Не поддавайтесь панике.
- Вы говорили, что мы не можем драться.
- Вы правы, мы еще можем драться.
Нам уже давно пора начать дело к Западу.
Промедление смерти подобно.
Сейчас весна 45-го, а не осень 41-го.
Благодарю за напоминание, но я
каждый день смотрю в календарь.
- Что еще?
- Русская хроника. Конференция в Ялте.
Это по каналу Джо.
Весь мир облетело сообщение о работе
исторической ялтинской конференции,
которая началась 4 февраля 1945 года.
В воздухе самолет президента США
господина Рузвельта.
Президент США Франклин Рузвельт.
В воздухе самолет премьер-министра
Великобритании господина Черчилля.
Премьер-министр Великобритании
Уинстон Черчилль.
Здесь, в Ливадии, в течение 8 дней
продолжались беседы руководителей
антигитлеровской коалиции
Сталина, Рузвельта и Черчилля.
В течение 8 дней ежедневно
за круглым столом
собирались руководители трех
великих держав, решая вопросы
завершения разгрома нацистской Германии
и установления прочного мира.
На конференции были поставлены
и решены следующие вопросы:
разгром Германии, оккупация
и контроль над ней.
Репарация с Германией, вопрос
о конференции объединенных наций.
- Он постарел, не правда ли?
- Кто?
Сталин.
Мне кажется, что нет.
Были установлены принципы и сроки
для совещания министров иностранных дел.
Было решено, что сухопутные, военно-морские
и военно-воздушные силы союзников
на основе тесной координации военных
усилий
нанесут в согласованные сроки новые
мощные удары в сердце Германии.
Какая идиллия!
Удар с востока, запада, с севера и юга.
Так было решено на конференции.
Он все-таки постарел.
Чему, Вальтер?
На его месте я бы так явно не обнаруживал
своего непонимания неприятия союзника.
Мне думается, нас это должно устроить.
Сейчас весна 45-го.
Можно?
Это не телефонный разговор.
Мое начальство приказало посоветоваться
с Вами. Тут запутанное дело.
То ли мой заключенный психически
неполноценен,
то ли его следует передать к вам в разведку,
потому что он говориттак,
как говорят по радио эти английские
свиньи.
Я больше не могу! Понимаете?
Я просто хочу жить!
Просто жить, при ком угодно,
при фашизме, капитализме, с Гитлером,
без Гитлера! Я не могу так!
Я задыхаюсь от вашей слепоты и глупости!
Кто тебе приказывал писать прокламации?
Ты сам не мог додуматься до этой мерзости.
Кто тебе передавал этоттекст?
Твоей рукой водила чужая вражеская воля.
С кем ты снюхался из врагов,
где и когда?
Нигде ни с кем я не снюхался.
Я боюсь говорить даже с самим собой.
Я всего боюсь.
Неужели у вас нет глаз?
Неужели вы не понимаете, что все кончено?
Мы пропали!
Неужели вы не понимаете, что каждая
новая жертва- это вандализм?
Вы всегда твердили, что живете
во имя нации.
Так уйдите, спасите остатки нации.
Вы обрекаете на смерть несчастных детей,
вы фанатики, дорвавшиеся до власти!
Вы сыты, курите хорошие сигареты,
пьете кофе и коньяк,
так дайте и нам жить, как людям,
а не как бессловесным рабам.
Или убейте меня сейчас,
чтобы не сходить с ума
от сознания собственного бессилия.
От сознания тупости нации,
которую вы превратили в бессловесное
стадо!
Прекратите, крик не довод.
У Вас есть конкретное предложение?
Что?
Я спрашиваю, какие у Вас
конкретные предложения?
Как нам спасти детей, женщин, стариков.
Что мы должны для этого сделать?
Критиковать и злобствовать всегда легче.
Выдвинуть разумную программу действий
значительно труднее.
Я отвергаю астрологию.
Я преклоняюсь перед астрономией.
Меня лишили кафедры.
Вот почему ты злобствуешь, собака!
Продолжайте.
Существует взаимосвязанность
между всеми, живущими на земле.
Небом, солнцем.
Эта взаимосвязанность помогает мне
точнее, трезвее оценивать все,
что происходит на земле моей родины.
Мне будет интересно поговорить с Вами
на эту тему подробней.
Сейчас Вам позволят пройти в камеру,
где Вы пару дней отдохнете, а потом мы
вернемся к этому разговору.
Вы тоже свободны.
В некоторой степени невменяем,
разве Вы не видите?
Все ученые, писатели, артисты
по-своему невменяемы.
Им нужен особый подход,
потому что они живут своей,
придуманной жизнью.
Отправь этого чудака к нам на экспертизу.
Если бы сейчас был мир, мы бы отправили
его в лагерь.
Он быстро бы перековался, а потом
приносил бы пользу рейху и нации,
работая где-нибудь в институте или
на кафедре.
Он разговаривает, как проклятый англичанин
из лондонского радио,
или социал-демократ, снюхавшийся
с Москвой.
Люди выдумали радио для того,
чтобы его слушать, вот он и наслушался.
Это несерьезно. Нас, как разведку,
это не интересует.
Было бы интересно с ним встретиться
через несколько дней,
чтобы пощупать, действительно ли он
ученый или просто неврастеник.
Если он ученый, мы пойдем к Мюллеру
или Кальтенбруннеру с просьбой
дать ему паек и эвакуировать в горы,
где сейчас цвет нашей науки.
Пусть работает. Он сразу перестанет
болтать.
Когда не будет бомбежек, будет много
хлеба с маслом, хороший домик в горах.
Да, тогда бы никто не болтал,
если у каждого был хороший домик в лесу.
- Я хотел сказать...
- Прошу простить, дружище.
Через 20 минут я должен быть у начальника
123-й тюрьмы.
Приведите его.
Дежурного пятого блока ко мне.
- Он сидит уже 6 месяцев.
-Да. Шесть месяцев 15 дней.
Почему к нему так часто вызывают врача?
Он голодает.
- Как долго он держал последнюю голодовку?
- Неделю.
Заключенного N 524 на допрос
к штандартенфюреру.
Христос!
Салон N 8.
- Кто банкует?
- Я.
На что?
Ногу! Выше, выше!
- Полчаса простоит.
-А если проиграешь?
- Я ему зуб выбью.
-Запрещено распорядком.
Расшатаю одним пальцем. Банкуем?
Вызови 524-го на допрос.
524-го на допрос!
- Он сидел в одиночке?
-Да.
- Кто приказал посадить его к уголовникам?
- Предписание его следователя.
- Ну и как?
- Как и прежде.
- К нему применяли метод устрашения?
-Да.
Ну и что?
Заключенный N 524 сейчас будет здесь.
Я забираю этого вашего пастора
до 22-х.
Извините, но...
Вот указание Шелленберга.
- Без конвоя?
- Там все сказано.
Приведите его в порядок.
Я вернусь за ним через полчаса.
В 22-00 вы получите его обратно.
В 22-15 он должен сидеть в одиночке.
Я в Берлине живу 52 года, а здесь
еще ни разу не был.
Пива, пожалуйста!
Рад вас видеть в добром здравии.
Пива сюда.
- Странно.
- Что странно?
Странно, что Вы прожили в Берлине 52 года,
а здесь ни разу не были.
Хотя Вы бывали и в Лондоне, и в Париже,
и Праге, Берне. Нет?
Да, я бывал и в Париже, и в Лондоне,
и в Праге, и в Берне.
Вы еще забыли два города:
Антверпен и Будапешт.
Меня уже спрашивали об этом на допросах.
На тех допросах, где меня били,
лишали сна и еды.
Бог с ним, с Антверпеном,
тем более, что сейчас там англичане.
А вот Берлин...
Я специально Вас провез по городу.
- Вы видели, что стало с Берлином?
- Видел.
Ну и как?
-Ужасно.
- Что ужасного?
Ужасно то, что Вы, пастырь, являетесь
патриотом германской государственности.
А вотто, что меня, пастыря,
полгода мучают в тюрьме,
это неизбежное следствие вашей
государственности?
В тюрьмах воспитывают заблудших.
Те, кто не заблуждались, а были врагами,
те подлежат уничтожению.
Вы решаете, кто перед вами прав,
а кто виноват?
Безусловно.
Значит, вы все знаете о каждом?
Кто где ошибается, кто не ошибается?
-Значит вы все-все о каждом из нас знаете?
- Мы знаем, чего хочет народ.
А ведь народ состоит из людей.
Значит во имя народа вы уничтожаете
людей.
Кофе!
Скажите, а как часто в истории
христианства уничтожались инакомыслящие
во имя того, чтобы остальным жилось лучше?
-Уничтожали еретиков.
Выступая против ереси, церковь
допускала насилие?
Допускала.
Насилие против ереси допускалось в течение
восьми веков.
Мы пришли к власти в 1933,
так что же Вы хотите от нас?
За 11 лет мы ликвидировали безработицу,
накормили немцев.
А если Вы такой убежденный противник,
то не стоило ли Вам
больше опираться на материальное,
а не на духовное?
Не понял, простите?
Попробовали бы организовать какую-нибудь
антигосударственную группу из прихожан.
Если бы я начал применять против вас
ваши методы, я бы
невольно стал похожим на вас.
-Значит, если к Вам придет человек...
- Кто придет?
Какой-нибудь человек из Вашей паствы
и скажет: "Святой отец, я не согласен
с режимом и хочу с ним бороться".
Я не стану ему мешать.
Но он скажет: "Я хочу убить гауляйтера".
А у него трое детей, девочки.
И жена, у которой парализованы ноги.
Как Вы поступите?
Не знаю.
А если я к Вам приду и спрошу про этого
человека, скажете?
Вам я ничего не буду говорить.
Молодец, Штирлиц, хорошо поработали.
Честно говоря, не думал.
Не думал, что он так быстро согласится.
Не думал, что он согласится
сотрудничать с нами.
Он согласился не от страха.
Посредничество- его естественное состояние.
Он ничего не боится,
ему нечего бояться.
Он играет в открытую.
Я бы не стал торопиться с категоричными
выводами, Штирлиц.
Устройте ему хорошую проверку.
В камере? Подсадить своего человека?
Хорошо. Устраивайте ему проверку
на свободе.
Я попробую договориться, чтобы
выпустить пастора на какое-то время.
Садитесь.
Есть у вас объективное оправдание,
чтобы вам мог поверить фюрер?
Такие, как Вы, отвечали за проведение
акции возмездия в Кракове.
Вот, ознакомьтесь с рапортами.
О том, как не был взорван Краков.
А ознакомившись- ответите.
У меня нет оправданий и не может быть.
Я солдат. Война- есть война.
Я не жду себе никаких поблажек.
Надо проанализировать провал,
чтобы не повторить его впредь.
Моя вина безмерна, но я хотел бы,
чтобы Вы выслушали Штирлица.
Он был полностью в курсе дела и может
подтвердить, что все было подготовлено
в высшей мере тщательно и добросовестно.
Какое отношение к операции имеет
Штирлиц?
Он из разведки Шелленберга
и занимался в Кракове иными вопросами.
Он занимался пропавшим снарядом ФАУ
по делу Рунге.
Но я считал долгом посвятить его
в подробности операции,
полагая, что вернувшись, он доложит Вам
и рейхсфюреру как мы готовили операцию.
Я ждал дополнительных указаний от Вас,
но так и не получил.
Штирлиц входил в состав лиц, подлежавших
ознакомлению с операцией?
Этого я не знаю.
Узнайте, был ли внесен Штирлиц
в списки лиц,
допущенных к проведению операции
по уничтожению Кракова.
Это целиком вина моя и мне будет больно,
если Вы накажете Штирлица.
Я глубоко уважаю его,
как преданного борца.
Я могу смыть свою вину кровью
на поле битвы.
А кто будет бороться с врагами здесь?
Это слишком просто умереть
за фюрера на фронте.
Куда сложнее работать здесь,
под бомбами.
Здесь мало одной храбрости.
Здесь нужен ум, Крюгер.
Узнайте, был ли на приеме у руководства
Штирлиц после возвращения из Кракова?
Если был, то у кого именно.
Поинтересуйтесь, какие вопросы он
затрагивал в беседе.
Я поинтересовался на всякий случай.
На докладе у руководства он не был.
Он сразу переключился на работу
по выявлению лиц,
подходящих для внедрения в южную группу.
Можете отдохнуть сегодня, а завтра
подробно напишите мне все об операции.
Там подумаем, куда Вас направить
на работу.
Людей мало, а дел много, Крюгер.
Очень много дел.
Подберите мне все дела Штирлица
за последние год-два.
Так, чтобы об этом не узнал Шелленберг.
Не надо вносить паники.
Штирлиц ценный работник и не нужно
бросать на него тень.
Заготовьте приказ на Крюгера.
Мы отправим его заместителем
начальника пражского гестапо.
Вызовите машину. Через 20 минут
я должен быть в крематории.
Это Будапешт. Сегодня 13 февраля
после многодневных боев
сокрушив сопротивление гитлеровских
войск,
советская армия освободила столицу
Венгрии от фашистского гнета.
Войска 2 Украинского фронта при содействии
войск 3 Украинского фронта
завершили разгром окруженной группировки
противника в Будапеште и овладели столицей.
В ходе боев за 11 и 12 февраля было взято
в плен более 30 тысяч солдат противника.
Воинов-освободителей встречали жители
Варшавы, Софии, Бухареста, Белграда, Вены.
Сегодня их встречают жители Будапешта.
Советские танки вступили на землю
Германии.
Войска 1 Белорусского фронта под
командованием маршала Жукова
сломав оборону противника,
вышли к Одеру,
последнему водному рубежу на пути
к столице гитлеровской Германии.
Начался штурм нацистской цитадели.
Штирлиц приехал домой,
когда только начало темнеть.
Он любил это время года.
Снега почти не было.
По утрам верхушки сосен освещались
солнцем и казалось, что уже лето.
Здесь, в Бабельсберге, недалеко
от Потсдама, в своем коттедже он жил один.
Бабельсберг остался почти не тронут
бомбежками.
Сюда только доносилась канонада,
день ото дня более слышная.
Народу здесь, как и в Берлине,
осталось мало.
Люди спасались от налетов,
уезжая в деревни, в горы.
Добрый вечер, господин Штирлиц.
Вот Ваша почта. Я приготовлю Вам ужин
и уйду.
- Который час?
- Около семи.
-А точнее?
- Без четверти семь.
Счастливая девочка. Она может себе
позволить это "около семи".
Самые счастливые люди на земле те,
которые могут вольно обращаться со временем,
ничуть не опасаясь за последствия.
Я- Москва, Север-1, вызывается Тайга-5.
Сообщаю, на геологических партиях 12, 16, 21
результаты анализы шихты
присланы соответственно 1-го, 3-го и 7-го
января этого года.
38, 977, 35, 610, 97, 653, ..
Это была шифровка, предназначенная для него.
Он ждал ее уже 6 дней.
Такие шифровки он получал раз в месяц.
Цифр было много. Диктор читал их
привычно сухо и четко.
Для него эти цифры были только цифрами.
Задание, полученное Штирлицем через
московское радио, гласило следующее:
Алексом был руководитель советской
разведки,
а Юстасом- он, штандартенфюрер Штирлиц,
известный в Москве как полковник
Максим Максимович Исаев
 

2 серия

Получив задание Центра,
Штирлиц не могзнать,
что 6 дней назад Сталин, ознакомившись
с донесениями советских разведчиков,
поздно ночью вызвал начальника разведки
и сказал ему:
выявление любых попыток соглашений
фашистов с наиболее агрессивными
империалистическими группировками запада
должны рассматриваться Вами
как задача номер 1.
- Понятно, товарищ Сталин.
Естественно, Вы должны отдавать себе
отчет в том, что
главными фигурами этих возможных
сепаратных переговоров
скорее всего будут ближайшие соратники
Гитлера.
Имеющие авторитет и среди
партийного аппарата
и среди обманутого им народа.
Они, его ближайшие соратники,
должны стать объектом
Вашего пристального наблюдения.
Бесспорно, ближайшие соратники тирана,
которые на грани падения будут
предавать его, чтобы спасти себе жизнь.
Штирлиц не могзнать и не знал об этом.
Но будучи опытным разведчиком он
отлично понимал,
что такое задание Центра вызвано
серьезными сведениями.
Что такое задание, какое сегодня
получил он,
вероятно получили уже несколько
человек, а не он один.
Он также понимал, что какие бы
сепаратные переговоры сейчас не начались,
они не могли изменить ход событий
и отношений,
сложившихся в результате этой войны.
Сила, мужество, наконец сама победа
были на стороне его Родины.
Но задание получено и Штирлиц
отчетливо понимал всю его сложность.
Он сейчас даже не представлял себе,
как к нему подойти.
Он только знал, что для того,
чтобы выполнить это задание,
надо выйти на самые верха рейха.
На Геринга, Геббельса, Бормана,
Гиммлера.
Если такие переговоры начались,
то они должны были идти от кого-либо
из этой четверки.
От кого?
Приступая к последнему анализу материала,
который он мог собрать за все эти годы,
он обязан был взвесить все свои
"за" и "против".
И ошибиться в анализе ему было нельзя.
Кто же?
Геринг?
Геббельс?
Борман?
Гиммлер?
Кто же?
Здравствуйте.
Похож.
Сколько дней не ели?
Три дня.
Работа есть работа.
Теперь вот что.
На чем следует сконцентрировать внимание.
На работе пастора в движении пацифистов.
К кому и зачем он ездил в Швейцарию,
например.
Там живет изменник Краузе,
бывший когда-то министром.
А главное, меня интересует,
как он отнесется к Вам, как к коммунисту.
Это меня крайне интересует.
Штандартенфюрер, колонна с заключенными
идет.
Есть некоторые изменения.
Пастора нет дома.
Он в кирхе.
А что он там делает?
Ведь ему запрещено служить.
- Он играет на органе.
- На органе?
- Он играет на органе?
- Там есть подвал?
- Кажется, есть.
- Клаус, Вы знаете, где кирха?
- Я все понял.
- Пошли. Нам пора.
Помогите.
В подвал, в подвал.
В Берлин.
И побыстрей.
Линия жизни у Вас длинная,
четко обозначена и сулит полное благополучие.
Полное благополучие.
Надо надеяться, что будет дальше
еще лучше и светлее.
- Не хотите ли выпить пива?
- Нет, благодарю Вас.
-Здравствуйте, господин Бользен.
-Добрый день, фрау Заурих.
Посидите со мной.
Господин Бользен, у меня есть идея.
Давайте.
Если меня будут спрашивать,
я пошла играть в шахматы.
Габи, если будут звонить,
я играю в шахматы.
Господин Бользен, я сегодня, вероятно,
Вас обыграю.
Прошлый раз у Вас была такая же мысль.
Прошлый раз я была явно не в ударе.
Даже Габи это сказала.
А где она, кстати?
Сидит, как всегда, тихо, как мышка в углу
и стучит свои статейки.
У нас так холодно в доме.
Вы знаете, мне кажется, что теперь
там одинаково холодно, что зимой, что летом.
Особенно холодно в комнате, которую
занимает фрау Набель.
Эта комната у нас угловая.
Это была комната моего старшего сына.
Фрау Набель, хозяин просил перепечатать
меню.
- Я перепечатаю.
- Хозяин сейчас просил перепечатать.
Хорошо, я сейчас перепечатаю.
Фрау Набель была знакома с Вашим сыном?
Нет, что Вы.
Габи его не знала.
Я пошла.
Мы с ней познакомились, когда
разбомбили ее дом.
Это что, мат?
Нет, так не пойдет.
Ставьте обратно.
Я буду играть защиту Каракан.
Только Вы мне не мешайте.
- Что Вы будете играть?
-Защиту Каракан.
Ветеран гитлеровской партии,
рейхсмаршал.
Преемник фюрера.
Женат вторым браком.
Имеет двух детей.
Образование среднее.
Не думайте о последствиях.
Знайте, за всех вас отвечать буду я.
Герман Геринг.
В 1942 году советская армия развеяла миф
о непобедимости германской авиации.
А когда 800 самолетов союзников,
прорвав воздушную оборону люфтваффе,
разрушили и сожгли Киев,
Гитлер публично кричал на Геринга:
"Ни одна вражеская бомба не упадет
на рейх".
Кто говорил об этом нации?
Кто уверял в этом партию?
Профессия вождя - это точное соотнесение
обещаний и выполнение, Геринг.
А Вы обманули нацию.
Геринг считался героем -летчиком первой
мировой войны
После мюнхенского пивного путча
он бежал в Италию и вернулся домой
лишь после амнистии.
Гитлер выдвинул Геринга в рейхстаг.
Надо было завоевывать авторитет в народе.
Но увереннее он себя чувствовал
с фашистами и с магнатами,
которые платили гитлеровцам.
После победы нацистов Геринг стал
рейхсмаршалом авиации.
Рейхспрезидентом рейхстага.
Рейхспрезидентом Пруссии..
Рейхсминистром авиации,
ответственным за выполнение
четырехлетнего плана,
главным лесничим Германии.
Уже в 35-м году среди низового аппарата
пошли разговоры:
Геринг перестал быть нашим Герингом.
Он больше не принимаеттоварищей
по партии.
Он заставляет их становиться в очередь
за запись в его канцелярии.
Он погряз в роскоши.
Он перестал общаться с народом.
Сначала об этом говорили вполголоса,
но когда Геринг построил себе
замок Каренхалле,
фюреру пожаловался вождь трудового
фронта Лейн.
"Манера поведения Геринга, - сказал он,
разлагает нацию".
Геббельс добавил: "Роскошь засасывает,
мой фюрер,
надо помочь нашему Герману".
И Гитлер отправился в Каренхалле.
"Оставьте его в покое, - сказал он,
поговорив с Герингом.
Лишь один Герман знает, как надо
представляться западным дипломатам".
Пусть этот замок считается народным
достоянием.
Будем считать, что Геринглишь живет
здесь.
Именно неподалеку от Каренхалле
был создан концлагерь,
где с санкции Геринга проводились опыты
на больных стариках и детях.
"Это угодно нации", - сказал Геринг,
посетив этот лагерь смерти.
Именно из Каренхалле Геринг отправил приказ
уничтожить Гернику.
Именно оттуда он отдавал приказ
бомбить Барселону,
Варшаву, Москву,
Ковентри,
Белград,
Краков, Ленинград.
Именно сюда он вернулся после того,
как Гитлер впервые подверг его
унизительной критике в 1942 году,
после налетов союзной авиации.
С тех пор он начал сторониться
политической деятельности,
отошел от старых друзей, редко появлялся
на приемах и митингах,
хотя по-прежнему для всех в рейхе
он оставался преемником фюрера,
его ближайшим соратником,
наци номер 2.
Гиммлер однажды сказал Шелленбергу:
"Все, Геринг кончился.
Гитлер никогда не простит ему
бомбежек Германии".
Итак, Штирлиц отвел Геринга потому,
что рейхсмаршал потерял ту реальную власть,
которой он обладал, во-первых,
и, во-вторых, потому что с санкции Гитлера
находился под постоянным наблюдением
секретной службы Гиммлера.
Нет, думал Штирлиц, в моей борьбе
на Геринга ставить нельзя.
Он - колосс на глиняных ногах.
Кто еще разделял ваши пораженческие
настроения?
Кто из ваших сослуживцев, подчиненных,
помощников, кто еще?!
Кто?!
Ничего, скажешь, свинья.
Продолжайте допрос.
Я не хочу будить в Вас злобную химеру
подозрительности
по отношению к товарищам по партии
и совместной борьбе,
но факты говорят о следующем:
Штирлиц, косвенно, правда, но все-таки
причастен к провалу краковской операции.
Он был там, когда город по странному
стечению обстоятельств остался невредим,
хотя должен был взлететь на воздух.
Он занимался исчезнувшим ФАУ.
ФАУ исчез
и я молю Бога, чтобы он утонул
в болотах междуречья, Вислы и Вислаги.
Он и сейчас курирует круг вопросов,
связанных с оружием возмездия.
И, хотя явных провалов нет,
но и удач, рывков,
ощутимых побед
мы тоже не наблюдаем.
Я был бы рад, Мюллер,
если б Вы сейчас, не дожидаясь,
пока нам принесут его дела,
опровергли мои подозрения.
Я симпатизирую Штирлицу.
И мне хотелось бы получить у Вас
документальные опровержения
моим внезапно появившимся подозрениям.
У меня на него никогда не было
никаких сигналов.
А от ошибок и неудач в нашем деле
никто не может быть гарантирован.
То есть Вам кажется, что я сильно
ошибаюсь?
Да нет, почему же.
Конечно, подозрения нужно
проанализировать со всех сторон
иначе вообще, зачем держать мой аппарат.
Нас всех тогда можно назвать бездельниками,
уклоняющимися от фронта.
У Вас больше никаких нет фактов?
Что Вам сказать?
Я даже не знаю, что Вам сказать.
Я просил несколько дней записывать его
разговоры с нашими людьми.
Те, кому я безусловно верю,
открыто говорят друг другу
о трагизме положения,
тупости наших военных,
кретинизме Риббентропа,
о болване Геринге
и о том страшном, что нас ждет,
если русские ворвутся в Берлин.
А Штирлиц отвечает: ерунда, все хорошо,
дела развиваются нормально.
Любовь к родине и фюреру заключается
не в том, чтобы слепо врать друзьям.
Я спросил себя, я не болван ли он?
У нас много тупиц, бездумно повторяющих
абракадабру Геббельса.
Нет, он не болван.
Тогда почему же он неискренен?
Он или никому не доверяет,
или чего-то боится,
или что-то затевает и хочет быть
кристально чистым.
А что он затевает в таком случае?
Все его операции должны иметь выход
за границу к нейтралам.
Я спросил себя: а вернется ли он оттуда?
Если вернется, то не свяжется ли там
с нейтралами, оппозиционерами?
Я и не мог себе ответить точно.
Ни в положительном, ни в отрицательном
аспекте.
Сначала Вы сами посмотрите его досье
или сразу я возьму?
Возьмите сразу Вы.
Я сейчас должен ехать к фюреру.
Вы много пили?
Совсем не пил.
-А почему у Вас глаза красные?
- Я не спал.
Было много работы по Праге.
Наши люди там повисли на хвосте
у подпольных групп.
Вообще там будет интересно
в ближайшие недели.
Крюгер Вам окажет поддержку.
Он отличный службист,
хотя фантазии маловато.
Выпейте коньяку, это Вас взбодрит.
Я от коньяка, наоборот, совею.
Люблю водку.
От этого не осовеете. Прозит!
Этот особняк - конспиративная квартира.
В свое время через подставных лиц
была сделана купчая.
И некий Бользен, главный инженер
химического предприятия
получил право пользования виллой.
Он же нанял сторожа за высокую плату
и хороший паек.
Бользеном был штандартенфюрер СС
Штирлиц.
Сегодня он приехал, чтобы встретиться
со своим агентом Клаусом.
Ветеран гитлеровской партии,
рейхсминистр пропаганды,
обергруппенфюрер СС, гаулейтер Берлина,
создатель новой морали третьего рейха.
Женат, имеет шестерых детей,
образование среднее.
"Вы должны быть грубыми и безжалостными,
когда речь идет о тех,
против кого мы воюем и кого мы обрекаем
на тотальное уничтожение.
В ваших сердцах не имеет право шевельнуться
жалость к славянину, еврею, французу.
Помните, вы - будущие хозяева мира".
Геббельс.
Руководитель берлинской организации
нацистов.
Шеф прессы, пропаганды и культуры
Йозеф Геббельс
был известен в рейхе как оратор,
стратег политической борьбы,
инициатор изгнания из Германии
Томаса Манна,
Альберта Эйнштейна, Бертольда Брехта,
Анны Зегерс.
По его приказу был убит замечательный
публицист фон Асецкий.
Казнены лучшие немецкие журналисты,
коммунисты и социал-демократы.
"Неистовый наци" -так называли Геббельса
в партии.
Впрочем, аппарат рейхсфюрера Гиммлера
в своих секретных донесениях
именовал рейхсминистра иначе.
Он проходил под кодированным обозначением
"Бабельсбергский бычок".
Несколько раз агенты гестапо засекали его
в будуарах актрис в Бабельсберге
во время ночных оргий.
Но скандал разразился, когда стало
известно об увлечении Геббельса
чешской актрисой Лидой Баарве.
Геббельс был вызван в партийную
канцелярию, где в течение 4 часов
был вынужден давать унизительные
объяснения о связи с неполноценной славянкой.
Вскоре после этих событий, которые
чуть было не стоили Геббельсу карьеры,
Штирлиц увидел рейхсминистра
на книжной ярмарке.
Он помнил руки Геббельса.
Он помнил, как бережно Геббельс
обращался с книгой речей Геббельса.
Той же ночью по приказу Геббельса были
сожжены книги Маркса, Энгельса,
Гегеля, Канта, Гейне, Манна, Толстого,
Ролана, Горького, Брехта, Зегерс и других.
Он продолжал искупать свои грехи перед
новой моралью третьего рейха.
Я, как и все мы, докажу фюреру
свою верность,
готовность отдать за него свою кровь,
до единой капли.
Гитлер простил его лишь в день покушения,
когда Геббельс,
единственный, кто оставался в Берлине
из гитлеровских бонз,
блокировал мятежных генералов
и принял участие в их расстреле.
Именно по его приказу в Берлине были
проведены массовые аресты.
Людей в те дни казнили сотнями,
без суда и следствия.
Фюрер наградил Геббельса, назначил
его гаулейтером Берлина.
И стал поручать поездки на самые
угрожающие участки фронта.
где оборону держали фольксштурмисты
и мальчики из гитлерюгенда.
Наконец, фюрер приехал в январе 45-го года
на день рождения в дом Геббельса.
В тот день Геббельс сказал жене:
"С фюрером я восстану из пепла,
с фюрером я погибну. Третьего не дано".
Геббельс был отведен Штирлицем
как кандидатура для переговоров с западом
во-первых, потому что был скомпрометирован
и отстранен Гитлером от политической власти,
а это не забывается ни противниками,
ни соратниками,
во-вторых, он не имел связи с армией
и тайной полицией,
а с государственным деятелем, который
не подтвержден реальной силой,
за стол переговоров никто не сядет.
И, наконец, он фанатично предан
Гитлеру.
Лондон передавал веселую музыку.
Оркестр американца Гленна Миллера играл
композицию из "Серенады солнечной долины".
Этот фильм понравился Гиммлеру
и в Швеции была закуплена одна копия.
С тех пор ленту часто смотрели в подвале
управления имперской безопасности.
Особенно во время ночных бомбежек,
когда нельзя было допрашивать
арестованных.
Итак, Геринг и Геббельс исключаются.
Борман или Гиммлер?
Кто же?
Слушаю Вас, господин Бользен.
Сегодня можете поехать в город к детям.
Вернетесь завтра к 6 утра,
и, если я еще не уеду, заварите мне кофе.
Самый крепкий, какой только сможете.
Штирлиц ждал своего агента.
Его звали Клаус.
Его завербовали 2 года назад.
Он сам шел на вербовку.
Бывшему корректору хотелось
острых ощущений.
Работал он артистично, обезоруживая
искренностью и резкость суждений.
Ему позволяли говорить все, лишь бы
работа была результативной и быстрой.
А воттут мы с Вами расходимся.
Вы так убежденно уверяете,
что человек произошел от обезьяны,
как будто Вы видели эту обезьяну
и она Вам что-то шепнула на ухо.
А разве Бог шепнул Вам на ухо,
что он создал человека?
Существование Божье недоказуемо,
в это можно только верить.
Вот Вы верите в обезьяну,
а я в Бога.
- Я верю не в обезьяну, а в человека.
- ...который произошел от обезьяны.
Он что, Вас там кормил?
А откуда Вы...
Вы верите в обезьяну в человеке,
а я в Бога, который в каждом человеке.
В каждом? А где же он в фюрере?
Где же он в Гиммлере?
Ну, как я его подцепил?
Что же Вы не отвечаете на мой вопрос?
Где он в фюрере, где он в Гиммлере?
- Трудный вопрос.
- Я вижу, Вам не повезло с сокамерниками.
А у нас были дискуссии поразительные.
Знаете, я получил образование в тюрьме,
честное слово.
И у нас в камерах легких вопросов
не задавали.
Со мной в камере сидели жулики,
с ними не подискуссируешь.
- Я вижу Вы соскучились по дискуссиям?
- Как Вам сказать?
- Ну как?
- Вкусно.
А это что?
А это что такое?
Это дети моего органиста, близнецы.
Он там их учит музыке.
Вообще-то не положено, но я...
им разрешено.
Один врет.
Людвиг, который поменьше ростом.
Прекрасно.
Прекрасно.
И все-таки, как же мой вопрос?
Мы ведь с Вами говорим
о природе человеческой.
Разумеется, в каждом из этих негодяев,
и в Гитлере, и в Гиммлере
можно найти следы падшего ангела.
Ведь вся их природа настолько подчинена
законам жестокости, насилия, лжи,
что в них-то человеческого,
по сути дела, не осталось.
И все-таки, пастор, Вы уклоняетесь
отточных ответов.
Эта привычка и умение отклоняться
отточных ответов
однажды оттолкнула меня от церкви.
А ведь из лагеря Вы прибежали в церковь.
Правда.
И все-таки здесь я чувствую свою правоту.
Потому что если бы я был сын Божий,
зачем мне бежать из лагеря?
Я бы и умер там, в лагере,
подставив другую щеку.
Что значит, подставив другую щеку?
Вы проецируете библейскую притчу
на реальную машину нацистского государства
Подумайте, притча о совести человеческой
и нацизм?
Машина, которая в принципе своем
лишена совести.
С камнем на дороге или со стеной,
на которую Вы натолкнулись,
Вы же не будете общаться, как
с существом, себе подобным?
Прекрасно. Вам бы в Рим, трибуном.
Но и здесь я Вас ловлю за руку.
Значит обличать в человеке низменное
и ужасное возможно?
Безусловно. Но не врожденное,
а привнесенное.
Так вот до ареста я был журналистом.
И мои корреспонденции запрещали
нацисты и церковь одновременно.
Очевидно Вы неверно трактовали человека,
слишком жестоко, что ли.
- Я не трактовал человека.
Я показывал мир воров и проституток.
Гитлеровцы считали это клеветой
на высшую расу, а церковь - на человека.
- Я не боюсь правды.
- Боитесь. Не Вы, так Ваши коллеги.
Я показывал падших, которые стремились
попасть в церковь.
Церковь их отталкивала, потому что паства
не хотела принимать в храмах падших.
-А пастырь никогда не шел против паствы.
- Пастырю трудно идти против паствы.
Но и идти за паствой тоже ему не следует.
Я ведь не осуждаю Вас не за правду.
Я расхожусь с Вами в прогнозе на будущее
человека.
Вы в своих рассуждениях больше
не пастырь, а политик.
Вы видите во мне политика, потому что
в Вы в каждом человеке видите политика.
Так же, как в логарифмической линейке
увидеть только предмет для забивания гвоздей.
Вы очень волнуетесь, когда спорите.
Не надо, Вы же у друга.
Да нет, я волнуюсь не из-за спора.
Я хотел бы наладить связь с товарищами.
- Только я не знаю, Вы...
-Договаривайте.
Раз уж я спас Вас от погони,
я помогу Вам найти Ваших товарищей.
Но Вы еще слишком слабы,
Вы еще не готовы к вашей борьбе.
Такого я Вас не могу отпустить.
Наберитесь сил.
С куревом у пастора было плохо.
Да, я измучился там без табака.
Старичок говорун, мне просто хотелось
повеситься без курева.
А откуда Вы, собственно...
Когда Вы курите, Вы начинаете подкашливать.
- Не замечали?
- Нет, не замечал.
Значит Вы убеждены, что старик наладит
Вам связь?
Да, он сделает для меня все, что угодно.
То, что он укрывал у себя беглеца
из концлагеря,
уже говорит о его отношении к режиму.
Больше всего я люблю работать
с интеллигентными священниками.
Это поразительно видеть, как
человек идет на гибель.
Иногда мне хотелось крикнуть иному:
куда, дурашка, стой.
У Вас нет рыбных консервов?
Я с ума схожу без рыбы.
Фосфора требуют нервные клетки.
Я достану Вам хороших рыбных консерв.
Каких Вы хотите?
- Я люблю в масле.
- Какого приозводства, наши или...
Или. Пусть это непатриотично,
но я предпочитаю продукты,
сделанные в Америке или во Франции.
Я достану Вам ящик настоящих французских
сардин
Они в оливковом масле, пряные
и в них масса фосфора.
Я вчера посмотрел Ваше досье.
Дорого бы я заплатил, чтобы взглянуть
на него хотя бы одним глазом.
Это не так интересно, как кажется.
Когда Вы смеетесь, разговариваете,
жалуетесь на боль в печени,
это впечатляет, если учесть, что до этого
Вы провели головоломную операцию.
А в Вашем досье скучно.
Рапорты, донесения - все смешалось.
Ваши доносы, доносы на Вас.
Нет, это неинтересно.
Занятно другое.
Я подсчитал, что по Вашим рапортам,
благодаря Вашей инициативе,
было арестовано 97 человек.
И все они молчали о Вас.
Все, без исключения. А их в гестапо
довольно лихо обрабатывали.
А зачем Вы мне говорите об этом?
Не знаю. Пытаюсь анализировать, что ли.
Вам бывало больно, когда людей,
дававших Вам приют, потом забирали?
Черт его поймет.
Вероятно, я чувствовал себя сильным,
вступая с ними в единоборство.
Меня увлекала схватка, а что с ними
было потом... Не знаю.
-А что будет потом с нами, со всеми?
- Тоже верно.
После нас - хоть потом.
И потом, наши люди - это же трусость,
низость, жадность, доносы - в каждом,
просто-напросто в каждом.
Среди рабов нельзя быть свободным.
Так не лучше ли быть самым свободным
среди рабов?
Я эти годы пользовался полной
духовной свободой.
- Кто приходил вчера вечером к пастору?
- Никто. - Около девяти.
Нет, Вы ошибаетесь.
Во всяком случае, от вас никто не приходил.
Я там был совершенно один.
-А Вы что, следили за его домом?
- Конечно.
Вчера никто не приходил.
А позавчера приходила его сестра.
Он ее так любит. Узнает по звуку шагов.
-У него есть сестра?
-Да, сестра и двое племянников.
Значит Вы убеждены, что старик будет
работать на Вас?
Я, как известно, не работаю вхолостую.
Конечно будет.
Вообще, я чувствую в себе призвание
оппозиционера, трибуна, вождя.
Я подавляю людей своим напором.
Логикой мышления.
Этот пастор очень опасный человек.
Вы так думаете? Почему?
Кто-то совершил большую ошибку,
выпустив его.
Возможно.
Молодчина, Клаус.
Только не хвастайтесь сверх меры.
Теперь о деле.
Несколько дней Вы проживете на одной
нашей квартире.
Потому что после Вам предстоит
серьезная работа.
Причем не по моей части.
Возьмите лист бумаги и пишите следующее.
"Штандартенфюрер, я смертельно устал.
Мои силы на исходе.
Я честно работал, но больше не могу.
Я хочу отдыха.
Клаус".
А зачем это?
Я думаю, Вам не помешает на недельку
съездить в Инсбрук?
Там казино работает, юные лыжницы
по-прежнему катаются с гор.
Без этого официального письма я не смогу
отбить для Вас неделю счастья.
Иначе меня обвинят в либерализме
к любимчикам.
- Спасибо. Только денегу меня много.
-Лишние не помешают.
Не помешают. Говорят, теперь дорого
лечится грипп.
Вспомните еще раз, Вас никто не видел
у пастора?
Вспоминать нечего, никто.
Это письмо мы опустим по дороге
на Вашу новую квартиру.
Набросайте еще одно, пастору,
чтобы не было подозрений.
Его напишите сами, я не буду Вам мешать.
Заварю еще кофе.
Читаю третий вариант.
Честность подразумевает действия.
Честность подразумевает действия,
вера зиждется на борьбе.
Поэтому я не могу простить себе
бездействия.
Бездействие хуже предательства.
Я ухожу, чтобы продолжить борьбу.
Клаус."
- Ну как?
-Лихо.
Вы не пробовали сочинять?
Нет. Если бы я умел сочинять,
разве я стал бы...
Продолжайте, мы же говорим в открытую.
Вы хотели сказать, умей Вы сочинять,
разве бы Вы работали на нас?
Ну что-то в этом роде.
Именно это Вы и хотели сказать. Нет?
Да.
Со мной-то Вам какой резон быть
неискренним?
Никакого нет резона.
Допивайте свой коньяк и тронемся.
Уже светает, скоро опять прилетят.
- Квартира далеко?
- В лесу, километров десять.
Там тихо, отоспитесь как следует.
Скажите, Клаус, а о министре Краузе,
о бывшем министре Краузе,
он молчал?
Молчал. Я написал об этом в отчете.
Сразу замыкался в себе,
а жать на него я боялся.
Правильно делали.
- И о Швейцарии он молчал?
- Наглухо.
Ладно, подберемся с другого края.
Конечно. Важно, что он согласился
помогать мне.
Ай да пастор!
Как пахнет изумительно!
Сейчас обложусь книгами
и буду читать всласть.
Книги помогают мне готовиться к работе.
Вы любите читать?
-Люблю. - Я тоже.
Хорошая книга делает человека умнее,
острее, я бы сказал сложнее.
Хорошо пахнет прелью.
Все приговоренные к смерти, с которыми
мне пришлось сидеть перед казнью,
любили мне исповедоваться
в любви к природе.
И находили для этого великолепные слова.
Я бы сказал, поразительные слова.
 

3 серия

Геринг возвращался с фронта.
Вчера он целый день провел на участке,
где прорвались русские танки.
То, что он увидел, потрясло
и ошеломило его.
И он решил сразу поехать
с докладом к Гитлеру.
На фронте нет никакой организации.
Абсолютно никакой организации,
мой фюрер. Полный развал.
О воинской дисциплине и говорить
не приходится.
Я там видел даже пьяных офицеров.
Выступления большевиков деморализуют
армию, приводят ее в ужас.
Можно сказать, животный ужас.
У меня сложилось такое мнение...
Я запрещаю Вам, Геринг, слышите?
Запрещаю выезжать на фронт.
И запрещаю распространять подобную
панику!
Нет, это не паника.
Это правда, мой фюрер.
- И мой долг сообщить Вам эту правду.
-Замолчите!
Занимайте своей люфтваффре, Геринг.
И не суйте нос туда,
где нужно иметь ясную голову.
Это не для Вас. Мне это ясно.
На фронт больше ни ногой.
Я Вам запрещаю!
Впервые в своей жизни Геринг
возразил фюреру.
Он был раздавлен и унижен.
Он до сих пор чувствовал спиной,
как вслед ему улыбались
эти ничтожества, адъютанты фюрера.
В Каренхалле его уже ждали
штабисты люфтваффе.
Он приказал собрать своих людей,
выходя из бункера.
Приехал рейхсфюрер.
Просит разговора тет-а-тет.
Проводите его в гостиную.
Прошу.
Фюрер больше не может быть
вождем нации.
Что же теперь будет?
Вообще-то, в бункере войска СС.
Но не в этом дело.
У фюрера парализована воля.
Он не может принимать решений.
Мы обязаны обратиться к народу.
Геринг хотел сказать: "Да, Генрих,
я согласен с Вами",
но ему мешала эта черная папка,
он знал, что там может быть
вмонтирован диктофон и этот разговор
через 2 часа будет передан фюреру.
Вы преемник, следовательно,
Вы - президент.
Таким образом, я - рейхсканцлер.
"Он может болтать сколько угодно,
-думал Геринг,
отец провокаторов не может быть
честным человеком.
Если бы он мог быть честным человеком,
я бы согласился с его предложениями".
Это невозможно.
Только один должен быть
и президентом и канцлером.
Кто это?
Где?
Там.
Где -там?
Там, за колонной, в синем пальто.
Хоронили умершего профессора
медицины Карла Плейшнера,
который многие годы был соратником
и помощником Штирлица
в антифашистской борьбе.
Штирлицу очень хотелось подняться к гробу
и поцеловать лоб умершему,
но он не мог этого сделать.
Вглядываясь в стоящего около гроба
Вернера,
Штирлиц только сейчас понял,
как они похожи, эти два брата.
Младший брат Карла Плейшнера Вернер
не знал и не имел права знать,
что из концлагеря, куда он был брошен
по доносу, его вытащил Штирлиц.
Это было 8 леттому назад.
С тех пор он жил совсем один,
потому что жена ушла от него
на следующий день после ареста.
-А это кто?
- Кальтенбруннер.
- Что, он тоже почечник?
-Да, он долго лечился у Плейшнера.
Штирлиц почему-то вспомнил,
как в 1942 году хоронили Гейдриха,
преемником которого стал Кальтенбруннер.
Похороны были торжественными,
приехал фюрер.
Вот этот жест.
Вот этот жест, в точности повторенный
Кальтенбруннером,
напомнил ему события 42 года.
"Все они хотят быть похожими на фюрера, -
подумал Штирлиц.
Непременно на фюрера".
Что ж , пойдем пожалуй.
- Что, тоже почечник?
- Простите, не понял?
- Вы тоже лечились у него?
-Увы.
- Где мы теперь будем лечиться?
-Ума не приложу.
Рейхсфюрер СС,
ответственный за проведение в жизнь
расовой теории Гитлера.
Почетный доктор археологии.
Женат, имеет одного ребенка.
Образование среднее.
Лишь один принцип должен
существовать для члена СС:
Честными, порядочными, верными
мы должны быть
по отношению к представителям нашей
собственной расы и ни к кому другому.
Живут ли другие народы в довольствии
или они подыхают с голоду
интересует меня постольку, поскольку они
нужны нам, как рабы для нашей культуры.
Гиммлер.
Гиммлер начал как секретарь и ученик
Штрассера - идеолога нацизма.
Именно он, Гиммлер, принял участие
в расстреле любимого учителя,
когда тот поссорился с Гитлером.
Но это предательство не помогло
Генриху Гиммлеру.
На него косо смотрели. В Берлине
он считался человеком Штрассера.
Поэтому он и был назначен на
унизительно маленький пост
шефа криминальной полиции Мюнхена.
Другой бы на его месте опустил руки,
но Гиммлер человек действия.
Он начал создавать первые в Германии
концентрационные лагеря.
Геринг как-то поинтересовался:
не оттолкнет наша практика Лондон и Париж?
"Ничуть, - отвечал Гиммлер, - наши
концентрационные лагеря -
это гуманное средство для спасения
врагов национал-социализма.
Если мы их не посадим в концлагерь,
народ устроит над ними самосуд,
а так они пройдут школу перевоспитания
и поймут нашу правоту".
За успехи в создании лагерей смерти
рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер
по указанию фюрера был назначен
заместителем министра внутренних дел.
Тогда впервые он оказался не в свите
Гитлера,
он оказался рядом с Гитлером.
Он переступил на следующую ступеньку
в иерархической лестнице нацизма.
Перебравшись в Берлин,
он со своими помощниками
начал собирать секретные досье
на врагов и на друзей.
На Лея, Геринга, Гесса.
Он появлялся вместе с фюрером
на партийных съездах в Нюрнберге.
Но он еще не был в числе избранных.
Он еще не был одним из вождей рейха.
Он был лишь охраняющим жизнь фюрера.
Лишь когда Гиммлер инсценировал
покушение на Гитлера,
лишь когда он заслонил его своей грудью
от холостой пули,
лишь тогда Гиммлер стал, по выражению
Гитлера, его кровным братом.
Это еще откуда?
Чей же ты, дурашка?
Ну что, пожалуй, надо тебя покормить.
Ну, пошли.
Заходи.
Ладно, принесу тебе сюда.
Гиммлер добился своего главного взлета
не на полях сражений,
и даже не организацией лагерей смерти
на оккупированной территории
Советского Союза, Польши, Югославии,
Венгрии.
Эта его работа уже никого не удивляла.
"Великий организатор очистительного
террора", -так сказал о нем фюрер.
Своего главного взлета Гиммлер добился
после покушения генералов на Гитлера.
Тогда он стал героем рейха, человеком,
уничтожившем заговор.
Гитлер наградил его, назвав самым
мужественным арийцем.
Он поручил ему выступить вместо себя
на митинге.
И Борман, Геринг и Геббельс вынуждены
были приветствовать Гиммлера так,
как приветствовали лишь фюрера.
Штирлиц считал, что Гиммлер - одна из
наиболее сильных фигур
в политическом раскладе рейха.
Конечно Гиммлер мог бы пойти
на переговоры с Западом,
и мог бы удержать армию и СС
в повиновении
и мог бы выставить фронт против
большевиков,
опершись на сепаратный мир
с Западом,
но, считал Штирлиц, союзники никогда
не сядут за стол переговоров с Гиммлером.
Потому что для всего мира понятия
"Гиммлер" и "палач" слились воедино.
Значит, Гиммлер?
Значит, для решения поставленной задачи
он должен выйти на Гиммлера.
Здесь, в Кепениге, на берегу Шпрее,
жили его радисты Эрвин и Кэт.
Приезжая сюда, Штирлиц нарушал
законы конспирации,
которым он уже два десятка лет
подчинялся неукоснительно и скрупулезно.
Но иначе сейчас он поступить не мог.
Кэт была беременна.
Сегодня здесь Штирлица не ждали.
Они выходили на связь в понедельник,
а сегодня была среда.
Среда - это был запасный день.
И Эрвин понял, что предстоит работа.
Добрый вечер.
Славно выглядишь.
Ты относишься к тому редкостному типу
женщин,
которых беременность делает
неотразимыми.
Беременность делает красивой
любую женщину.
А у тебя просто не было возможности
это замечать.
Это ты правильно сказала.
- Тебе кофе с молоком?
- Откуда молоко?
Я забыл вам привезти молоко.
Мне удалось немного обменять,
ей обязательно нужно немного молока.
У нас теперь есть молоко.
Даже две банки.
И кофе морковный.
Оказывается, это огромная хитрость -
пища для беременных.
Ты поиграешь нам что-нибудь?
Хорошо.
Ты проверял, они тебе не всадили
какую-нибудь штуку в отдушину?
Проверял. Ничего нет, а что?
Твои друзья из СД изобрели
какую-нибудь новую гадость?
А черт их знает! Не исключено.
Человечество больше всего
любит чужие тайны.
Ну что?
Я получил задание.
Мне следует выяснить,
кто из высших бонз
собирается выйти на сепаратные
переговоры с Западом?
Они имеют в виду гитлеровское руководство,
не ниже.
Как тебе задание, веселое?
Там думают, если я не провалился
за 20 лет, значит я всесилен?
Неплохо бы мне стать заместителем
Гиммлера
или вообще пробиться в фюреры.
Хайль Штирлиц!
Я становлюсь брюзгой?
Ты замечаешь?
Ничего, тебе идет.
Как ты думаешь рожать, малыш?
Кажется, нового способа еще не изобрели.
Я позавчера говорил с одним акушером.
Я не хочу вас пугать, ребята...
...но сам здорово испугался.
Этот старый доктор сказал мне,
что во время родов
он может определить национальность
любой женщины.
Я не понимаю.
Играй, малыш, и не пугайся.
Сначала выслушай, а потом мы будем
думать, как вылезать из каши.
Понимаешь, женщины-то, кричат
во время родов.
Я думала, что они поют песни.
Понимаешь, малыш, они ведь кричат
на родном языке.
На диалекте той местности,
где родились.
Значит, ты будешь кричать "мамочка"
по-рязански.
Что будем делать?
А если вас отправить в Швецию?
Я смогу это сделать.
Останешься без последней связи.
- Но здесь останусь я.
- Ее одну не выпустят.
Только вместе с тобой.
Ты, как инвалид, нуждаешься в лечении.
Есть приглашение немецких родственников.
Одну тебя не выпустят.
Это ведь его дядя числится у нас
шведским нацистом, а не твой.
Нет, мы останемся здесь.
Ничего, стану кричать по-немецки.
Что ж, можешь добавлять немного
русской брани,
только обязательно с берлинским
акцентом.
Решение этого дела отнесем на завтра.
В зависимости оттого, что мне завтра
ответят,
мы и примем решение.
Готов?
Поехали.
Юстас -Алексу.
По-прежнему убежден, что ни один
из серьезных политиков Запада
не пойдет на переговоры с СС или СД.
Однако, поскольку задание получено,
приступаю к его реализации.
Считаю, что оно может быть выполнено,
если я сообщу часть полученных от вас
данных Гиммлеру.
Опираясь на его поддержку,
я смогу выйти на прямое наблюдение
за теми, кто нащупывает каналы
возможных переговоров.
Вы свободны.
У меня тоже череп раскалывается.
Мечтаю о семи часах сна,
как о манне небесной.
Никогда не думал, что пытка бессонницей -
самая страшная пытка.
Слушайте,
туттакая странная каша заваривается.
Сегодня меня вызвал шеф.
Они все фантазеры, наши шефы.
Им можно фантазировать,
у них нет конкретной работы.
А давать указания может и дрессированная
шимпанзе в цирке.
Понимаете,
у него вырос огромный зуб на Штирлица.
На кого?
Да, на Штирлица.
Единственный человек
в разведке Шелленберга,
к которому я относился с симпатией.
Спокойный, не лизоблюд, без истерики
и без показного рвения.
Не верю я тем, кто вертится вокруг
начальства
и выступает без нужды на наших
партийных митингах.
Бездари, болтуны, бездельники.
А этот молчун.
Я люблю молчунов.
Если друг молчун - это друг,
если враг -так враг.
Я уважаю их. У них есть чему поучиться.
Я знаю Штирлица 8 лет.
Я был с ним в Испании.
Под Смоленском я его видел
под бомбами.
Он высечен из кремния и стали.
Что это Вас на эпитеты потянуло,
с усталости?
Оставьте эпитеты нашим партийным
бонзам.
Мы, сыщики, должны выражаться
существительными или глаголами.
"Он встретился", "она сказала",
"он передал".
- Вы что, не допускаете мысли...?
- Нет.
Я не могу поверить в нечестность
Штирлица.
Я тоже.
Вероятно, надо будеттактично убедить
в этом Кальтенбруннера.
Зачем? А если он хочет,
чтобы Штирлиц был нечестным?
Зачем его разубеждать?
В конце концов, Штирлиц ведь не из
нашей конторы,
он из 6 управления, а не из гестапо.
- Пусть Шелленберг попляшет.
- Шелленберг потребует доказательств.
И его в этом поддержит рейхсфюрер.
- Вы так полагаете?
-Убежден.
Почему?
Я не могу доказать это.
Я убежден, группенфюрер.
А что делать?
Я считаю, что следует быть честным
перед самим собой.
Это определит все последующие
действия и поступки.
Действия и поступки - одно и то же.
Пожалуйста, я даю Вам полную
возможность быть честным.
Берите эти материалы
и сделайте свое заключение.
До конца честное. А я обопрусь на него,
когда буду докладывать шефу
о результатах инспекции.
Почему именно я должен сделать это,
группенфюрер?
Где же Ваша честность, друг мой?
Где она?
Очень легко советовать другим:
будь честным.
А поодиночке каждый старается свою
нечестность вывернуть честностью.
Как бы оправдать себя и свои действия.
Разве я не прав?
- Я готов написать рапорт.
- Какой?
Я напишу, что знаю Штирлица много лет.
Могу дать за него любые ручательства.
Валяйте, пишите.
Начальнику 4 управления
группенфюреру СС Мюллеру.
Считаю штандартенфюрера СС
фон Штирлица истинным арийцем,
преданным идеалам фюрера и НСДАП.
Прошу разрешить мне не заниматься
инспекцией по его делам.
Оберштурмбанфюрер СС Айсман.
Ну что ж, молодец.
Я всегда относился к Вам с уважением
и полным доверием,
а сейчас я имел возможность еще раз
убедиться в Вашей порядочности.
Благодарю Вас, группенфюрер.
Меня Вам не за что благодарить,
это я благодарю Вас.
Возьмите папки и составьте по ним
благоприятный отзыв о работе Штирлица.
Не мне Вас учить.
Искусство разведчика, тонкость следователя,
мужество истинного национал-социалиста.
Сколько времени Вам понадобится?
Чтобы все оформить и подтвердить
документально - неделю.
Пять дней от силы.
И не забудьте особо красиво отметить
Штирлица в работе с этим...попом.
Кальтенбруннер считает, что через попов
кое-кто пытается установить связь
с Западом, Ватиканом и так далее.
Поезжайте поспать. Семь часов я дать
не могу, но пять даю.
- Спите сладко.
- Благодарю Вас.
Хайль!
Документы.
Они перекрывают дороги на восток
и на юг. Быстро сработали.
В чем дело?
Нас подняли по тревоге.
Ищем радистов.
Да, быстро сработали.
Довольно наивно, но правильно,
если иметь дело с дилетантами,
не знающими Германии, а я знаю.
"Хвастун". - Почему? Не хвастун,
если б я не знал Германии,
я бы повез Эрвина здесь,
а я отвез его через Найкельн.
Может хотите взглянуть в багажник?
Впереди воронки, осторожнее,
штандартенфюрер.
Спасибо. Я всегда осторожен.
Как это у Пушкина было?
"Ай да Пушкин, ай да сукин сын?"
Ай да Штирлиц.
Добрый вечер, господин Бользен.
Вот Ваши сигареты, спички.
Штирлиц часто заходил в этот подвальчик
под названием "Элефант".
Он и сам не помнил, почему так случилось.
Это было 10 лет назад.
Ему предстояла Испания.
Он не знал этого.
Но московское командование, зная об этом,
устроило ему в кабачке встречу с женой.
Наши успехи неоспоримы.
Здравствуйте, Габи.
- Итак, наши успехи неоспоримы, да?
- Как всегда.
Это меня очень радует.
-А где фрау Заурих?
-У нее заболела приятельница,
она понесла ей еду.
Хотите сыграем в шахматы?
Габи, как шахматный партнер
Вы меня не интересуете.
Я это знаю.
Всего Вам доброго. У меня еще дела.
Разрешите, группенфюрер?
Послушайте, Холтофф,
я поручаю Вам задание чрезвычайной
секретности и важности.
"Этот будет рыть землю, - подумал Мюллер, -
ишь, как головой бодается, словно конь.
Этому наши игры еще нравятся,
он еще пока в них купается.
Этот нагородит черт-те чего. И хорошо.
Будет чем торговаться с Шелленбергом".
Вам надлежит изучить эти дела.
Здесь работа штандартенфюрера
Штирлица за последний год.
Это относится к оружию возмездия.
К атомному оружию, физику Рунге.
В общем, дело тухлое, но постарайтесь
его покопать.
Приходите ко мне, когда возникнут
любые вопросы.
Да, вот еще что.
Поднимите несколько его ранних дел
на фронте и посмотрите,
не пересекались ли пути Штирлица
с Айсманом.
- Где наружники?
-Здесь.
Хайль Гитлер, группенфюрер.
Входите, Герберт.
Запомните этого человека.
Отныне Вы будете водить его повсюду.
Желательно даже из сортира в умывальник.
Разрешите взять?
 

4 серия

Юстас -Алексу
По-прежнему убежден, что ни один
из серьезных политиков Запада
не пойдет на переговоры с СС или СД.
Однако, поскольку задание получено,
приступаю к его реализации.
Считаю, что оно может быть выполнено,
если я сообщу часть полученных от вас
данных Гиммлеру.
Опираясь на его поддержку,
я смогу выйти в дальнейшем
на прямое наблюдение за теми,
кто нащупывает каналы переговоров.
Мой "донос" Гиммлеру - частности я
организую здесь, на месте, -
поможет мне информировать вас
обо всех новостях,
как в плане подтверждения вашей гипотезы,
так и в плане опровержения ее.
Иного пути в настоящее время не вижу.
В случае одобрения прошу передать
"добро" Центра по каналу Эрвина. Юстас.
Он на грани провала.
Если он пойдет напрямую к Гиммлеру,
провалится сразу же и ничто его не спасет.
Даже если предположить, что Гиммлер
решит поиграть им.
Хотя вряд ли.
Не та фигура для игр -
рейхсфюрер СС.
Передайте ему завтра утром
немедленный и категорический запрет.
- Хорошо.
Штирлиц ехал к Эрвину.
Сегодня утром он должен был получить
ответ из Центра.
Эрвин по легенде был владельцем
маленькой фирмы проигрывателей.
Это давало ему возможность много
ездить по стране, обслуживая клиентов,
и принимать у себя разных людей.
А ну, шевелитесь! Быстрее!
Давайте быстрее!
Работать! Живее!
Посмотри машин сколько скопилось.
Если они сейчас прилетят, от нас
ничего не останется. Итак одни развалины.
Нет, сегодня не прилетят, я думаю.
Сегодня пасмурно.
"Нигде в мире, - подумал Штирлиц, -
полицейские не любят командовать так,
как у нас.
У нас? Штирлиц вдруг поймал себя на том,
что так он подумал о Германии, и удивился.
Парадокс?
Конечно же, нет.
Он давно жил в Германии.
Знал этот народ.
И верил в его будущее.
Он часто вспоминал тот день,
когда в первый раз увидел Тельмана.
Тельман шел впереди колонны демонстрантов
и рабочие со всех сторон
охраняли эту колонну.
Быть солдатом революции - это значит
хранить нерушимую верность делу.
Такую верность, которая проверяется
жизнью и смертью.
Так однажды сказал Тельман.
И Тельман был верным солдатом
революции.
Он до конца боролся за счастье
своего народа.
Проезжайте быстро!
- Что там? -Улица закрыта.
Проезд по соседней улице.
Что там случилось?
Англичане сбросили какую-то
сверхмощную бомбу.
Ничего не осталось.
Груда развалин.
Простите, штандартенфюрер,
сюда запрещено.
Саперы опасаются, нет ли здесь бомб
замедленного действия.
Значит взлетим вместе.
Все погибли?
Трудно сказать. Санитарных машин
было очень много.
- Вещи остались?
- Какое там! Видите, что делается?
Мама! Мама!
Мамочка!
Ее привезли в родильный дом
с сильным сотрясением мозга. В шоке.
Полчаса ее откапывали из-под обломков
битого кирпича.
Она вообще чудом осталась жива.
Полька, а какого великана родила.
- Она не полька.
-А кто же она? Русская, чешка?
По паспорту она немка.
У нее в пальто нашли паспорт
на имя немки. Кэтрин Кинн.
- Может быть, чужое пальто?
- Может быть.
Какое роскошный карапуз.
Не меньше пяти килограмм.
Настоящий богатырь.
Вы позвоните в гестапо
или позвоню я?
Звоните Вы. Только попозже.
У нас еще много работы.
-Здравствуйте, фрау Кинн.
-Здравствуйте.
Я хотел задать Вам несколько вопросов.
- Вы меня слышите?
-Да.
Я не стану Вас долго тревожить.
- Откуда Вы?
- Я из страховой компании.
Моего мужа больше нет?
Я хотел спросить Вас,
когда упала бомба, где он находился?
Он был в ванной комнате.
У вас еще оставались брикеты,
это такой дефицит.
Мы у себя в компании ужасно мерзнем.
Да, он достал немного по случаю.
Вы не устали?
Его нет?
Я принес Вам печальную весть,
фрау Кинн.
Его больше нет.
Мы помогаем всем, кто пострадал
во время этой варварской бомбардировки.
Какую помощь Вы хотели бы получить,
пока находитесь в больнице?
Питанием Вы обеспечены.
Одежду мы подготовим ко времени
Вашего выхода.
Какой очаровательный карапуз!
-Девочка?
- Мальчик.
- Крикун.
- Нет. Я даже не слышала его голоса.
Они должны часто плакать,
Вы не знаете?
Мои орали ужасно.
У меня лопались перепонки от их воплей.
Но мои рождались худенькими,
а Ваш - богатырь. А богатыри все молчуны.
Пожалуйста, ответьте еще на один вопрос.
На какую сумму было застраховано
ваше имущество?
Не знаю. Этим занимался муж.
А в каком отделении,
тоже не помните?
Кажется, на углу Курфюрстендам
и Каунштрассе.
Это 27 отделение.
Уже проще навести справки.
А сумму страховки не припоминаете?
- Кажется, 10 тысяч марок.
- Большая сумма.
А плакать и волноваться молодой маме
никак нельзя.
Поверьте отцу троих детей.
Все это скажется на животике маленького.
И Вы услышите его бас.
Вы не должны думать о себе.
Это время для Вас кончилось навсегда.
Сейчас Вы должны думать, прежде всего,
о Вашем карапузике.
Да, я не буду.
Где Ваши родные? Наша компания
поможет им приехать к Вам.
Мы оплачиваем проезд,
обеспечиваем жильем.
Правда гостиницы частью разбиты,
частью отданы военным,
но у нас есть частные комнаты.
Куда следует сообщить?
Они остались в Кенигсберге,
я не знаю, что с ними.
А родственники мужа?
Кому сообщить о несчастье?
Его родственники в Швеции.
Но им писать неудобно.
Его дядя - большой друг Германии
и нас просили не писать ему.
Поэтому письма мы передавали с оказией
или через посольство.
Адрес не помните?
Я сначала покормлю его,
а потом я скажу адрес.
Не смею Вам мешать.
Пока я буду записывать адрес
Вашего дядюшки,
взгляните, нет ли здесь Ваших вещей?
Часть вещей из Вашего дома
удалось найти.
В Вашем положении даже один чемодан -
уже подспорье.
Она, конечно, узнала чемодан,
в котором хранилась рация.
Густав-Георг плац, 25,
Стокгольм.
- Вы не устали?
- Немного.
- Посмотрите внимательно и я откланяюсь.
- Наших чемоданов здесь нет.
Будем считать и этот вопрос решенным.
Через день-другой я сообщу Вам
о результатах моих хлопот.
Комиссионные я беру крайне
незначительны. Они Вас никак не обидят.
Я буду Вам очень признательна.
Генерал Вольф, звонили с аэродрома.
Просили сообщить, самолет готов,
вылет дан, но к вечеру погода
будет меняться.
Я еду сейчас же.
Позвоните на аэродром.
Здесь все, что велел приготовить
для Вас рейхсфюрер.
Я прочту это в машине.
Вы поедете со мной и привезете обратно.
Выносить эти документы нельзя.
Здесь три коротеньких справки.
Хорошо. Я просмотрю их у Вас.
Попросите ко мне Шелленберга.
Я отправил Вольфа в Берн
для контакта с Даллесом.
- Мне кажется, это мудро.
- Это безумие, Шелленберг.
Это безумие и авантюризм.
Вы имеете в виде возможность провала
всей операции?
Я имею в виду целый комплекс
возможного.
Это все Ваша работа.
Вы подводили меня к этому шагу.
В случае провала поездки Вольфа,
все материалы его придут к нам.
Сначала они могут попасть к Венцу.
Простите, не понял?
К Кальтенбруннеру.
И я не знаю, куда они отправятся потом,
к Борману или ко мне.
А Вы знаете, что сделает Борман,
как только получит материал подобного рода.
И можете представить, как прореагирует
фюрер, когда увидит все,
да еще с пояснениями Бормана.
- Я проанализировал и эту возможность.
- Какую возможность?
Я проанализировал возможность,
что эти документы попадут к Борману.
Во-первых, Вольф обязан разговаривать
с Даллесом не от своего имени,
но от имени фельдмаршала Кессельринга,
ведь он ему подчинен в Италии.
Он заместитель командующего в Италии.
Он вне Вашего подчинения.
Это хорошо.
Вы это придумали заранее
или Вам сейчас пришло в голову?
Мне это пришло в голову, как только
я узнал о поездке Вольфа.
- Садитесь.
- Благодарю Вас.
Можете курить.
Гиммлер знал, что Шелленберг курил
только "Кэмел" и никаких других не признавал.
Однажды, после того, как Америка
вступила в войну, он спросил его:
"Откуда у Вас вражеские сигареты?".
Шелленбергзасмеялся и ответил:
воистину, куришь американские сигареты -
скажут, что продал родину.
Гиммлер этого не забыл.
Я проанализировал все возможности,
в том числе и самые неприятные.
То есть?
А что, если Кессельринг,
или, еще хуже, его покровитель Геринг,
в данном случае смогутдоказать
свое алиби?
Мы сможем этого не допустить.
Позаботьтесь об этом заранее.
Мы -да. Но ведь вы справедливо
вывели за пределы этой игры
Вашего заместителя Кальтенбруннера.
Он сможет предоставить эту возможность.
Он и Мюллер.
- Хорошо. Что Вы предлагаете?
-Убить одним патроном двух вальдшнепов.
Так не бывает.
Впрочем, я не охотник.
Фюрер говорит, что союзники находятся
на грани разрыва.
Следовательно, разрыв между ними -
это одна из наших главных задач.
Как поступит Сталин,
узнай он о сепаратных переговорах,
которые ведет генерал СС Вольф,
я не берусь судить.
Я не берусь судить о том,
как именно он поступит,
но что это подтолкнет его к действиям -
не сомневаюсь ни на минуту.
Следовательно, поездка Вольфа,
закодированная нами
как большая дезинформация Сталина -
это на благо фюрера или нет?
То есть наша легенда - "переговоры" -
это блеф для Сталина.
Так мы и доложим фюреру об операции
в случае ее провала.
Я подумаю над тем,
что Вы мне сказали.
Вас будут интересовать детали
или мелочи мне додумать самому?
Додумайте сами.
Собственно, в этом деле не должно быть
мелочей.
Что Вы имеете в виду конкретно?
Во-первых, операцию прикрытия -
нам необходимо подставить чью-то фигуру,
чужую, не нашу, для переговоров с Западом.
А потом передадим материалы
об этом человеке фюреру.
В случае надобности, это будет победа
нашей разведки.
"Сорвали коварные замыслы врага", -
так ведь вещает Геббельс?
Во-вторых, за Вольфом в Швейцарии
будут наблюдать тысячи глаз.
Среди них могут оказаться наши агенты,
которые немедленно сообщат сюда.
К кому попадет сообщение? Кто сообщит?
Чей агент: мой или Мюллера?
Интеллигент, трезво оценивающий момент,
или слепой фанатик?
Типа Кальтенбруннера.
Следовательно, я хотел бы,
чтобы среди тысяч глаз западных союзников
за Вольфом наблюдали 5-6 пар моих глаз.
Вольф не будет знать о наших людях.
Агенты будут передавать информацию
непосредственно мне.
В довершение ко всему,
это третье алиби.
В случае провала Вольфом придется
пожертвовать.
Материалы наблюдения за ним
лягут в наше алиби.
В Ваше.
В Ваше алиби.
Кого Вы хотите отправить?
В списке кандидатов для решения первой
задачи у Шелленберга значился Штирлиц
с его подопечным пастором.
-У Вас есть конкретная кандидатура?
-У меня есть хорошие кандидаты.
Но это мелочи, которые я смогу
додумать сам.
Идите.
- Вызывали меня, штурмбанфюрер?
-Да, Ленке.
Возьмите эти фотографии с чемоданами
и отправьте их на экспертизу.
Я покрыл их великолепным норвежским
лаком. Превосходно печатает пальчики.
Пусть сделают поскорее.
Экспертизу пальцев с чемодана с рацией
уже прислали.
Отпечатки обнаружены не только на рации,
но и на чемодане.
Правда, отпечатки не очень качественные.
Принесите их сюда.
Войска 3 Белорусского фронта ведут
наступления юго-западнее Кенигсберга.
Войска 1 Белорусского фронта при участии
польских патриотов
после месячной осады ликвидировали
группировку противника,
заняли город и крепость Познань.
Сегодня, 23 февраля, опубликован приказ
N 5 Верховного главнокомандующего.
В связи с 27-й годовщиной Красной Армии.
В приказе подведены итоги зимнего
наступления советских войск,
которые 1 января 1945 года обрушили
на противника небывалый по силе удар
на всем фронте от Балтики до Карпат.
Взломали на протяжении 1200 км мощную
оборону противника
и с упорными боями продвинулись от границы
восточной Пруссии до Вислы на 270 км.
С плацдарма на Висле южнее Варшавы
до нижнего течения Одера - на 570 км.
Вглубь немецкой Силезии - на 480 км.
За 40 дней наступления советские войска
изгнали немецких фашистов из 300 городов.
Захватили до 100 военных заводов,
заняли свыше 2400 железнодорожных станций.
Овладели сетью железных дорог
протяжением более 15000 км
и нанесли противнику большие потери
в живой силе и технике.
Советское правительство получило
послание президента США Рузвельта
с приветствием в честь 27-й годовщины.
"В ожидании нашей общей победы над
нацистскими угнетателями,
я хочу воспользоваться случаем,
чтобы принести мои самые искренние
поздравления с 27-й годовщиной
создания Красной Армии.
Важнейшие решения, которые мы приняли
в Ялте, ускорят победу
и закладку прочного фундамента
длительного мира.
Выдающиеся победы Красной Армии
вместе с силами Объединенных наций
обеспечивает быстрое достижение
нашей общей цели мира во всем мире,
опирающегося на взаимопонимание
и сотрудничество".
Премьер-министр Великобритании Черчилль
в своем послании пишет:
"Красная Армия празднует свою 27-ю
годовщину с триумфом,
который вызвал безграничное восхищение
ее союзников
и который решил участь германского
милитаризма.
Будущие поколения признают свой долг
перед Красной Армией также безоговорочно,
как это делали мы, дожившие до того,
чтобы быть свидетелями этих побед".
Сегодня президиум Верховного Совета СССР
наградил орденами и медалями
45 офицеров воинской части
сражающейся Франции "Нормандия".
Штирлиц записался на прием к Гиммлеру.
Это было мерой чрезвычайной,
но иного выхода у него не было.
В этой папке лежало его письмо к Гиммлеру.
Теперь, когда он остался без связи,
иного выхода у него не было.
Для выполнения задания ему нужно было
заручиться поддержкой Гиммлера.
Получить задание. И используя его
в качестве официального прикрытия,
приступить к поискам тех, кто может пойти
или пошел на переговоры с Западом.
И он написал следующее письмо.
Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.
Строго секретно. Лично.
Рейхсфюрер!
Интересы нации заставляют меня
обратиться с этим письмом.
Мне стало известно из источников,
близких журналистам нейтральных стран,
что за спиной СД и рейхсфюрера СС
какие-то лица налаживают контакты с врагом,
зондируя почву для сделки с противником.
Я прошу принять меня и выслушать мои
предложения по этому вопросу.
Прошу разрешить мне, используя мои связи,
информировать Вас более подробно
и предложить свой план разработки
этой версии,
которая кажется мне слишком близкой
к правде.
Ваш штандартенфюрер СС
фон Штирлиц.
Если бы его спросили, откуда у него
такие сведения,
он знал, на кого ссылаться.
Три дня назад погиб кинохроникер
из Португалии Пуэблос Вассерман,
который был тесно связан со шведами.
Следовательно, его версия с этой точки
зрения была абсолютной.
Вообще, идти на прием без санкции
Шелленберга,
было грубейшим нарушением субординации.
Штирлиц предусмотрел и это.
Он знал, что по средам и пятницам
Шелленберг работал за городом.
Сегодня была пятница.
Следующий Вы, штандартенфюрер.
Время беседы 3 минуты.
Принесите рейхсфюреру сводку убитых и
раненых при вчерашней бомбежке.
По Берлину.
А вот этого предвидеть не мог никто.
На приеме у рейхсфюрера генерал Поль.
Доложить или Вы пройдете сами?
Вы нужны мне, Штирлиц.
Я приду через полчаса.
Что Вы здесь делаете?
Вас не было. Я хотел сообщить,
но Вас не было.
Вы были на аэродроме, а дело срочное.
Я по поводу семьи погибшего полковника
Кроля.
- Что с ними?
-Завтра уходит последняя машина.
Всех эвакуируют, а для семьи Кроля
не нашлось места.
Что значит "не нашлось места"?
Безобразие.
Поразительное безобразие!
Полковник Кроль был с рейхсфюрером
в первые дни нашего движения.
Стоило ему погибнуть...
Как быстро мы умеем забывать.
Если позволите, я позвоню от имени
рейхсфюрера и все улажу сам.
Вот и отлично. Уладьте все сами.
- Кто там?
- Холман.
Что Вы хотели, штандартенфюрер?
Все готово. Вас ждут.
Вы нужны мне, Штирлиц, по делу.
Какой голос. Рапортует, словно артист
оперетты.
Голосом живота и с явным желанием
понравиться.
Я всегда жалею адъютантов. Им всегда
нужно сохранять многозначительность.
Иначе люди поймут их ненужность.
- Нет, Вы не правы, адъютант нужен.
Он вроде красивой охотничьей собаки.
И поговорить можно, а если хороший
экстерьер -другие охотники завидуют.
Я знал одного адъютанта, который
выполнял роль импресарио.
Он всем рассказывал о гениальности
своего хозяина,
в конце концов ему устроили
автомобильную катастрофу.
-Уж очень был певуч. Раздражало.
- Выдумали или правда?
- Конечно выдумал.
- Смешно.
А про вдову полковника Кроля
тоже выдумали?
Шучу.
Хайль Гитлер, друзья.
Рад видеть вас, чертей.
- Опять затеваете какое-нибудь коварство?
-Затеваем, отчего же нет?
С Вашим коварством какое наше
сравнится.
Мы просто ангелы небесные
по сравнению с Вами.
Приятно, когда тебя считают
дьяволом.
Люди умирают, память о них остается.
Пусть даже такая.
Молодец, Холман. Все в порядке,
а главное быстро.
Каждому свое, не так ли?
Оказывается у Дитриха были веснушки,
а я этого не замечал.
Вы его знали?
- Ваш адъютант по особым поручениям.
- Те двое тоже. Полная смена караула.
Теперь о деле, Штирлиц.
Мне нужен Ваш пастор.
Пастор Шлаг, правильно?
Он жив-здоров?
По-прежнему живет со своими племянниками
и сестрой на Гартенштрассе, 2?
Он жив-здоров.
Мне нужен Ваш пастор.
Я собираюсь послать его в Швейцарию.
Отлично. Я надеюсь, Вы не имеете
в виду отдых в горах?
Отнюдь. Он поедет туда в поисках мира.
Значит Вы считаете, что пастор,
если мы возьмем его сестру с детьми
как заложников, вернется обязательно?
Я думаю, непременно вернется.
Тонные бомбы, никак не меньше.
-Улетают. Или нет?
-Улетают, чтобы взять новый запас бомб.
Значит Вы считаете, что по возвращении
пастор Шлаг будет молчать,
что именно Вы послали его туда
для установления контактов?
Смотря кто будет его допрашивать.
Хорошо бы, чтобы у Вас остались
магнитофонные записи его бесед,
а сам он сыграл в ящик где-нибудь
при бомбежке.
- Подумаю.
-Долго?
Я просил бы разрешения повертеть
эту идею как следует.
-Долго собираетесь вертеть?
- Постараюсь к вечеру кое-что предложить.
Это хорошо.
Рейхсфюрер не знает об этом Вашем
плане с посылкой пастора искать мира?
- Нет, скажем так. Ясно?
- Вполне.
Мне очень приятно, что Вы так точно
все понимаете.
- Мне приятно работать с Вами, Штирлиц.
- Мне тоже.
- Что такой сердитый?
- Это ли я сердитый!
Вы же знаете,
сердитый я гораздо мрачнее.
Сейчас я просто размышляю.
Если все будет хорошо,
Вы сможете поехать в горы дней на пять.
Там прекрасные катания, снег голубой,
загар коричневый.
Как о многом мы забыли во время войны.
Прежде всего, мы забыли самих себя.
Как пальто в гардеробе, после крепкой
попойки на Пасху.
- Стихи давно перестали писать?
- И не начинал вовсе.
Маленькая ложь рождает большое
недоверие.
Могу поклясться.
Все писал, кроме стихов.
- Почему?
-У меня идиосинкразия к рифме.
Он был на грани провала.
Сейчас, когда прошло 2 часа после того,
как он ушел из приемной Гиммлера,
он отлично понимал, что был на грани
провала.
И тем не менее он считал сегодняшний день
одним из самых удачных дней своей жизни.
Он был живой - раз.
Потому что сейчас он знал главное.
Он знал, что переговоры идут
и идут от Гиммлера.
Он мог быть рядом и так и не узнать,
могло быть и так.
Сейчас он это знал.
Это второе и главное.
Он знал теперь, что еще раньше, чем он
задумал освобождение пастора
и использование его в качестве запасного
канала связи,
еще раньше его решил использовать
Шелленберг.
Теперь, когда он все это знал,
можно было действовать.
Теперь ему следовало сделать
правильные выводы и действовать дальше.
Шелленберг рассчитывает, что пастор
станет подставной фигурой в их игре.
В какой игре, в какой операции -
этого Штирлиц еще не знал.
Ясно одно: пастор - приманка-прикрытие, -
так задумал Шелленберг.
Но он не учел, что Шлаг имеет
в Швейцарии сильные связи.
Значит, - решил Штирлиц, - нужно так
сориентировать Шлага,
чтобы он использовал свое влияние
против тех,
кто руками Штирлица отправит его
в Швейцарию.
Штирлиц рассчитывал использовать пастора
в качестве запасного канала связи.
Теперь пастору предстояло сыграть
еще одну, более ответственную роль.
Пастору нужно подготовить такую легенду,
которая вызовет серьезный контринтерес
по отношению к другим немцам,
прибывшим или собирающимся прибыть
в Швейцарию для ведения переговоров.
Но один пастор - это и много и мало.
Нужна страховка.
Нужен кто-то еще.
Такой человек, каким на протяжении долгих
лет был профессор Плейшнер.
Но он умер и с его смертью порвались
связи с группой немецкого сопротивления.
Найти такого человека было делом
непростым и за один вечер этого не сделать.
Ганс!
Пожалуйста кофе.
Нужен еще один человек.
Нужна страховка.
Ясно и другое.
Гиммлер, на использование которого
в качестве прикрытия рассчитывал Штирлиц,
теперь стал основной противодействующей
фигурой.
И тут снова надо искать.
Другое не менее важное лицо,
поддержкой которого можно заручиться.
Сегодня объявляется выходной,
решил Штирлиц.
Выходной вечер. Сегодня было 23 февраля,
День Красной Армии.
Это был день, который полковник Исаев
всегда отмечал.
Отмечал по-разному,
в зависимости от обстоятельств.
Айсман уже несколько дней занимался
делами Штирлица.
Он переворошил кипу документов,
но никак не мог понять,
почему Штирлиц попал под подозрение,
"под колпак", как говорили у них.
Постановлению на арест
предшествовали два доноса.
Оба они были прихожанами его кирхи.
В доносах говорилось, что пастор призывает
к миру и братству со всеми народами.
Осуждает варварство войны
и неразумность кровопролития.
Проверка установила, что пастор
встречался с бывшим министром Краузе,
который сейчас жил в эмиграции
в Швейцарии.
У них наладились добрые отношения,
однако никаких данных,
указывающих на политическую связь
пастора с Краузе,
в деле не имелось.
Айсман недоумевал,
отчего пастор попал в разведку,
почему не был отправлен в гестапо.
Отчего им заинтересовались люди
Шелленберга.
Он нашел ответ в короткой справке,
приобщенной к делу.
Они заинтересовались его связями,
понял Айсман.
Им было интересно, с кем он встречался,
поэтому его взяли люди из разведки.
Поэтому его и передали Штирлицу.
При чем здесь Штирлиц?
Ему поручили - он выполнил.
Специальную картотеку.
Айсман из 4 управления.
Посмотрите в картотеке, есть ли
запись допроса пастора Шлага
штандартенфюрером Штирлицем.
-А если б Вы не были пастырем?
- Я против такого умозрительного допуска.
Я огрублю вопрос:
если бы Вас лишили сана, Вы бы
включились в борьбу против режима?
Вы меня уже спрашивали об этом.
Девять дней назад.
Когда Вы привозили меня поужинать
в этот смешной ресторанчик.
Тем не менее ответьте:
Вы включились бы в борьбу против
режима, если б Вас лишили сана?
Не знаю. Я всю жизнь ненавидел насилие.
Но для каждого настает момент,
когда он больше не можеттерпеть.
Вам было страшно в тюрьме?
Мне было страшно все 11 лет
вашего пребывания у власти.
Демагогия.
Вам было страшно все время,
которое Вы провели в тюрьме.
Разумеется.
Вам бы не хотелось попасть сюда
еще раз, если предположить чудо,
что Вас выпустили?
- Мне вообще не хотелось иметь с вами дело.
А если я поставлю альтернативой Вашего
освобождения одно условие?
Нет, я не об этом.
У нас много информаторов.
Вы ведь хотели спросить об этом?
Нет, условие мое вот какое.
Мне хочется, чтобы Вы сохранили
со мной добрые, человеческие отношения.
Вы хотите помочь мне как личности
или строите на мне расчет?
Я строю на Вас расчет.
В таком случае, я должен быть убежден,
что цель, которую Вы преследуете,
добрая.
В противном случае мне трудно
ответить Вам положительно.
Считайте, что мои цели избыточно честны.
Что Вы будете просить меня делать?
У меня есть друзья, люди науки,
партийные функционеры, журналисты.
Нет, это не оппозиция.
Эти люди фанатично преданы режиму.
Мне было бы занятно, если бы Вы,
если мне удастся убедить начальство
освободить Вас, поговорили с ними.
Я не буду у Вас спрашивать отчет
об этих разговорах,
я правда не убежден, что за стеной
не будут поставлены диктофоны,
но вы можете пойти в лес
и поговорить там.
Мне было бы интересно услышать Ваше
мнение о той степени зла
или той мере добра, которую Вы
обнаружите в этих людях.
Такую услугу Вы могли бы мне оказать?
Либо Вы чересчур доверяетесь мне
и просите поддержки в том, в чем Вы
не можете попросить ее ни у кого другого,
либо Вы меня провоцируете,
но тогда наш разговор пойдет по кругу.
И мы опять не найдем общего языка.
Вы останетесь функционером,
а я человеком, который выбирает
посильный путь,
чтобы не становиться функционером.
Что Вас убедит в том,
что я Вас не провоцирую?
Посмотрите мне в глаза.
Будем считать, что мы обменялись
верительными грамотами
и договор почти заключен.
Ой ты, степь широкая,
Степь раздольная
Ох ты, Волга-матушка
Волга вольная.
Поднимите мне справку о поведении
пастора Шлага в тюрьме.
Все о его характере, контактах,
разговорах с заключенными, тяготения.
Максимум подробностей.
Ответ, который ему приготовили
через час, оказался неожиданным.
Пастор Шлаг из тюрьмы освобожден
в феврале 1945 года.
Из дела нельзя понять, дал ли он согласие
работать на СД
или его освобождение было следствием
иных непонятных причин,
была только устная директива
Шелленберга.
Выпустить пастора под наблюдение
Штирлица.
- Это все?
- Почти все. Известно еще вот что.
Со Шлагом после освобождения работал
специальный агент 6 управления.
- Где его материалы?
- Он был на прямой связи со Штирлицем.
Что, записей не осталось?
Записи в интересах операции не велись.
Найдите мне этого агента.
Но так, чтобы об этом знали
только три человека.
Вы, я и он.
 

5 серия

Найдите мне этого агента.
Но так, чтобы об этом знали
только три человека.
Вы, я и он.
Ты долго будешь врать мне,
сволочь?
Если ты будешь молчать, скотина,
я с тебя шкуру спущу.
Слушай меня внимательно, Рунге.
Я не хочу твоей гибели,
я хочу помочь тебе.
Но и ты должен мне помочь,
слышишь?
Я не понимаю, чего вы хотите?
Я хочу, чтобы ты честно сказал мне,
как ты очутился в тюремном госпитале?
Ты, здоровый человек.
У меня плохие анализы.
Ну, кто?!
Я опросил врачей. Они сказали,
что ты здоров, как лошадь.
На тебе пахать можно!
Кто?!
Это что за свинство?
Прекратить безобразие!
Вон отсюда!
Вы должны его понять, Рунге.
У него вчера погибла жена
и двое детей.
Хотите сигарету?
Не надо плакать, успокойтесь.
Из-за чего он так на Вас кричал?
Вы не хотели сказать, что в госпиталь
Вас перевел Штирлиц?
Вы чудак, Рунге.
Штирлиц же наш товарищ.
Вы не хотели его подвести?
Вы не можете отвечать за поступки
нашего человека.
Он ведь сам предложил Вам
перейти в госпиталь?
Напишите, как это было, и будем
считать инцидент исчерпанным.
Сейчас Вам принесут кофе.
Вот ручка, садитесь и пишите.
И отправляйтесь спать.
Спасибо.
Ну, хорошо. Он потек.
Дай ему поспать минут 10,
потом буди и снова на допрос.
Бей, чтобы выл и спрашивай только
одно:
что ему предлагал человек,
который его допрашивал.
Сейчас меня интересует именно
этот вопрос.
Надо из него выбить показания.
Если не сегодня, то в ближайшие 2 дня.
- Вы не поможете мне?
- Как Вы сюда пришли?
По лестнице.
-У Вас есть пропуск?
-Да.
Мы эвакуируемся.
Зайдите завтра.
Завтра я буду занят.
Помогите мне сегодня.
- Смотря в чем.
- Мне нужен Мейверс 1857 года.
Вам нужно было обратиться к доктору
Никельбергу, но он в госпитале.
Значит мне никто не может помочь?
Попробуйте обратиться к профессору
Плейшнеру.
- Вы ко мне?
-Да.
Добрый день.
- Господин...
- Штирлиц.
Господин Штирлиц, Боже, как же я Вас
давно видел.
-А я Вас видел недавно.
- Когда?
А, Вы были...
-У меня к Вам просьба.
- Пожалуйста.
Вы были на похоронах.
- Простите, какая просьба?
- Мне нужен Мейверс, Лейпцигское издание.
Боюсь, мы отправили его в то хранилище,
которое оборудовано в горах.
Но попробую поискать.
А Вы хитрый человек.
Просить у меня Мейверса, все равно
что мне у Вас просить тонну маргарина.
- Вы просто хотели повидать меня?
-Да.
Все-таки искусство греков
чересчур гуманистично, расплывчато.
Римляне жестче, видимо они ближе
к нам, немцам.
Недаром Муссолини считает
Юлия Цезаря первым фашистом
Греков волнует человек, а римлян -
идея, внутренняя логика.
Герой, объект для подражания.
В него дети должны играть, нет?
Почему Вы молчите?
Отчего Вы мне не возражаете?
Вы ведь так не думаете.
Вы не любите могучие торсы и гордо
посаженные тупоумные головы.
Нет?
- Ведь у Вас были неприятности.
- Неприятности?
Если считать концлагерь неприятностью.
Знаете, меня научили спорить
лишь с теми,
кому можно верить до конца.
И я верил лишь одному человеку.
Брату.
Как же можно жить, не веря никому?
Как же Вы живете?
-Живу.
-А вот я Вам почему-то верю.
Собственно, зачем все это?
Я успеваю добежать только
до половины коридора.
По-моему, уж лучше здесь
Рефлекс страха.
Что поделаешь.
На чем мы с Вами остановились?
Да, вот Ваша книга.
Вы сказали, что верите мне.
Почему?
Не знаю.
Рейхслейтер. Заместитель фюрера
по партии.
Женат, имеет восьмерых детей. Судим.
Образование неполное среднее.
О Бормане, как и все в рейхе,
Штирлиц знал очень мало.
Говорили, что он сидел в тюрьме
за политическое убийство.
А потом, то ли сбежав,
то ли после амнистии,
примкнул к гитлеровской партии.
Он стал секретарем Гесса.
Единственным человеком, который
был на "ты" с фюрером.
Став преемником Гесса,
улетевшего в Англию,
Борман санкционировал гестаповцам
уничтожением всех своих друзей
по совместной работе в партийной
канцелярии.
Он был по-прежнему незаметен,
сторонился кинокамер,
редко появлялся на торжественных
приемах.
Был подчеркнуто почтителен
с Герингом, Геббельсом и Гиммлером.
Он изменился лишь после того дня,
когда фюрер назвал его своей тенью.
Борман готовил конспекты
политических речей Гитлера.
Докладывал каждое утро о ситуации
в стране и за рубежом.
Решал, примет фюрер Геббельса
или откажет ему во встрече.
Пригласит Муссолини на обед
или нет.
Штирлиц, как и многие в аппарате СД,
знал, что фюрер в последние годы
не принимает ни одного важного
решения без консультации Бормана.
Размышляя о Бормане, Штирлиц
возвращался к тому факту.,
который он получил, беседуя однажды
с Шелленбергом.
Тот сказал: "Пожимая руку рейхсфюреру,
Борман копает ему яму".
От этого человека можно ждать
чего угодно.
Штирлиц решил делать ставку
на Бормана.
Во-первых, потому что выяснил
позицию Гиммлера,
предавшего фюрера фактом своих
переговоров с Даллесом,
а во-вторых, больше ставить
было не на кого.
Ни Геринг, ни Геббельс
реальной властью не обладали.
Итак, тень Гитлера
Мартин Борман.
Именно к этому человеку,
Мартину Борману,
секретной почтой СД под грифом
"Совершенно секретно. Вскрыть лично"
попало письмо следующего содержания.
"Партайгеноссе Борман! За спиной
фюрера известные мне люди
начинают вести игру с представителями
прогнивших
западных демократий
в Швеции и Швейцарии.
Это делается во время тотальной
войны.
Когда на полях сражений решается
будущее мира.
Являясь офицером СД, я смог бы
информировать Вас о подробностях
этих предательских переговоров.
Мне нужны гарантии,
поскольку, попади это письмо в
аппарат СД,
я буду немедленно уничтожен.
Именно поэтому я не подписываюсь.
Если мое сообщение
Вам представляется важным,
приехать завтра к отелю "Ам Нойе-Тор"
в 13-00.
Преданный фюреру член НСДАП".
Канцелярия Бормана слушает.
Здравствуйте, господин Риббентроп.
Рейхслейтер принимает военных.
Я соединю вас через 10 минут.
Через 30.
"Что это, провокация? -думал Борман,
- вряд ли.
Писал больной человек?
Тоже нет.
Это похоже на правду.
Он думал позвонить шефу гестапо.
Он знал, как Мюллер ему обязан.
А если автор письма из гестапо?
И Мюллер тоже в этой игре?
Крысы бегут с тонущего корабля -
все возможно.
Во всяком случае, это может оказаться
неубиенной картой против Гиммлера.
Тогда я смогу спокойно, без оглядки
на этого негодяя,
перевести все партийные средства
на имена моих, а не его людей.
Борман еще долго размышлял,
но к определенному решению не пришел.
Штирлиц ехал на встречу с Борманом.
Он почему-то был уверен,
что Борман придет.
Когда им трудно,-думал он,-
они становятся податливыми.
Штирлиц сделал еще один
контрольный круг.
Хвост, если это был хвост, отстал.
Давно тебя не было, дружище.
Пей свое пиво, сегодня баварское.
Читай последние новости.
Пиво сюда!
Опять кого-то черт принес.
Как баварское появится - все тут как тут.
Хвост. Это был хвост.
Если они снова прицепятся,
значит что-то случилось.
Что могло случиться?
Что могло случиться? -
снова спрашивал себя Штирлиц.
Связей он не ждал,
отсюда провала быть не может.
Старые дела? Им некогда
управляться с новыми.
Стоп! Эрвин!
А что если они нашли передатчик?
Он сделал ошибку.
Он должен был сам обшарить больницы.
Вдруг они ранены?
Да, он зря передоверился телефонам.
Надо все проверить самому.
И немедленно. Сегодня же.
Хвоста не было. Он подумал:
может показалось?
Может, Шелленберг решил пощупать
меня перед операцией со Шлагом?
А может, сдают нервы.
Через парк он должен был пройти
на другую улицу к Музею природоведения.
Он шел через парк, который
принадлежал клинике Шаритэ.
И не знал, что именно в этой клинике
сейчас находится Кэт.
Вот на этой площади через час
он должен был встретиться с Борманом.
Он специально выбрал это место.
Здесь все просматривалось,
как на ладони.
На площади все было тихо и спокойно.
Впрочем,- подумал он,- они могли
посадить своих людей в отеле.
Если Борман сообщил Гиммлеру -
так и будет сделано,
а если нет, тогда люди Бормана
будут шататься здесь,
у входа на противоположной стороне.
Штирлиц приходил сюда довольно часто.
В управлении имперской безопасности
было известно, что он своим агентам
назначает встречи в музеях.
Служитель, который конечно был
осведомителем, знал его в лицо.
Это обстоятельство устраивало
Штирлица.
До встречи оставалось 20 минут.
Сейчас должен был прийти агент Клаус.
Он послал по его адресу шифровку
утром через секретаря.
Срочная телеграмма.
Я вызываю агента на 12-40.
Ваши часы отстают на 2 минуты.
Так как все знали, что он встречается
с агентами в музеях,
эта шифровка была бы оправданием
его появления здесь.
Вызвав Клауса, он преследовал 2 цели:
алиби, если Борман скажет о письме
Гиммлеру,
а тот прикажет прочесать весь район,
и второе - еще раз подтвердить,
хотя бы косвенно,
алиби в деле исчезнувшего Клауса.
Что-то не связалось
как задумал Штирлиц.
Борман не приехал.
Может быть, Борман не получил
письмо? И поэтому не приехал.
А Борман был на совещании у фюрера.
Он и не собирался ехать к отелю.
Он хотел повидать человека,
который написал письмо,
но решил не торопить события.
Подождать.
Если это серьезно, то этот человек
непременно снова проявит себя.
Мюллеру. Совершенно секретно.
Владелец автомобиля "Мерседес-бенц"
в 12-27 вошел в здание Музея.
Поскольку вы предупредили о высокой
профессиональной подготовленности
объекта наблюдения, я принял решение
не вести его одним или двумя посетителями.
Мой агент получила задание привести
учеников для проведения уроков в музее.
Данные наблюдения позволяют
сообщить,
что объект ни с кем из посторонних
в контакт не входил. В-192.
Мюллер слушает.
Господина Мюллера приветствует
господин Шелленберг.
Или Вас больше устраивает "мистер"?
Меня больше устраивает
обращение "Мюллер".
Категорично, скромно и со вкусом.
Я слушаю Вас, дружище.
И в лоб, а то он уйдет.
Он как лис.
Дружище, ко мне пришел Штирлиц.
Он в определенной растерянности.
Либо за ним следят преступники,
а он живет один в лесу,
либо ему сели на хвост ваши люди.
Помогите разобраться в этом деле.
Какой марки его автомобиль?
Какой марки Ваш автомобиль?
Мерседес-бенц.
Не закрывайте ладонью трубку,
пусть возьметтрубку Штирлиц.
Вы что, ясновидящий?
Добрый день, дружище.
Скажите, номерной знак Вашей
машины не 661125?
Именно так, группенфюрер.
Где они сели Вам на хвост?
На Курфюрстендам?
А оторвались Вы от них на
Ветераренштрассе?
Именно так.
-Заметили их?
- Ну, а как Вы думали?
Я им головы посворачиваю.
То же мне, работают.
Не волнуйтесь. За Вами шли
не преступники. Живите спокойно в лесу.
Это были наши люди. Они водят
"Мерседес", похожий на Ваш.
Продолжайте жить, как жили,
но если мне снова донесут,
что Вы посещаете бар "Синяя борода",
я покрывать Вас не стану.
А если мне надо там бывать
по делам работы?
Если хотите назначать встречи
в клоаках, лучше ходите в "Мехико".
В "Мехико"? Спасибо.
Это был хитрый кабак Мюллера.
В нем работала контрразведка.
Штирлиц знал это от Шелленберга.
Был издан специальный циркуляр,
запрещавший посещать этот кабак
членам партии и военным, поэтому
наемные говоруны считали там себя
в безопасности, не предполагая, что
каждый столик прослушивался гестапо.
Тогда спасибо. Если Вы даете санкцию,
я буду назначать встречи в "Мехико".
Но когда меня возьмут за жабры,
я к Вам приду за помощью.
Всегда рад Вас видеть.
Штирлиц не очень поверил Мюллеру
и вечером, отправляясь по важному делу,
он вызвал служебную машину.
Вернер-Мюллеру.
Совершенно секретно.
Сегодня в 19-42 объект вызвал
служебную машину.
Попросил шофера отвезти его
к остановке эсбана "Митльплатц".
Здесь он вышел из машины.
Попытка обнаружить объект
на других остановках оказалась
безуспешной. Вернер.
Никогда не думал, что буду скучать
без Вас.
Я не знаю, кто Вы по профессии,
знаю, что Вы друг покойного брата.
Но мне всегда было с Вами очень
интересно.
- Вы тут не мерзнете?
- Мерзну до полнейшего окоченения.
А что поделаешь?
Кто теперь не мерзнет?
- В бункере у Гитлера очень жарко топят.
- Это понятно.
Фюрер должен жить в тепле.
Разве можно сравнить наши заботы
с его заботами и тревогами?
Мы - есть мы, каждый в себе.
А он должен думать обо всех немцах.
Да будет Вам, профессор!
Взбесившийся маньяк подставил
головы миллионов под бомбы,
а сам сидит, как сволочь, в безопасном
месте и смотрит кино со своей бандой.
Вы не находите?
Так вот, Ваш брат и мой друг
был антифашистом, подпольщиком.
Долгие годы он возглавлял группу
сопротивления.
Он помогал мне.
Вы никогда не спрашивали
о моей профессии.
Я - штандартенфюрер СС
и работаю в разведке
Нет, нет, мой брат не мог быть
провокатором. Я Вам не верю.
Он никогда не был провокатором,
а я действительно работаю в разведке.
В советской разведке.
- Вы хорошо помните почерк брата?
- Конечно.
Это его предсмертное письмо ко мне.
Друг! Спасибо тебе за все.
Я многому научился у тебя.
Я научился тому, как надо любить,
и как надо во имя этой любви
ненавидеть тех, кто несет народу
Германии рабство. Плейшнер.
Это он так написал, опасаясь гестапо.
Рабство немецкому народу, как Вы
понимаете, несут
орды большевиков и армады
американцев, не так ли?
А может быть, рабство вам
принес Гитлер?
Нацисты?
Штирлиц пожалел, что он сказал это.
И пожалел вообще, что он пришел
к несчастному старику со своим делом.
Хотя, почему "мое дело"? -
подумал он.
Больше всего это их, немцев, дело.
И, следовательно, его дело.
Я делаю за них то, что они
должны делать сами.
Я понимаю.
Теперь я все понимаю.
Вы можете целиком положиться на меня.
Но я уже сидел в концлагере
и должен предупредить Вас,
как только ударят меня плетью
по ребрам,
я могу не выдержать.
Я знаю.
Что Вы испытали, когда я Вам
сказал о себе?
Облегчение.
Огромное облегчение.
Тогда мы сварим кашу.
Что я должен сделать?
Ничего. Жить и быть готовым,
чтобы сделать необходимое.
-А во имя кого?
- Германии.
- Кого? - Германии. Я имею в виду
Германию, но не рейх.
Согласитесь, между двумя этими
понятиями огромная разница.
Согласен.
Если Вас собьют, на войне все
может быть, Вы обязаны сжечь
это письмо еще до того, как успеете
отстегнуть лямки парашюта.
Я не смогу сжечь письмо до того,
как отстегну лямки парашюта.
Потому что меня будеттащить
по земле.
Но первое, что я сделаю, отстегнув
лямки, так это сожгу письмо.
Согласимся на этот вариант.
Вот это письмо.
Вы обязаны сжечь его даже если
Вас подобьют над Рейхстагом.
У Карла Вольфа были все основания
опасаться.
Попади его письмо в руки любого
другого, кроме Гиммлера,
и судьба его была бы решена.
Через 7 часов письмо было
распечатано Гиммлером.
Дорогой рейхсфюрер! Сразу после
того, как прилетел в Берн
и начал работать с агентурными
материалами, собранными здесь,
на представительстве Аллена Даллеса
в Берне, я сделал вывод:
Даллеса, как и нас, более всего
беспокоит реальная перспектива
создания в северной Италии
коммунистического правительства,
что повлечет за собой образование
коммунистического пояса через
Тольятти - к Морису Торезу во Франции.
Только что я вернулся со встречи
с представителями Даллеса
Геверницем и Гюсманом.
Завтра, 8 марта, состоится встреча
с Даллесом.
Прекрасное контральто. Все-таки
итальянские голоса лучшие в мире.
Особые голоса. То ли это от моря,
притом теплого моря,
то ли это итальянское небо.
Мистика какая-то.
- Эти часы, кажется, отстают.
- Нет, они верны.
Значит, торопятся мои.
На две минуты.
Отличное контральто!
Добрый день.
- Какой прекрасный день, не правда ли?
-Да, прекрасный.
Сейчас должен придти еще один
наш сотрудник.
И мы начнем беседу.
Он будет через минуту.
Генерал, Вы отдаете себе отчет
в том,
что война проиграна Германией?
-Да, я понимаю, что война проиграна.
Но стоит ли начинать переговоры
с такого мучительного для меня,
немца, аутодафе?
Вы понимаете, что деловой базой
возможных переговоров
может быть безоговорочная
капитуляция? - Понимаю.
Я понимаю это.
Если же Вы, тем не менее,
захотите говорить с нами
от имени Гиммлера, то переговоры
прервутся, не начавшись.
Мистер Даллес вынужден будет
откланяться.
Я считаю, что продолжение борьбы -
это преступление перед народом
и перед европейской культурой.
Особенно сейчас,
когда мы предприняли шаги
для переговоров.
- Вы?
- Мы. Америка и Германия.
Я готов предоставить в ваше
распоряжение мою организацию.
Это самая мощная организация
в Германии - СС и СД.
В ваше распоряжение, в распоряжение
ваших союзников,
для того, чтобы добиться
окончания войны и не допустить
создания коммунистических режимов
и в Италии и в Германии.
Вероятно, прежде, чем начать
беседы со мной,
и пойти на открытие официальных
переговоров, хотя они и секретные,
вы установили для себя, что мое
звание - обергруппенфюрер СС?
И моя должность - начальник личного
штаба рейхсфюрера.
Вы сказали, что передаете в наше
распоряжение СС и СД,
значит ли это, что вы начнете
борьбу с вермахтом,
в частности, с фельдмаршалом
Кессельрингом?
Или Кессельринг будет выполнять
Ваши предписания?
Я понимаю Вас, мистер Геверниц,
но мне нужны ваши гарантии,
для того, чтобы я мог начать беседы
с фельдмаршалом Кессельрингом
подробно и обстоятельно.
Это резонно.
Вы должны понять, что как только он
издаст приказ о капитуляции здесь,
в Италии, где нам подчинено 1,5 млн
человек,
немедленно начнется цепная реакция
на других фронтах.
В Норвегии, Дании, на западе Германии.
На восточном фронте борьба может
продолжаться с нарастающей силой.
Если я получу ваши гарантии,
я готов взять на себя обязательство
не допустить разрушения Италии.
А это запланировано приказом
фюрера.
Мы получили приказ уничтожить
все картинные галереи и памятники,
словом, сравнять с землей все то,
что принадлежит истории человечества.
Несмотря на личную опасность,
я уже спас,
спрятав в свои тайники картины
из галереи Уфицци, Пати,
коллекцию монет короля
Виктора Эммануила.
- Там Тициан, Эль Греко, Ботичелли?
-Да.
Сколько это может стоить
по долларовому курсу?
Они не имеют цены.
Эти картины бесценны.
Я готов иметь с Вами дело,
генерал Вольф.
Но Вы мне должны дать свои
гарантии.
Во-первых, Вы не вступите в контакт
ни с кем другим, кроме меня,
кроме того, факт наших переговоров
не должен быть известен только тем,
кто здесь присутствует: Вам, мне,
Вашему сотруднику и моим друзьям.
Тогда мы не сможем заключить мир,
мистер Даллес.
Ибо Вы пока еще не президент США,
а я пока еще не канцлер Германии.
Скажите, мне сделать донесение
президенту или это сделаете Вы?
Никакого донесения пока не будет.
Не отрывайтесь от дороги.
Свалимся в пропасть, а это обидно.
Война кончается.
Выступать против линии президента?
Впервые в жизни чувствую себя
преступником.
-А Вы, Гюсман?
- Это может стоить нам головы.
Каждый день, час и минуту
может стоить нам головы.
Мы сообщим об этом только нашему
шефу Доновану.
Посмотрим, какое он примет решение.
Единственный способ спасти Европу
от большевизма -
это сделать перемирие с немцами.
Быстро. Не откладывая.
А русские?
Русские? Когда документ подписан,
когда он входит в силу,
тут можно говорить все, что угодно -
сделать ничего нельзя будет.
Посмотрим.
Главное в политике - это певрый шаг,
решимость и ясность цели.
Остальное нам простит будущее.
Сегодня, 8 марта, войска 53-й армии
2 Украинского фронта в Чехословакии
освободили город Панска Штявница.
Войска 3 Украинского фронта
продолжали отражать атаки
крупных сил танков и пехоты
в районе озера Балатон.
В боях в районе озера Балатон
гвардии сержант Смышляев
подорвал танк противника
и погиб смертью героя.
Командир орудия противотанкового
дивизиона
младший сержант Нелюбин подорвал
танк противника и погиб смертью героя.
Сегодня опубликовано Постановление
ЦК ВКП(б)
о Международном женском дне
8 Марта.
Отмечая огромную роль советских
женщин в отечественной войне,
ЦК ВКП(б) выразил уверенность
в том, что новыми подвигами
в тылу и на фронте они приблизят час
нашей окончательной победы.
Сегодня также опубликовано сообщение,
что на 1 февраля 1945 года
Президиум Верховного Совета СССР
наградил орденами и медалями
72 196 женщин-воинов Красной Армии.
44 женщинам-воинам присвоено
звание Героя Советского Союза.
Войска 2 Белорусского фронта
развивают наступление на Данциг.
Добрый вечер, пастор.
Простите, что так поздно.
- Вы уже спали?
- Спал, но пусть это Вас не беспокоит.
Проходите. Сейчас я там зажгу свет.
Что-нибудь случилось?
Случилось.
 

6 серия

Добрый вечер, пастор.
Простите, что так поздно.
- Вы уже спали?
- Спал, но пусть Вас это не тревожит.
- Простите еще раз.
- Считайте, что уже простил.
Я сейчас там зажгу свет.
- Что-нибудь случилось?
- Случилось.
Прошу Вас.
Пастор, кто у Вас жил последние
7 дней?
- Это что, допрос?
- Нет.
- Следовательно, я могу не отвечать?
- Обязаны отвечать.
-А если я откажусь?
- Вы не откажетесь. - Почему?
Когда ответите, я объясню почему.
-У меня жил один человек.
- Кто он?
Не знаю.
- Он не говорил Вам, кто он?
- Нет.
- Вы не интересовались, кто он?
- Нет. Он просил убежища.
Ему было плохо и я не мог
ему отказать.
Это хорошо, что Вы мне так
убежденно лжете.
Он говорил Вам, что он марксист.
Вы спорили с ним, как с коммунистом.
Он не коммунист, пастор.
Он никогда им не был.
Он мой агент.
Он провокатор гестапо.
Ах, вот оно что!
Я говорил с ним, как с человеком.
Не важно, кто он: коммунист или агент.
Он просил спасения и я не мог
ему отказать.
Вы не могли ему отказать.
И Вам не важно, кто он.
Коммунист или агент гестапо.
А если из-за того, что Вам важен
просто абстрактный человек,
конкретные люди попадут на виселицу,
это для Вас важно?
Да, это для меня важно.
А если еще более конкретно:
первыми будут Ваша сестра и ее дети?
Это для Вас важно?
Это же злодейство!
Говорить, что не важно, кто перед Вами:
коммунист или агент гестапо -
еще большее злодейство.
Причем Ваше злодейство догматично.
поэтому особенно страшно.
Сядьте и слушайте меня.
Ваш разговор с моим агентом
записан на пленку.
Нет, это не я сделал.
Это делал он.
Я не знаю, что с ним.
Он прислал мне странное письмо.
И без пленки, которую я уничтожил,
ему все равно не поверят.
Что касается Вашей сестры,
то она должна быть арестована,
как только Вы пересечете
границу Швейцарии.
Но я не собираюсь пересекать
границу Швейцарии.
Вы пересечете ее.
А я позабочусь, чтобы она была
в безопасности.
Вы словно оборотень.
Ужасно трудно Вам верить.
У Вас столько лиц.
Вам ничего не остается, кроме
как верить мне.
И Вы пересечете границу хотя бы
для того, чтобы спасти своих близких.
Да, я поеду, чтобы спасти им жизнь.
Отчего Вы не спрашиваете,
что придется делать в Швейцарии?
Если я поручу взорвать кирху,
Вы ведь откажетесь ехать, не так ли?
Вы умный человек и точно рассчитали,
что в моих силах, а что выше них.
Правильно. Вам жаль Германию?
Мне жаль немцев.
Кажется ли Вам, что мир, не медля
ни минуты, это выход для немцев?
Это выход для Германии.
Софистика, пастор, софистика.
Выход для немцев, для Германии,
для человечества.
Нам умирать не страшно.
Мы отжили свое.
И потом, мы одинокие, стареющие
мужчины.
А дети?
Я слушаю Вас.
Кого Вы можете назвать, из Ваших
давнишних знакомых,
по совместной работе в движении
пацифистов?
Диктатуре понадобились пацифисты?
Диктатуре не нужны пацифисты, они
нужны тем, кто трезво оценивает момент,
понимая, что каждый новый день войны -
это новые бессмысленные жертвы.
Гитлер пойдет на переговоры?
Гитлер на переговоры не пойдет.
На них пойдут другие люди.
Но это преждевременный разговор.
Сначала мне надо иметь гарантии,
что вы свяжетесь с людьми, которые
помогут Вам вступить в переговоры
с представителями западных держав.
Кто Вам в этом может помочь?
- Президент швейцарской республики
Вас устроит? - Нет.
Это официальные каналы.
Меня интересуют представители церкви,
которые имеют вес в мире.
Все деятели церкви имеют вес
в этом мире.
С моей стороны было бы наивностью
обещать что-либо, но я думаю,
что мне удастся обсудить этот
вопрос с серьезными людьми.
Вот, например, бывший министр
Краузе?
Запад уважает его.
Однако меня там спросят,
кого я представляю?
Если Вас спросят, кто конкретно
будет вести переговоры,
Вы спросите, а кто конкретно поведет
их со стороны Запада.
- Но это через связь, которую я дам.
- Через что?
Детали мы оговорим потом.
Сейчас важна принципиальная
договоренность.
А где гарантии, что моя сестра
и ее дети не попадут на виселицу?
Я освободил Вас из тюрьмы?
- Как Вы думаете, это было легко?
-Думаю, что нет.
Как Вы думаете, имея на руках запись
беседы с провокатором,
где Вы ругаете фюрера,
я мог послать Вас в печь?
Бесспорно.
Вот я Вам и ответил.
Ваша сестра будет в безопасности,
пока Вы делаете то,
что Вам предписывает долг человека,
скорбящего о немцах.
- Вы мне угрожаете?
- Я предупреждаю Вас.
Если Вы поведете себя иначе,
я ничего не смогу сделать.
Когда все это должно произойти?
Как только в этом возникнет
необходимость.
А когда она может возникнуть?
Скоро. И последнее.
Если кто-нибудь Вас спросит
о нашем разговоре...
- Я буду молчать.
- Хочу Вам верить.
Кто из нас двоих сейчас больше
рискует?
-А Вы как думаете?
- Мне кажется, что больше Вы.
Правильно.
- Вы искренни в своем желании
найти мир для немцев? -Да.
Вам недавно пришла эта мысль -
дать людям мир?
Как Вам сказать...
Трудно ответить до конца честно.
И чем честнее я отвечу, тем большим
лжецом я могу показаться.
Эта моя миссия, в чем она
будет состоять более конкретно,
я ведь не умею воровать документы
и стрелять из-за угла.
Во-первых, этому недолго научиться.
Во-вторых, я не требую от Вас
умения стрелять из-за угла.
Могут пригодиться Ваши связи.
Вы скажете своим друзьям,
что Гиммлер через такого-то своего
представителя, имя я назову позже,
провоцирует Запад.
Вы объясните ему, что этот человек
Гиммлера не может хотеть мира.
Вы докажете им, что этот человек
провокатор, лишенный веса даже в СС.
Вы объясните, что идти на переговоры
с этим человеком глупо и смешно.
Вы еще раз повторите, что это
безумие - идти на переговоры с СС.
Вы скажете своим друзьям, что на
переговоры надо идти с другими людьми.
И Вы назовете серьезные имена
честных, смелых людей.
- Кроме прислуги, дома никого нет?
- Прислуги тоже нет.
И сестры нет. Они уехали в деревню.
- Я могу осмотреть дом?
- Пожалуйста.
-Добрый вечер, господин Бользен.
-Добрый вечер, фрау Заурих.
- Фрау Заурих, у меня идея.
- Так я побежала за шахматами?
Нет Дело в том, что у меня дома
есть отличная ветчина.
- Вы шутите?!
- Нисколько.
Я намереваюсь пригласить Вас
к себе в гости на ветчину.
О, Господи! А Габи?
- Она сегодня здесь?
Габи! Идите сюда!
Габи, мы едем ужинать
к господину Бользену.
Я жду вас в машине.
Прелесть какая!
Прелесть, да?
А сейчас я сыграю другое.
Посвящение. Шуман.
Сейчас .
- Сегодня такой прекрасный вечер!
-Да?
Мне бы хотелось когда-нибудь
Вам сделать что-нибудь приятное.
А Вы мне погадайте.
Вам?
А что Вы хотели бы узнать?
Ну, скажем, когда кончится война?
Она уже кончилась.
-Да?
- В известном смысле -да.
Если б мы это поняли раньше,
это было бы лучше для нас всех.
А Вы разве думаете по-другому?
Во всяком случае, я Вам этого
не говорил.
Я Вам лучше сыграю, а вы
потанцуйте.
Давно не видела, как танцуют.
Я готов.
Я часто думаю, отчего Вы с такой
нежностью относитесь к фрау Заурих?
Она говорит, что Вы напоминаете ей
старшего сына.
А может, она напоминает Вам
Вашу маму?
Тогда отчего?
Просто из всех людей, живущих
на земле,
я больше всех люблю стариков
и детей.
Вот как. Я ни к тем, ни к другим
не отношусь.
Нет, Габи.
Как только она попросит позвонить
или передаст записку
немедленно звоните ко мне.
В любое время.
А если к ней придет кто-нибудь -
сообщите сюда.
А посетителя задержите под любым
предлогом.
Доброе утро, фрау Кинн.
Как маленький?
Спасибо. Он начал покрикивать,
я успокоилась.
Я боялась, что из-за контузии у него
могло что-то повредиться с голосом.
Но врачи смотрели.
Вроде все в порядке.
Бедные дети! Столько страданий
для малюток, только вступающих в мир.
-А у меня для Вас новости.
- Хорошие?
Скорее хорошие, нежели плохие.
Я никогда не забуду Вашу доброту.
Скажите, как Ваша голова?
Лучше. Головокружения проходят
и нет приступов дурноты.
Это симптомы сотрясения мозга.
Если бы не моя грива,
мальчика могло не быть.
Грива приняла удар этой стальной
балки.
Что Вы! У Вас не грива,
а роскошные волосы.
Я любовался ими в первое свое
посещение.
Вы пользовались какими-то
особыми шампунями?
Да. Дядя прислал нам из Швеции
иранскую хну и американские шампуни.
Кстати, о Вашем дядюшке.
У него есть телефон в Стокгольме?
Я не помню. Кажется, муж туда
не звонил.
Компания поможет Вам получить
телефонный разговор с дядей.
Шведы - нейтралы, они богатые
и его долг - помочь Вам.
Вы дадите ему послушать, как кричит
маленький и сердце его дрогнет.
А теперь вот что.
Я договорился с руководством,
мы дадим Вам первое пособие
на этих днях,
не дожидаясь общей перепроверки
суммы Вашей страховки.
- Но для этого необходимы имена
двух гарантов. - Кого?
Людей, которые могли бы гарантировать
Вашу честность.
Прошу понять меня верно.
- Кто же может дать такую гарантию?
- Неужели у Вас нет друзей?
Таких? Пожалуй, нет.
А знакомые у Вас есть?
Которые могли бы подтвердить,
что знали Вашего мужа.
Знают.
Он жив?
-Да.
- Где он?
- Он был здесь?
- Нет. Он в госпитале.
Я верю, что он жив.
- Но я искал.
- Во всех госпиталях? -Да.
И военных тоже?
Почему Вы думаете, что он мог
попасть в военный госпиталь?
Он же инвалид войны, офицер.
Он потерял сознание и его могли
отвезти в любой военный госпиталь.
Теперь я за Вас спокоен.
У Вас светлая голова,
дело явно идет на поправку.
Скоро надо будет гулять.
Мальчику нужен воздух.
А пока назовите мне кого-нибудь
из знакомых Вашего мужа.
Попробуйте поговорить с генералом
в отставке Фрицем Нушем.
Это давнишний знакомый мужа.
Я молю Бога, чтобы он остался
к нам по-прежнему добр.
Улицу не помните?
В адресном столе могут не дать
адрес генерала.
Он старенький, ему за 80.
- Голова у него варит?
- Что?
Я боюсь, может у него склероз.
От стариков все зло в этом мире.
Что Вы, генерал так добр.
Хорошо. Кто еще?
Попробуйте связаться с фрау
Айхельбреннер.
Она живет в Потсдаме.
Улица Кмелице, собственный дом.
Это уже кое-что.
Я постараюсь сделать этих людей
Вашими гарантами.
Вот еще что. Ваш консьерж среди
найденных чемоданов опознал ваши.
Завтра я с ним приду сюда
и мы при нем вскроем их.
Может Вы сразу сделаете распоряжения.
Ненужные вещи я поменяю на белье.
Спасибо. Бог отплатит Вам
за Вашу доброту.
Бог никогда не забывает добра.
- Вы лютеранка?
- Нет, католичка.
А я лютеранин. Впрочем,
это неважно.
Главное, чтобы у человека был
Бог в душе.
И самое последнее.
Подпишите эту просьбу
выплатить Вам первую часть ссуды.
Желаю Вам скорейшего выздоровления.
И поцелуйте от меня Вашего
великана.
Это был чемодан Эрвина.
Он узнал бы его из тысячи,
в нем хранился передатчик.
Штирлиц не знал, зачем он пошел
за этими людьми.
Он не знал, что будет делать дальше.
Не знал, что в лаборатории обнаружили
отпечатки пальцев Кэт
не только на внешней стороне
чемодана.
Ее пальцы остались и на шкале
настройки и на наушниках.
Поставьте это туда.
Ты что, готовишься к эвакуации?
Нет, это передатчик.
Коллекционируешь?
А где хозяин?
Хозяйка.
По-моему, хозяину каюк.
А хозяйка с новорожденным лежит
в изоляторе, в госпитале.
Новорожденного нам только не хватало!
И с головой у этой стервы не в порядке.
Что ты думаешь делать?
Не допрашивать же в таком состоянии.
А по-моему, в таком состоянии
только и допрашивать.
А то мы канителимся, ждем чего-то.
Главное наш болван показал ей фото
чемоданов вкупе с этим.
Спрашивал, не видит ли она
своих вещей.
Слава Богу, сбежать она не сможет,
у нее там ребенок.
Я не думаю, чтобы она ушла,
бросив ребенка.
А в общем-то...
Черт ее знает.
Я решил сегодня привезти ее сюда.
Разумно. Пост поставили? Надо же
следить за возможными контактами.
Да, мы посадили свою санитарку
и заменили сторожа нашим работником.
Тогда стоит ли ее сюда привозить?
Поломаешь всю игру.
А вдруг она решит искать связь?
Вот я и сам на распутье.
Боюсь, она очухается.
Ты же знаешь этих русских.
Их надо брать тепленькими,
слабыми.
А почему ты решил, что она русская?
С того-то и заварилась вся каша.
Она орала по-русски, когда рожала.
-А где она?
- В Шарите. Привезти ее - 10 минут.
Бери ее поскорее.
Хотя... можно поломать всю игру.
Интересная может быть игра,
если она начнет искать контакты.
Думаешь ее сейчас не разыскивают
по всем больницам их люди?
- Эту версию мы пока не отработали.
-Дарю. Не поздно этим заняться сегодня.
Будь здоров. Желаю удачи.
Это интересное дело.
Главное тут - не переторопить.
Советую, не докладывай начальству,
они тебя заставят гнать дело.
Да, а зачем я к тебе заходил?
Я стал склеротическим идиотом.
Я шел к тебе за снотворным.
Все знают, что у тебя есть
прекрасное шведское снотворное.
"Запоминается последняя фраза" -
это Штирлиц вывел для себя
словно математическое доказательство.
Важно, как войти в нужный разговор,
но еще важнее искусство выхода из него.
Если Рольфа спросят, кто к нему
заходил и зачем,
он наверняка ответит, что заходил
к нему Штирлиц за снотворным.
Рольф снабжал половину управления
снотворным. Его дядя был аптекарем.
Бригаденфюрер, мне лучше сказаться
больным, я действительно болен
и попроситься на 10 дней в санаторий,
иначе я сдам.
Что случилось?
Не падайте в обморок, но по-моему
мы все под колпаком у Мюллера.
В чем дело?
Вчера этот идиотизм с хвостом
на Фридрихштрассе,
сегодня еще почище.
Они находят русскую с передатчиком,
видимо, работавшую очень активно.
Я охочусь за ним 8 месяцев, но
отчего-то это дело попадает к Рольфу.
который также понимает в радиоиграх,
как заяц в геометрии.
Не надо. Ни к чему.
Начнется обычная склока между
разведкой и контрразведкой.
Дайте мне санкцию.
Я пойду к русской, возьму ее к нам
и проведу первый допрос.
Я проведу его лучше, чем Рольф.
Потом пусть ее перебрасывают
ему.
Для меня важней всего дело,
а не честолюбие.
Поезжайте. А я позвоню рейхсфюреру.
Может, лучше зайти к нему?
Езжайте и делайте дело.
А потом мы поговорим о пасторе,
он понадобится дня через три.
- Я не могу разрываться между
двумя делами. - Можете.
Разведчик или сдается сразу
или не сдается вовсе,
за исключением редких случаев
после применения специальных мер
головорезами Мюллера.
Все Вам станет ясно в первые 2-3 часа.
Если эта мадам замолчит -
отдадим ее Мюллеру
и пусть они разобьют себе лоб.
А если заговорит -запишем себе
в актив и утрем нос Мюллеру.
Принесите одежду фрау Кинн.
А Вы проследите, чтобы в коридоре
никого не было.
Фрау Кинн, собирайтесь.
Вы проиграли. Разведчику надо
уметь достойно проигрывать.
Я знаю, Вы станете отпираться,
но это глупо.
У нас перехвачено 40 ваших
шифровок.
Сейчас Вам принесут одежду
и Вы поедете со мной.
Я гарантирую жизнь Вам и ребенку,
если Вы станете сотрудничать с нами.
Я ничего не могу Вам гарантировать,
если Вы станете упорствовать.
Может Вы выйдете, пока я буду
одеваться?
Я не выйду, я отвернусь.
И буду продолжать говорить,
а Вы думать, что мне ответить.
Я ничего Вам отвечать не буду.
Мне нечего ответить Вам.
Я не понимаю, что происходит.
Я еще очень слаба.
Я думаю, что это недоразумение,
которое скоро выяснится.
Мой муж - офицер, инвалид войны.
Бросьте, Ваш радиопередатчик у нас.
Радиограммы тоже у нас.
Это доказательство, которое
невозможно опровергнуть.
От Вас потребуется только одно:
Ваше согласие на работу с нами.
И я Вам советую согласиться
с моим предложением.
Во-первых, рассказать все,
что Вам известно,
пусть Вам известно очень немногое,
и, во-вторых, принять мое предложение
и незамедлительно в течение 2-3 дней
начать работать на нас.
Штирлиц говорил отрывисто, четко
и громко. Достаточно громко,
чтобы его хорошо было слышно тем,
кто сейчас мог его слышать.
Он старался подготовить Кэт,
что самое главное он скажет позже.
Он видел, что Кэт поняла и ждет.
Но сказать это главное,
что должно было определить ее
дальнейшие шаги, он не мог.
Не хотел он об этом говорить
и в машине.
Он испугался мысли, что в машине
мог быть установлен диктофон.
Стало быть, самое главное он сможет
сказать только в коридоре.
Минуты 2 у него будет.
Он подсчитал это, когда шел в палату.
Дитя готово.
Вам трудно нести ребенка,
я могу его отнести в машину.
Нет, фрау Кинн понесет ребенка сама.
Проследите, чтобы в коридоре
не было больных.
Слушай меня, девочка,
внимательно.
Они станут давать тебе информацию
для наших. Торгуйся.
Требуй гарантий. Требуй, чтобы
ребенок был с тобой.
Сломайся на ребенке.
Они могут нас записать, поэтому
сыграй все точно у меня на допросе.
Шифра ты не знаешь, радиограммы
не расшифрованы,
шифровальщиком был Эрвин,
ты только радист.
Остальное я возьму на себя.
Скажешь, что Эрвин ходил на встречу
в район Каунштрассе и Рансдорф.
Кто он - не знаешь.
Скажешь, что к Эрвину приходил
господин из МИДа,
в машине я тебе покажу его фото.
Ясно?
Этим человеком из МИДа был
советник восточного направления Кортнер.
Он погиб неделю назад в автомобильной
катастрофе.
Это был ложный след.
Отрабатывая его, гестапо
потеряет 10-15 дней,
а сейчас и один день решал многое.
Прошу Вас.
Арестованную проводить в 15 комнату.
Я с ней буду там работать.
Арестованную в 15-ю.
Через 2 часа Рольф будет докладывать
Мюллеру,
что русская радистка исчезла
из клиники Шарите.
Два отделения районной полиции
будут подняты по тревоге.
Дежурная сестра и няня
будут арестованы.
А еще через час к Мюллеру
позвонит Шелленберг.
- Я приветствую Вас, дружище.
-Добрый вечер.
Прошу простить, я сейчас.
Да, я слушаю.
Штирлиц приготовил нам всем подарок.
Он привез русскую радистку,
которая дала согласие работать на нас.
Мюллер знал это. Он уже 1,5 часа
работал, сличая стенограмму
первого допроса радистки
с магнитофонной записью,
полученной его службой, находящейся
в постоянном соперничестве
с управлением Шелленберга.
И рейхсфюрер поздравил его
с этой удачей.
Штирлиц играл, что называется,
ва-банк.
Он понимал, что шифр не раскрыт.
Практически, его нельзя было
раскрыть,
поскольку это был его личный шифр
и у гестапо не было к нему ключа.
Радиограммы, отправлявшиеся
из Центра Штирлицу, имели другой ключ,
который радист мог и не знать.
Это был обязан знать шифровальщик,
который молчал,
потому что был погребен под
развалинами дома.
На допросе они с Кэт все разыграли,
как нужно.
Но тем не менее Штирлиц в сотый раз
спрашивал себя:
вправе ли он был привозить сюда
Кэт?
Кэтрин Кинн, Катю Козлову.
Да, он мог бы увезти ее
в Бабельсберг,
а после найти квартиру и снабдить
новыми документами.
Это значило бы, что, спасая жизнь Кэт,
он заранее шел на провал операции,
той, которая могла повлиять
на будущее Европы.
Он понимал, что после похищения Кэт
из госпиталя,
все гестапо будет поднято на ноги
и если побегудастся,
непременно след поведет к нему.
Значит ему тоже пришлось бы уйти
на нелегальное положение.
Это было равнозначно провалу.
Если бы он был уверен,
что Катя будет у него все время
и не попадет к Мюллеру,
он бы так не тревожился.
И не задавал бы себе один и тот же
вопрос: прав или нет?
Он бы поселил ее на конспиративной
радиоквартире под охраной СС.
А в нужный момент устроил бы,
чтобы Кэт с мальчиком исчезла
и никто не смог бы ее найти.
Пожалуй, потом он смог бы сделать,
чтобы Кэт с мальчиком исчезла.
Хотя даже сейчас, при всем
трагизме положения на фронтах,
при том количестве беженцев,
которые заполнили центр страны,
гестапо продолжало работать
четко и слаженно.
Каждый второй человек давал
информацию на соседа,
а этот сосед давал информацию
на своего информатора.
Считать, что в этой мутной воде
можно беспрепятственно уйти,
могтолько человек наивный,
не знакомый со структурой
германской тайной полиции.
Не сердитесь, дело общее,
важен только результат,
а кого погладят по головке
и кому дадут конфетку - не суть.
Я не люблю сладкого.
Продолжим прослушивание.
Надо сказать, этот Штирлиц лихо
работает.
Послушайте, как он ее подготовил.
Я не стану повторять той азбучной
истины, что в Москве этот арест
будет для Вас приговором.
Человек, попавший в гестапо,
обязан погибнуть.
Вышедший из гестапо - предатель,
не так ли?
Это первое.
Я не стану просить имен
оставшихся на свободе агентов.
Стараясь отыскать Вас, они
неминуемо придут ко мне, это второе.
Третье.
Вы понимаете, что как человек,
офицер рейха,
я не могу относиться к Вашему
положению без сострадания.
Я понимаю, сколь велики будут
муки матери,
если мы окажемся вынужденными
дитя в приют.
Ребенок навсегда лишится матери.
Поймите меня верно,
я Вам не угрожаю,
просто даже если б я не хотел
этого делать,
надо мной есть руководство,
а я не могу не выполнить приказа.
Я солдат, и моя родина воюет
с вашей страной.
И, наконец, четвертое.
Мы получали копии ваших фильмов,
снятых в Алма-Ате.
Там изображают немцев дураками.
Если это так на самом деле,
тогда почему мы стояли у ворот Кремля,
если мы такие идиоты?
Но сейчас части Красной Армии
стоят у ворот Берлина.
Верно. Когда наши войска стояли
у ворот Кремля,
вы верили, что дойдете до Берлина.
Так и мы убеждены сейчас,
что скоро вернемся к Кремлю.
Но в сторону дискуссии.
Я говорю об этом потому, что наши
дешифровальщики неглупые люди
и они уже многое открыли в вашем
шифре,
и Вашу работу - работу радиста,
может выполнить наш человек.
Ваш радист не знает моего почерка.
Зато мой почерк хорошо знают
в Центре.
Верно. Но у нас есть записанные
на пленку Ваши донесения,
мы можем легко обучить Вашему
почерку нашего человека.
И он будет работать вместо Вас,
это будет Вашей окончательной
компрометацией.
Вам не будет прощения на родине,
Вы это знаете.
Если Вы проявите благоразумие,
я обещаю Вам полное алиби
перед вашим руководством.
- Это невозможно.
- Ошибаетесь, возможно.
Ваш арест не будет зафиксирован
ни в одном из наших документов.
Вы поселитесь на квартире,
где будет удобно девочке.
-У меня мальчик.
- Простите.
Вас, скажете Вы потом, нашел
после смерти мужа человек,
который назвал пароль.
- Я не знаю пароля.
- Вы знаете пароль.
Но я не прошу его у Вас,
это мелочи, игра в романтику.
Так вот, человек, назвавший пароль,-
скажете Вы,-
привел Вас на эту квартиру
и передал зашифрованные телеграммы,
которые Вы гнали в Центр.
Это алиби.
В спектаклях о разведчиках принято
давать время на раздумье,
я Вам время не даю и спрашиваю
сразу: да или нет?
Это единственный прокол - он
перепутал пол ребенка,
а в остальном - виртуозная работа.
-Да.
- Не слышу.
Да, да, да!
Воттеперь хорошо.
И не надо истерики,
Вы знали, на что шли, когда давали
согласие работать против нас.
Прошу.
-У меня есть одно условие.
- Я слушаю.
С родиной у меня оборвалась связь
после гибели мужа и моего ареста.
Я буду работать на Вас,
если только Вы гарантируете,
что в будущем
я никогда не попаду в руки моих
бывших руководителей.
Потеряла сознание.
Поместите арестованную в наш
тюремный госпиталь.
Проследите, чтобы обращение было
отменно предупредительным.
Это у нее на нервной почве,
пройдет.
Еще раз включите.
Нам нельзя ее отпускать
Это будет верхом беспечности и глупости.
Особенно теперь, когда мы начинаем
наши игры с попом.
Может быть, нужно было бы
заручиться поддержкой рейхсфюрера?
Попробую.
А мотивировки?
Мотивировок много.
Подумаем. Я поздравляю Вас
с удачей, Штирлиц.
Мы все-таки утерли нос Мюллеру.
А это очень славно.
Эту картину под названием
"Девушка моей мечты"
Штирлиц смотрел в 6 раз.
Он ненавидел эту картину.
Он уже не мог смотреть на Марику Рок
и слушать эту музыку.
Разумеется, такие вещи не принимаются
во внимание.
В этом кинотеатре он встречался
с дипкурьером по фамилии Свенсон.
Дипкурьер курсировал между
Берлином и Стокгольмом,
попутно поставляя информацию
для конторы Шелленберга.
Сведения, которые сегодня ждал
Штирлиц, были крайне важны.
Итак, сегодня он в 6 раз посмотрел
"Девушку моей мечты"
и в 6-й раз уехал, не встретив
своего агента.
Пожалуй, надо спуститься
в убежище,- подумал Штирлиц,
а то еще угрохают в собственном
учреждении.
Это был пункт правительственной
связи.
Каждый телефон напрямую был
связан с бункером фюрера
и с кабинетами Бормана, Геббельса
и Геринга.
- Борман слушает.
- Вы получили мое письмо?
Кто это?
Я слушаю.
Вы должны были получить письмо лично
для Вас от преданного члена партии.
Да. Здравствуйте.
Где Вы? Ах да, ясно.
Они понимали друг друга.
Борман понял, что Штирлиц знает,
как прослушиваются все его разговоры.
Это свидетельствовало, что говоривший
человек знал высшие секреты рейха.
Штирлиц сделал вывод, что Борман
понимает все, что он недоговаривал
и поэтому он почувствовал удачу.
- Номер моей машины...
- Я знаю. Кто будет за рулем?
- Это имеет значение?
-Да. Один из ваших шоферов... -Знаю.
Там, где мы должны были увидеться,
Вас будут ждать завтра.
Сегодня. Оттого времени отнимите
2,5 часа и переложите на настоящий момент.
Хорошо. Хайль Гитлер!
Это была машина Бормана.
 

7 серия

Партайгеноссе Борман, я благодарен Вам
за доверие, которое Вы мне оказали.
Садитесь.
Я Вас где-то видел.
Снимите Ваш камуфляж.
-Да, определенно я Вас где-то видел.
- Верно. Когда мне вручали крест,
Вы сказали, что у меня лицо профессора
математики, а не шпиона.
Но теперь у Вас лицо шпиона,
а не профессора.
Рассказывайте. Что случилось?
Сегодня 10 марта войска 2 Белорусского
фронта вели успешные бои
по разгрому померанской группировки
противника.
Войска 3 Украинского фронта
северо-восточнее озера Балатон
отражали атаки крупных сил пехоты
и танков противника.
Ценой больших потерь вражеским войскам
на отдельных участках
удалось вклиниться в нашу оборону.
Войска 4 Украинского фронта
при участии чехословацких частей
начали моравско-остравскую наступательную
операцию
с целью овладения моравско-остравским
промышленным районом
с последующим ударом на Оломоуц
и Прагу.
Дорогие дамы, прошу к столу.
Вот уж не думала так справлять
свой день рождения.
С русской разведчицей и контуженным
солдатом.
Я понимаю Вас. Вчера был
день рождения моего мужа
Я тоже думала отмечать его совсем
иначе.
- Отнести ребенка в постель?
- Спасибо, но я хотела это сделать сама.
Согласно инструкции, это должен
сделать Хельмут.
Прошу Вас.
- Я поздравляю Вас.
- Благодарю.
А теперь надо спать.
Рожать и кормить - вот задача женщины.
Все остальное - химеры,
выдуманные растленными буржуазными
демократиями и сталинским режимом.
Люди должны быть здоровыми
и сильными.
Нет ничего чище здоровых
физиологических инстинктов.
Я не боюсь говорить об этом открыто.
Что Вы имеете в виду?
-
Сегодня с одним, завтра с другим,
послезавтра с третьим?
Это гнусность.
Семья свята и незыблема.
Но разве в постели с мужем, отцом дома
я не могу так же наслаждаться силой
любви,
как если бы он был вторым, третьим
и четвертым?
Надо освободиться от стыдливости,
это тоже химеры.
Если мы с мужем сможем любить друг
друга так, как нам хочется,
измен не будет.
Женщина уходит к другому в поисках силы.
- Вы, вероятно, не согласны со мной?
- Не согласна.
- Почему? - Так.
- Это не ответ.
Желание произвести лучшее впечатление -
тоже уловка женщины, древняя, как мир.
Неужели Вам кажется, что наш добрый
Хельмут предпочтет Вас мне?
Он боится славян,
и к тому же я моложе.
- Ненавижу женщин.
- Почему?
За что Вы нас так ненавидите?
Женщины хуже злодеев.
Там, по крайней мере, все ясно.
А женщины сначала патоку разведет,
а потом скрутиттебя,
да еще обманет с твоим другом,
если у тебя силенок поубавилось.
Вам жена наставила рога!
- Простите, я могу уйти к себе?
-А что случилось?
Сегодня не бомбят,
работать Вы еще не начали,
можно посидеть чуть дольше обычного.
Я просто боюсь за маленького,
боюсь, он проснулся.
А почему он должен проснуться?
Хельмут, сколько времени ребенок
лежал на балконе?
Час до обеда и час после.
Погода еще холодная.
Ему лучше находиться в комнате,
чтобы он не простудился.
Может Вы мне позволите
спать с ним?
Я боюсь, что господин
не высыпается с маленьким.
Нет, я хорошо сплю.
Он спокойный мальчик, совсем не плачет.
Это запрещено. Вам полагается жить
в разных помещениях с ребенком.
Я не убегу. Здесь крепкие запоры.
Отсюда невозможно убежать.
Нас двое и запоры действительно
надежны.
Сожалею, но у меня приказ командования.
Попробуйте поговорить с Вашим шефом.
-А кто мой шеф?
- Штандартенфюрер Штирлиц.
Он добрый человек и он может нарушить
приказ начальства
в случае, если Вы преуспеете в работе.
У одних стимул -деньги,
у других - мужчины,
у Вас самый надежный стимул к хорошей
работе - Ваше дитя, не так ли?
Да, Вы правы.
Разрешите?
Вы, кажется, хотели мне что-то сказать?
Скажите,
если бы Вы оказались на моем месте,
Вы стали бы сотрудничать,
чтобы спасти жизнь ребенку?
Как Вам сказать?
- Кстати, Вы не дали ребенку имя.
- Я назову его Владимиром.
Это в честь кого?
Ваш отец был Владимиром?
- Или его отец? Как его звали?
- Кого?
- Вашего мужа.
- Эрвин.
Я знаю, что Эрвин, но я спрашиваю
о настоящем имени, о русском.
Я знала его как Эрвина.
Неужели он даже не назвал своего имени?
- Он был Эрвином, когда вы бракосочетались?
-У нас не было бракосочетания.
- Это неправда.
- Это правда. Вернее, оно было здесь.
Я была заброшена сюда вместе
с Эрвином.
По-моему, ваши разведчики,
также, как разведчики всего мира,
знают друг друга по псевдонимам,
а вотто, что меня зовут Катя, а не Кэт,
знает мой шеф в Москве.
И, вероятно знают некоторые люди,
которые были связаны с мужем здесь.
Ладно, Вы можете идти отдохнуть.
Завтра предстоит поездка в Рансдорф,
ведь это была Ваша идея - поездить
по местам, по которым ездил Ваш муж.
Да, это была моя идея.
Меня могут увидеть наши люди
на свободе и это их успокоит.
А потом, я не убеждена, что у здешнего
резидента нет второго передатчика.
Он ведь может передать в Москву
о нашем провале.
В том случае, если не получит сигнала
о том, что я на свободе.
Воттогда вся ваша игра пойдет
насмарку.
У Вашего здешнего резидента
нет второго передатчика.
И благодарите Бога, что Вами
занимается Штирлиц.
Он славится либерализмом и логикой.
Завтра он должен вести Вас по городу.
Он говорил Вам об этом?
Я не знаю. Следователь со мной
не говорил об этом.
Я ему сообщила только о целесообразности
этой акции,
а кто ее будет выполнять
мне не сообщили.
Это отпечатки пальцев с телефонной
трубки в комнате правительственной связи,
а это - отпечатки на чемодане
с передатчиком русской радистки.
Они идентичны.
Что это может значить?
Это значит, что нужно негласно взять
отпечатки у всех работников нашего аппарата.
-У всех?
-У всех.
Мне нужна Ваша санкция.
Считайте, что Вы ее получили.
Мои пальцы Вам не нужны
или все-таки оставить?
Только для истории, рейхсфюрер.
Что с шофером Бормана?
Он продержался 3 часа.
Потом поднажали, он сознался,
что ночью в машину к ним сел некто,
разговора не слышал, они отделились
стеклом салона.
Ему показали больше 200 фотографий,
ни в одной он не узнал ночного
собеседника Бормана.
И что Вы собираетесь делать дальше?
Может быть, автомобильная катастрофа?
Шофер, судя по Вашим словам,
честный человек,
а мы честных людей не наказываем.
- Придумайте что-нибудь сами.
- Хорошо, придумаю что-нибудь сам.
Только мне трудней придумывать,
когда дело касается заместителя фюрера.
Мне думается, Вам это было бы легче.
Но если Вам кажется, что придумывать
следует мне, я придумаю.
Только думайте скорее.
Я не намерен у себя держать
двурушников.
Штирлиц выехал на швейцарскую границу,
для того, чтобы подготовить окно.
Он, как и Шелленберг, считал, что
открытая переброска пастора через границу
может придать делу нежелательную огласку.
Вся эта операция осуществлялась
в обход гестапо.
Разоблачение Шлага после того,
как он сделает свое дело,
должно быть осуществлено,
по замыслу Шелленберга, именно Штирлицем.
Все последние дни до отъезда Штирлиц
с санкции Шелленберга
готовил для пастора кандидатов
в заговорщики.
Это все были люди, ревностно
служившие нацизму.
Это, так сказать, заговорщики,
которые посылают нашего пастора в Берн.
Это из ведомства Риббентропа.
Краузе, фон Гитц, Блютнер.
Это люди Геринга, из люфтваффе.
Я подбирал дипломатов и летчиков,
чтобы они соответственно компрометировали
и Риббентропа, и Геринга.
Причем Швальпф - человек Бормана.
Это тоже неплохо в нашей игре.
Доверенное лицо Бормана в МИДе.
Грязный заговорщик.
Все эти люди, кроме всего прочего,
в разное время были завербованы гестапо.
Как осведомители.
Это очень хорошо, Штирлиц.
Это перспективно.
Мюллера надо держать в узде,
а это достаточно крепкая узда.
Таким образом, мы компрометируем
и у нас и на Западе всех тех,
кто ищет мирных контактов помимо нас.
А там четко разграничивают
гестапо, Бормана
и наш департамент.
Да и у нас, когда мы разоблачим
этот заговор, очень неплохо будет,
если все преступники связаны
с гестапо.
Кофе?
В этом поезде, курсировавшем по коридору
Скандинавия - Швейцария,
теперь ездили одни дипломаты.
Штирлиц имел место N 16.
Место N 46 в следующем вагоне
занимал профессор из Швеции
с обыкновенной скандинавской фамилией
Сведеборг.
- Вы немец?
-Увы.
- Почему "увы"?
- Потому что мне не приносят кофе.
А настоящий кофе здесь дают
только тем, у кого чужой паспорт.
А мне дали второй раз.
У меня есть коньяк. Хотите выпить?
Спасибо. У меня тоже есть коньяк.
Зато у Вас нет салями.
У меня есть салями.
Значит мы с Вами хлебаем из одной
тарелки.
- В каком Вы звании?
- Я дипломат.
- Советник 3 Управления МИДа.
-Значит это вас все проклинают.
- Во всем виноваты именно вы.
- Почему?
Потому что вы определяете
внешнюю политику.
Это вы довели до войны на два фронта.
Прозт!
Прозит!
Вы - мекленбуржец?
-Да. Как Вы узнали?
- По "прозт".
- Все северяне экономят на гласных.
- Это правда.
Я не мог Вас видеть вчера
в Министерстве авиации?
Нет, я там не был.
Штирлиц был там вчера.
Он подвозил к Министерству авиации
пастора Шлага.
Странное свойство моей физиономии:
всем кажется, что меня где-то видели.
-А Вы стереотипны.
- Похожи на многих других.
- Это хорошо или плохо?
Для шпиков, наверное, хорошо,
а для дипломата, видимо, плохо.
Вам нужны запоминающиеся лица.
А военным?
Военным сейчас надо иметь сильные ноги.
-А в смысле головы?
- При чем тут головы?
За нас думают, мы лишь исполняем.
Ноги важны,
чтобы вовремя сбежать.
Вы не боитесь так говорить
с незнакомым человеком?
- Так Вы не знаете моего имени.
- Это легко установить,
поскольку у Вас очень запоминающееся
лицо. -Да?
Мне всегда казалось мое лицо
самым стандартным.
Все равно.
Пока Вы напишите на меня донос,
пока они найдут свидетеля,
пройдет время и все будет кончено.
На скамью подсудимых нас будут сажать те,
а не эти.
И в первую очередь вас, дипломатов.
Вы убивали, уничтожали, сжигали,
а судить нас?
Мы выполняли приказ.
Жгли СС, мы воевали.
А что, изобрели новый способ воевать -
не сжигая и без жертв?
Война так или иначе необходима,
но не такая глупая, конечно.
Это война дилетанта.
Он решил, что то можно воевать,
не обучаясь в академии. А так, по наитию.
Он решил, что он один знает,
что нам нужно.
Он решил, что он один любит
великую Германию,
а мы все так и думаем, как бы ее продать.
пархатым большевистским казакам.
Пархатые казаки! Это что-то новое,
я такого не слышал.
От красных можно всего ждать.
Впрочем, от американцев тоже.
Я с ними воюю год. Этих болванов
погубит их же техника.
Они думают, что войну можно выиграть
одними бомбежками. Прозт!
Они будут наращивать свою техническую
мощь - и захлебнутся в ней.
Она разложит их, как ржа.
Они решат, что им все можно.
Красные думаюттак, потому что они
дикие, нищие люди.
Американцы думаюттак оттого,
что они слишком богаты.
Поэтому войны необходимы.
- Нет связки.
- Что?
Я говорю нет связки, что-то здесь
распадается.
Ничего не распадается. Государство как
люди, им претит статика.
Их душат границы.
Им нужно движение, это аксиома.
Движение - это война.
Но если вы, проклятые дипломаты,
снова напутаете, тогда вас всех уничтожат.
Мы выполняли приказ.
Мы такие же солдаты, как и вы.
- Солдаты фюрера.
- Бросьте притворяться.
Солдаты фюрера! Низший чин,
выкравший генеральские сапоги.
Мне страшно говорить с Вами, генерал.
Не лгите! Сейчас вся Германия говорит,
как я. Или думает, во всяком случае.
А мальчики из гитлерюгенд?
Когда они идут на русские танки,
они так же думают?
Они умирают со словами "Хайль Гитлер!"
Фанатизм никогда не даст окончательной
победы.
От фанатизма устают.
А потом этот фанатизм растворяется
в думах и манерах поведения побежденных.
Фанатики могут победить - на первых порах.
Но они никогда не удержат победы.
Потому что они устанут от самих себя.
Прозт!
-А почему же Вы не поднимете
свою дивизию? - Корпус.
Тем более. Почему вы не сдадитесь
в плен всем корпусом?
А семья? А фанатики в штабе?
А трусы, которым легче драться,
веря в мифическую победу,
чем сесть в лагерь союзников.
- Но Вы можете приказать.
Приказывают умирать.
Нет еще таких приказов жить,
сдаваясь врагу. Не научились писать.
-А если Вы получите такой приказ?
- От кого? От этого неврастеника?
Он тянет всех нас за собою в могилу.
Умирать страшно в одиночестве.
Скопом - пустяки. Даже пошутить можно.
А если Вы получите такой приказ
от Кейтеля?
У него вместо головы -задница.
Он секретарь, а не военный.
- Ваш главнокомандующий в Италии?
- Кессельринг?
- Он никогда не пойдет на это.
- Почему?
Он воспитывался в штабе у Геринга,
а тот, кто работает под началом
какого-нибудь вождя,
обязательно теряет инициативу.
Неловкость приобретает,
аналитиком становится,
но теряет способность принимать
самостоятельные решения.
Он, прежде чем решиться на такой шаг,
обязательно полетит к Борову.
- К кому?
- К Борову. К Герингу.
Вы убеждены, что его нельзя уговорить
пойти на такой шаг без санкции Геринга?
- Если бы не был убежден - не говорил бы.
- Вы не верите в перспективу?
Я верю в перспективу.
В перспективу скорой гибели
всех нас. Скопом.
Это не страшно, поверьте,
когда все вместе.
И гибель наша будеттакой
сокрушительной,
что память о ней будет ранить сердца
многих поколений несчастных немцев.
Я завещал детям: будь проклята
любая демократия
в нашем рейхе.
Всякая демократия в нашей стране
чревата только одним:
диктатурой мелких лавочников.
Чем больше мы имеем свобод,
тем скорее нам хочется СС.
Тайной полиции, концлагерей,
всеобщего страха.
Только тогда мы чувствуем себя
спокойными.
Не нужно отстаивать свои точки зрения
на судьбы родины.
Никакой ответственности.
Только подними руку в честь того,
кто этим занимается за тебя,
только крикни "Хайль Гитлер!" -
и все станет понятно.
Никаких волнений.
Пограничникам у меня сегодня
делать нечего. У меня пустой вагон.
Желаю Вам разбить всех своих врагов.
- Спасибо. Мы сломим им голову.
- Я не сомневаюсь.
Итак, шведский ученый со скандинавской
фамилией в паспорте
профессор Плейшнер ехал в Берн.
Он ехал в Берн с донесением
для Москвы.
И о проделанной работе, и о задании
Шелленберга, и о связи с Борманом,
о и провале Кэт.
В донесении Штирлиц просил прислать связь
и оговаривал, как на эту связь выйти.
Теперь он отправится в отделение
погранслужбы за машиной,
чтобы ехать на дальнюю горную заставу.
Там пастор должен будет
нелегально проникнуть в Швейцарию.
Понятно, почему вы такие сговорчивые.
В этом снежно-голубом мире
невозможно себе представить
ни голода, ни бомбежек, ни разрухи.
Если б мне надо было переплавлять
не одного человека,
а, скажем роту, причем без санкции
руководства,
это можно было сделать без особого труда.
Мы бы сговорились, нет?
Ну почему же? Назрел тот момент,
когда нужно договариваться уже всем.
Это как же понимать?
Вы сами вызвали меня на откровенность.
- Вы верите в откровенность?
- Конечно.
Даже между мной, полковником СД
и Вами, лейтенантом армии?
- Извините, господин полковник.
- Ничего, валяйте.
Со мной можно, с другими не советую.
А о том, зачем я здесь -тем более.
Для моего полного спокойствия
повторим урок.
Незадолго до Вашего отъезда
я должен получить телеграмму из Берлина.
"У мамы был приступ. Если можно -
вышли лекарства". Подпись - Ганс.
Это означает:
одна машина без шофера с ключами
должна ждать на улице рядом с вокзалом.
Другая машина - на 8 километре у ручья
недалеко от границы.
А в квадрате 5 - это уже у границы
должны быть оставлены лыжи.
Не новые, швейцарского производства,
рукавицы ручной вязки
и, наконец, ботинки для лыж, 42 размер.
-43-й.
Извините, 43-й.
На них должна быть марка
бернской фирмы.
Все точно. Я уверен, Вы не забыли,
что отвечать на вопросы,
касающиеся этой операции,
Вы можете лишь рейхсфюреру Гиммлеру
лично?
Только ему и никому другому.
Вызовите машину.
Мне пора на вокзал.
Текст этой телеграммы Плейшнер
выучил наизусть.
Плейшнер выполнил первое задание
Штирлица.
Через день в Москве прочтут
это сообщение.
Плейшнер шел на конспиративную квартиру
по адресу, который ему дал Штирлиц.
До встречи оставалось
еще полчаса.
В этой сигарете была ампула с ядом.
Плейшнер запасся ею на случай
крайний. Когда другого выхода не будет.
Сейчас все это казалось наивным,
детской игрой.
Здесь, в Швейцарии, где люди не знали
войны 80 лет,
все то, что было с ним и с другими там,
в Германии, казалось страшным сном.
Отто просил передать, что вчера вечером
он ждал Вашего звонка.
Заходите.
И Плейшнер зашел, хотя он не имел права
этого делать, не дождавшись отзыва
"странно, я был дома, видимо он перепутал
номер".
Это была уже вторая его ошибка.
Как он там?
Вот.
Тут все сказано.
Вы располагайтесь, я сейчас.
Пьяный воздух свободы сыграл
с профессором шутку.
Явочная квартира советского разведчика
была провалена фашистами
и здесь ждали гостей. Первым оказался
связной Штирлица профессор Плейшнер.
Это нужно срочно передать в посольство.
Передайте, чтобы организовали
наблюдение за этим типом.
Я его постараюсь задержать
и разговорить.
Он дилетант, его, видимо, используют.
Я его расшевелю.
- Как себя чувствует шеф, здоров?
- Все в порядке.
- Хотите кофе?
- Спасибо, с удовольствием.
- Вы устроились хорошо?
-Да, вполне.
-У Вас надежная крыша?
-А я живу на втором этаже.
Такого в Германии нет.
Эти сволочи поят народ бурдой.
А здесь продают настоящий,
бразильский.
Такой кофе я не пил лет десять.
Забытый вкус.
Греки научили меня запивать
крепкий кофе холодной водой.
Я ни разу не пил кофе с холодной водой.
Это занятно. Контрасттемпературы
и вкуса создает особое ощущение.
Очень интересно.
-А что он просил передать на словах?
- Что?
- На словах что он просил передать?
- Ничего. Только ампулу.
Странно.
Я думал, что он скажет мне,
когда его ждать.
Нет, он мне ничего не говорил.
- Быть может, Вы голодны?
- Нет, я плотно позавтракал.
- Как у Вас с деньгами?
- На первое время есть.
Если понадобятся деньги,
приходите ко мне.
- Кстати, Вы смотрели, хвоста не было?
- Хвоста?
- Это что, слежка?
-Да.
-Знаете, я не обращал внимания.
- Вот это неразумно.
Это очень неразумно. Он разве
не проинструктировал насчет этого?
Знаете, за многие годы и после концлагеря
я впервые почувствовал себя на свободе
и как-то опьянел.
Спасибо, что напомнили.
Об этом никогда нельзя забывать.
Здесь очень хитрая полиция.
-У Вас ко мне больше ничего?
-У меня? Ничего.
Давайте Ваш паспорт.
Он сказал, чтобы я держал его при себе.
- Он говорил, что теперь Вы поступите
в мое распоряжение? - Нет.
Хотя правильно.
Это в шифровке, которую Вы передали.
Мы подумаем, как правильнее
построить дело.
Вы сейчас...
Вернусь в отель и буду отсыпаться.
- Я имею в виду, Ваша работа?
- Сначала отсыпаться.
Я мечтал поспать и день, два и три,
а потом взяться за работу.
Все мои рукописи я оставил в Берлине.
Впрочем, я помню все свои работы
почти наизусть.
Послезавтра в 2 часа придете за ним.
Мы сами сделаем регистрацию
в шведском консульстве.
Точнее сказать, постараемся.
Шведы ведут себя омерзительно.
Кто?
Шведы.
В каждом проехавшем через Германию
Германию видят агента нацистов.
Им не важно, какой ты немец: патриот,
сражающийся с Гитлером,
или ищейка из гестапо.
Поэтому приходится быть осторожным.
Он мне не говорил, что я должен
регистрироваться.
Все в шифровке.
- Еще кофе?
- Нет, благодарю Вас.
Вы уже сообщили ему,
что благополучно устроились?
Или хотите, чтобы это сделал я?
Я думаю, что это Вы сделаете
через своих товарищей?
Но Вы со своей стороны тоже
проинформируйте.
Я хотел, но не мог найти почтовой марки,
которую я должен приклеить на открытку.
Послезавтра я приготовлю марку,
если ее нет в продаже.
- Что там должно быть изображено?
- Покорение Монблана, синего цвета.
- Открытка у Вас с собой?
- Нет, в отеле.
Это плохо.
Нельзя ничего оставлять в отеле.
Вы иностранец,
Вас могут начать потрошить.
Как же Вы так?
Но это же обыкновенная открытка.
Я в Берлине их купил десяток.
А текст я запомнил.
Так что с моей стороны никакой
оплошности не было.
Осторожность и еще раз осторожность.
-Здесь только кажущееся спокойствие.
- Он предупреждал, я знаю.
- Оставьте мне свой адрес.
- Пансионат "Вирджиния".
Если Вы увидите меня в пансионате,
не здоровайтесь. Мы незнакомы.
Если с Вами случится что-то
экстраординарное,
позвоните по телефону 388-16-16.
Запомните?
- Хотите что-нибудь купить?
- Нет, я просто любуюсь птицами.
Самое интересное у меня в магазине.
Все выставляют на витрину самый
броский товар,
а я считаю, что птицы - это отнюдь
не товар. Птицы - это птицы.
Ко мне иногда приходят даже писатели,
слушать птиц.
Один сказал: "Прежде, чем я опущусь
в ад новой книги,
я, как Орфей, должен наслушаться
величайшей музыки. Птиц.
Иначе я не смогу спеть миру ту песню,
которая найдет свою Эвридику".
Благодарю Вас.
Шелленберг сказал, что попросил Штирлица
выехать на задание.
Я думаю, это разумно.
Рольф будет работать на контрасте.
От злого следователя арестованные
особенно тянутся к доброму.
Штирлиц добрый.
Мюллер какое-то мгновение раздумывал,
стоит ли сказать про отпечатки пальцев
на секретном телефоне в кабинете
спецсвязи
и про совпадение отпечатков с отпечатками
на чемодане русской радистки?
Но он решил ни об этом,
ни о том, что он негласно собирал
отпечатки пальцев всех сотрудников,
Кальтенбруннеру не говорить.
Он начнет пороть горячку и устраивать
истерику.
И свалит на него, Мюллера, любой провал,
если он проморгал врага в собственном доме.
Мюллера устраивало, что факт разговора
с Борманом кого-то из работников РСХА
был известен Гиммлеру и прошел
мимо Кальтенбруннера.
Эта вилка создавала возможность
маневрировать между двумя силами.
Нет, продолжайте.
Вы хотите, чтобы я посмотрел,
как Штирлиц работает с радисткой?
Зачем Вам смотреть?
Он достаточно ловкий человек
в вопросах радиоигры.
А Рольфу дать самостоятельную партитуру
в работе с русской пианисткой?
Нет, пусть Рольф контактирует
со Штирлицем.
Цель у них одна, не так ли?
А способы достижения могут быть
различные.
- От русских ничего не поступало?
- Пока нет.
- Как успехи у дешифровальщиков?
- Они на полпути к успеху.
Там очень мудреный шифр.
Потрясите пианистку.
Я не верю, что она не знает шифра.
Штирлиц работает с ней своими методами.
Его нет, пусть пока ее потрясет Рольф.
Не надо зажигать свет.
 

8 серия

Не надо зажигать свет.
Как Вы здесь оказались
и почему нельзя зажигать свет?
- И кого Вы испугались?
- Не Вас.
Пошли наощупь.
- Осторожно - кресло.
- Я уже освоился в Вашем доме.
- Тут уютно и тихо.
- И особенно, когда бомбят.
Спина болит смертельно.
Где-то меня просквозило.
Надо выпить аспирин.
В темноте я вместо аспирина
выпью слабительное.
Давайте опустим шторы и зажжем
камин.
Я пробовал опустить шторы,
они у Вас с секретом.
Да неттут никакого секрета.
Что случилось, старина?
- Кого Вы так боитесь?
- Мюллера.
- Вашего шефа?
- Именно.
Что случилось за те 2 суток,
что меня не было?
На Землю сошел Бог?
Кальтенбруннер женился на еврейке?
Я же сказал, не надо зажигать свет.
Я вывернул пробки.
Очень может статься, у Вас
установлена аппаратура.
- Кем?
- Нами.
- В смысле?
- Вот за этим я и пришел.
Если боитесь, что нас будут
фотографировать,
можете устроиться в углу -
Вас там никто не увидит.
Пойду выпью аспирин.
Выпили аспирин?
Садитесь. У нас мало времени,
а обсудить надо много вопросов.
- Что это он так гудит?
- Он всегда гудит. Нагреется - перестанет.
- Ну, что у Вас?
-У меня? Ничего.
- Вот что будете делать Вы?
- В принципе?
Я намеревался принять ванну
и завалиться спать.
Я продрог и устал.
- Я пришел как друг.
- Хватит!
Что Вы, словно мальчик, пускаете
туман? Или Вас зовут Монте-Кристо?
- Выпить хотите?
- Хочу.
- Хороший коньяк.
- Хотите еще? - С удовольствием.
Штирлиц, я в течение этой недели
занимался Вашим делом.
Не понял?
Мюллер поручил мне негласно
проверить Ваше дело физиков.
Что это Вы загадками разговариваете?
Мне ничего не ясно.
Объясните, какое отношение
ко мне имеет арестованный физик,
или растолкуйте, зачем Мюллер
ищет на меня улики.
Этого объяснить не могу,
потому что сам ни черта не понимаю.
Но я знаю, что Вы под колпаком.
Я? Нет, это форменный идиотизм.
Или наши шефы совсем потеряли
голову в этой суматохе?
Вы сами учили меня
аналитичности и спокойствию.
Вы меня призываете к спокойствию!
После того, что сказали.
Да, я не спокоен.
Я ошарашен и возмущен.
Сейчас поеду к Мюллеру.
Он спит. И не торопитесь ехать
к нему. Выслушайте сначала меня.
Я вам расскажу, что мне удалось
обнаружить в связи с делом физиков.
Этого я пока Мюллеру не рассказывал.
Я ждал Вас.
Валяйте.
Я вызывал трех экспертов из
ведомства по делам нового вооружения.
Я тоже их вызывал, когда вы
посадили Рунге.
Посадили Рунге мы,
а отчего им занимались Вы?
А Вам непонятно?
Рунге учился во Франции и Штатах.
Неужели трудно догадаться,
что его связи там важнее его самого
здесь?
Он себя губит отсутствием дерзости
в перспективном видении проблем.
Мы не можем себе позволить
фантазировать. Ни шагу в сторону.
Это верно.
А по частностям я готов поспорить.
Рунге утверждал, что надо
продолжать заниматься изучением
возможностей получения плутония
из высокорадиоактивных элементов,
а именно это вменялось ему в вину
его научными оппонентами.
Именно они написали на него донос.
- Я заставил их в этом признаться.
- Я в этом не сомневался.
- В чем?
- В том, что они написали донос.
А почему Вы так долго занимались
этим делом
и в результате Рунге был
отстранен от работы?
Хотел выяснить, симулирует Рунге и
если да - кому это выгодно:
нам или нашим врагам?
И Вы пришли к выводу,
что выгодно нашим врагам?
- Вы же читали дело.
- Читал.
А воттеперь наши люди сообщили,
что Рунге был прав,
американцы и англичане пошли
по его пути, а он сидел у нас в гестапо.
У вас в гестапо.
Не мы его брали, а вы.
Не мы утверждали дело,
а Мюллер и Кальтенбруннер.
И не у меня, ни у Вас бабка - еврейка,
а у него, а он это скрывал.
Да пусть бы у него и дед был
трижды евреем!
Еврей - не еврей,
какая разница?
Неважно, кем был его дед,
если он служил нам фанатично.
- Вы поверили негодяям!
- Негодяям...
Старым членам движения,
проверенным арийцам,
физикам, которых лично награждал
фюрер.
Верно. Вы правы.
Дайте еще коньяку.
Пробки Вы не выбросили?
Пробка у Вас в левой руке.
Я спрашиваю о пробках электрических.
Те в столике, возле зеркала.
Что-то я стал много пить.
Как думаете, что решит Кальтенбруннер,
если я доложу ему результат проверки?
Вначале Вы должны доложить об этом
Мюллеру.
- Он давал приказ на арест Рунге.
-А Вы его вели, этого Рунге.
Я его вел, это точно.
По указанию руководства,
выполняя приказ.
Если бы Вы его сейчас отпустили,
мы бы продвинулись в создании
оружия возмездия, а не топтались
бы на месте.
- Это Вы можете доказать?
- Я уже доказал.
- И с Вами согласны все физики?
- Большинство.
Тех, кого я вызвал для бесед.
- Так что Вас ожидает...
- Ничего.
Результаты научного исследования
подтверждаются практикой.
- Где эти подтверждения?
- Они у меня в кармане.
-Даже так?
- Именно так.
Я получил из Лондона самые
свежие новости.
Это смертный приговор. Вам.
Чего Вы добиваетесь, Холтофф?
Вы куда-то клоните, а вот куда,
я не могу понять.
Вольно или не вольно, но именно Вы
сорвали работы по созданию
оружия возмездия.
Вольно или не вольно, но именно Вы
вместо того, чтобы опросить 100 физиков
ограничились десятком и на основании
их показаний,
а они были заинтересованы
в изоляции Рунге,
Вы способствовали тому, что путь
Рунге был признан бесперспективным.
Значит Вы призываете меня
не верить истинным солдатам фюрера?
Людям, которым верят Кейтель
и Геринг,
и верить человеку, который стоит
за американский путь развития атома?
Вы к этому меня призываете?
Вы призываете меня верить Рунге,
которого арестовало гестапо.
А гестапо зря никого не арестовывает.
И не верить людям, которые помогали
его разоблачению.
Все выглядит очень логично.
Я всегда завидовал Вашему умению
выстраивать точную логическую
направленность.
Вы бьете и Мюллера, который
приказал арестовать Рунге,
и меня, который защищает евреев
в третьем колене,
становитесь монументом веры
на наших костях.
Ладно. Все очень точно.
Но я не за этим пришел.
Рунге, хоть и сидит в концлагере,
но живет в коттедже городка СС.
И имеет возможность заниматься
теоретической физикой.
Сейчас я Вам скажу главное.
Я попал в дикий переплет.
Если я доложу результаты проверки
Мюллеру,
он поймет. Что Вы,
даже при том, что Вы под колпаком,
и Вас проверяют не один я,
а несколько человек,
Вы будете обладать оружием
против него.
Да, именно он дал приказ
взять Рунге.
Если я доложу, что результаты
проверки против Вас,
это ставит под косвенный удар
и его.
На меня обрушатся удары
с двух сторон.
Меня ударит и Мюллер и вы.
Он - оттого, что мои доводы
надо еще перепроверять,
а Вы...
Вы уже рассказали,
как станете меня бить.
Что мне, офицеру гестапо, делать?
Подскажите, Вы офицер разведки.
Хотите уйти из игры?
Вы бы на моем месте поступили
так же?
Теперь я не могу ответить,
пока не услышу Ваше "да" или "нет".
Ну, а если, предположим невозможное,
я отвечу "да"?
Если мы будет предполагать
невозможное,
тогда Вы ошиблись адресом.
Обратитесь к астрологам,
а не ко мне.
У Вас есть окно на границе?
Допустим.
Если мы уйдем втроем к нейтралам?
- Втроем?
- Именно. Рунге, Вы и я .
Мы спасаем миру великого физика.
Здесь его спас я,
а организовали бегство Вы.
Как? И учтите, что не я,
а Вы под колпаком.
Вы знаете, что значит быть
под колпаком у Мюллера.
Ну? Я жду ответа.
- Хотите выпить?
- Хочу.
Холтофф, когда говорил,
что Мюллер спит, говорил неправду.
Мюллер не спал.
Он ждал Холтоффа.
Он получил сообщение из Центра
дешифровки о событиях
на конспиративной явке гестапо
в Берне.
Сравнивая шифры, он сделал
существенное открытие.
От предчувствия удачи у него
даже заболела голова.
Шифр русской радистки совпадал
с шифром связника из Берна.
Объясните, что у меня все время
с этим ящиком?
-У Вас есть запасные ключи?
- Нет.
Принесите мне лупу.
Моя в этом ящике.
Мюллер слушает.
Да, шеф, хорошо.
Конечно.
Кое-что есть.
Я получил донесение из Центра
дешифровки.
Получается вот что.
Шифр русской радистки совпадает
с шифром их связника в Берне.
Да, это профессор Плейшнер.
Значит, резидент в Берлине
ищет новые связи.
Да, я еще побуду здесь.
Что это значит?
Вы с ума сошли, Штирлиц?
Я в своем уме.
А он либо сошел с ума, либо...
решил выйти из игры.
Что?
Принесите ему воды.
Что случилось?
Извините, группенфюрер,
сначала пусть он объясниттолком.
А я лучше толком напишу.
Хорошо, идите к себе и напишите.
Сколько Вам для этого потребуется?
Коротко - 10 минут.
Подробно -завтра.
- Почему завтра?
-У меня срочные дела.
И потом... он раньше не очухается.
Хорошо, завтра в 9.
Снимите с него наручники,
сделайте перевязку и отвезите домой.
Мюллер редко ошибался.
И когда служил в веймарской республике,
избивая демонстрации нацистов,
и когда перешел к нацистам и начал
сажать лидеров республики,
и когда выполнял поручения Гиммлера,
и позже, когда начал тяготеть
к Кальтенбруннеру,
чутье не подводило его.
Вряд ли Кальтенбруннер забыл
о своем поручении Мюллеру
проверить досье Штирлица.
Значит, что-то случилось
и, видимо, на высоком уровне,
а самый высший уровень для него
был Мартин Борман.
Поэтому Мюллер поручил Холтоффу
поехать к Штирлицу
и провести спектакль.
Если бы Штирлиц назавтра пришел к
к нему и рассказал о поведении Холтоффа,
то он мог бы спокойно положить дело
в сейф, считая его законченным.
Если бы Штирлиц согласился
на предложение Холтоффа,
тогда он мог идти к Кальтенбруннеру
и докладывать ему дело,
опираясь на данные своего
сотрудника.
А это не химера с физическими
формулами.
То, что произошло,
было непредвиденным
и не укладывалось ни в одно,
ни в другое решение.
Повинуясь привычке доводить
все дела до конца,
чем подозревая именно Штирлица,
Мюллер вызвал Шольца.
Срисуйте-ка отпечатки с этого
стакана.
Если буду спать - будить не надо.
Я думаю, что это не срочно.
- Есть что-нибудь?
- Нет, штандартенфюрер.
Как ведет себя наша русская
подруга?
Мы проводим время в интересных
идеологических дискуссиях.
Я убежден, что Вы одерживаете
победу.
Оставляйте ей возможность
чувствовать себя достойной противницей.
Принесите мне кофе, если можно.
У нас кофе невкусный, суррогат.
Есть хороший чай.
- Трофейный.
- Тогда покрепче.
Продолжайте сидеть и слушать
возможные передачи из Москвы.
Я вернусь завтра-послезавтра
и думаю, что тогда
Ваша судьба прояснится до конца.
Волноваться не о чем. Все проблемы
согласованы с моим руководством.
Барбара, у меня очень мало времени.
Войска 3 Белорусского фронта
сегодня, 15 марта,
вели бои в районе Кенигсберга.
Войска 3 Украинского фронта
завершили балатонскую операцию,
начатую 6 марта.
В ходе тяжелых боев и контрударов
советские войска отразили
попытку противника нанести поражение
советским войскам в Венгрии,
и деблокировать свою будапештскую
группировку.
Значительную роль в срыве
контрнаступления вражеских войск
сыграла авиация 17 воздушной
армии.
Создались благоприятные условия
для наступления на Вену.
Я вынужден оставить вас.
Прошу продолжить беседу,
завтра вечером мы встретимся снова.
Мы говорили полезно и перспективно.
Сейчас меня интересует вот что:
скажите,
кого Вы видите канцлером
будущей Германии?
Кессельринга.
Кессельринга - и только его.
Он популярен в народе,
молод, храбр.
- Министр иностранных дел?
- Фон Нейрад.
- Бывший наместник Чехии и Моравии?
-Да.
- Он был обергруппенфюрером СС?
-У нас все были в СС.
Я понимаю.
Итак, фон Нейрад.
А кто будет министром финансов?
Единственный, кто может быть
министром финансов, явно Шахт?
Верно, хотя он хитрая лиса.
Быть бесхитростным финансистом -
значит завалить все дело.
Он финансировал Гитлера.
Гитлер был тогда Шикльгрубером.
Гитлер уже тогда был Гитлером.
Ну, а министр внутренних дел?
Кто будет держать Германию
в руках?
Вольф? Генерал Карл Вольф.
Обергруппенфюрер СС Карл Вольф.
Чем скорее вы забудете про СС
и про звания в иерархической
лестнице СС,
тем будет лучше не только для нас,
но, поверьте, и для вас тоже.
А как Вы мыслите будущее
своего непосредственного шефа?
Вы имеете в виду Кальтенбруннера?
Нет. Гиммлера.
Это будет следующей стадией
наших переговоров.
Пока я могу обещать вам,
что законность будет соблюдена.
Раз мы договариваемся забыть
о титулах и помнить только имена.
И потом,
это ли сейчас главное?
Остановить большевиков,
не пустить их в Европу,
лично я вижу свой долгтолько в этом.
Именно в этом.
Нет. Это полное падение нравов.
Я не порицаю, нет,
я просто слушаю ее и вспоминаю
Генделя, Баха.
Видимо, раньше искусство было
более требовательнее к себе.
Они шли рядом с верой,
ставили перед собой сверхзадачи
и являлись маяками.
А это?
Так говорят на рынках.
Эта певица переживет себя,
ее будут помнить и после смерти.
Это в Вас говорит снисходительность.
Во мне говорит любовь к Парижу.
И давно, пастор.
Штирлиц был во Франции незадолго
до оккупации ее фашистами.
Он навсегда запомнил, как уходили те,
кто решил продолжать борьбу
за ее пределами.
Через 2 часа мы будем на границе.
Повторите мне все,
что Вы должны сделать в Берне.
У меня хорошая память.
Библия учит не только доброте,
но и точной организации памяти.
Тем не менее, повторите мне все.
От начала до конца.
Я должен остановиться в отеле
"Савойя".
У него действительно хорошая
память,
если учесть его возраст
и необычайность ситуации.
Он свое дело начнет
и очень скоро.
Теперь Кэт.
Если случится нечто непредвиденное,
а это может случиться,-
скажет про меня - не вынесет пыток.
Но пастор уже начнет свое дело
и Плейшнер выполнит мое поручение.
И ни один из них не знает,
какое дело они сделали в моей операции.
За пастором будут наблюдать наши
люди, получившие сигнал от Плейшнера.
И все будет в порядке.
Этим переговорам не быть.
Я не дам Гиммлеру, не выйдет.
Нет. Назначать встречи не в голубом
зале, а в розовом.
Видите, память - памятью,
а повторить никогда не мешает.
Странно, мне казалось, что Вы меня
совершенно не слушаете.
Нет, я слушаю внимательно.
Продолжайте.
Пастор сегодня будет в Швейцарии,
а завтра он начнет мое дело.
Наше дело -так точнее.
Если пастор уйдет и все будет
в порядке -я выдерну оттуда Кэт.
Тогда можно будет играть ва-банк.
Они сжимают кольцо.
Тут мне не поможет даже Борман.
Я уйду с ней через мое окно,
если пойму, что игра подходит к концу.
- Правильно?
- Правильно.
Хорошо, что Вы на это обратили
внимание:
садиться во второе такси,
минуя первое,
и ни в коем случае не садиться
в случайные попутные машины.
Я рассчитываю, что наши друзья
из монастыря
станут опекать Вас.
Хочу повторить еще раз.
Все может статься с Вами.
Если Вы допустите малейшую
неосторожность,
Вы не успеете понять, как
окажетесь в подвале у Мюллера.
Но если это произойдет, знайте:
мое имя, хоть раз Вами
произнесенное,
в бреду или под пыткой
означает мою смерть,
а вместе со мной немедленную
смерть Вашей сестры и племянников.
Они висят на мне, для тех,
кто позволил Вас вывезти.
Ничто не может спасти Ваших родных,
назови Вы мое имя.
Это не угроза, поймите меня
правильно.
Это реальность, а ее надо знать.
И всегда о ней помнить.
Я понимаю Вас.
Я не хочу, чтобы в этом вопросе
Вы меня неправильно поняли.
-Давайте переодеваться.
- Сейчас, у меня немного дрожат руки.
- Мне надо придти в себя.
- Говорите нормально.
Здесь нас никто не слышит.
Повторите мне адрес, по которому
Вы будете писать нашим друзьям.
Я помню.
Как раз.
- Повторите еще раз адрес.
- Берт Юханссон, улица Свевеген, 7
Стокгольм, Швеция.
- Правильно.
Повторите тексттелеграммы,
если переговоры между Гиммлером
и Даллесом начались.
"Тетя Эльза гостила у нас Берне
Лозанне. Чувствует себя хорошо,
только очень скучает. Каждую неделю
пишет письма домой. Густав".
А если никаких переговоров нет?
Тогда я напишу: "Не верьте тому, кто
пугает вас плохой погодой в Швейцарии.
Здесь очень солнечно и тепло".
Я ненавижу громкие слова, пастор.
Но оттого, что Вы узнаете
и от Ваших телеграмм,
зависит будущее Германии.
И не только Германии.
Счастливо Вам, пастор.
Идите на шум электростанции.
Отель - рядом.
Это километра два, не больше.
Благослови Вас Бог.
У Штирлица защемило сердце.
Он увидел, что пастор совсем
не умеет ходить на лыжах.
По крайней мере, лет 10 не брал
лыжных палок в руки.
Ничего,-успокаивал он себя,-
до отеля недалеко, дойдет.
Теперь надо сделать последнее дело.
Теперь главное - Кэт.
Мне нужна будет Ваша помощь.
Сначала в Швеции, а потом
в Швейцарии.
Нет, что знают двое, то знает свинья.
Спасибо, дружище, Вы меня всегда
выручали,
я Вас нежно, по-товарищески
люблю.
Ну что там?
Группенфюрер, на стакане,
на чемодане русской разведчицы
и на трубке телефона спецсвязи
были пальцы одного человека -
штандартенфюрера СС Штирлица.
Я просил купить шведские лезвия.
Где?
- Кто делал экспертизу?
- В пятом подразделении.
Склероз, а я Вас вызываю.
Немедленно Рольфа ко мне.
Пошлите за ним машину.
Он сейчас поедет к русской пианистке.
Все дороги закрыть, к Штирлицу -
засаду.
Если он дома - не забирайте его.
Попросите его ко мне.
Дайте шифрованные сообщения
на все границы.
Ганс!
Бросай курить!
Дай-ка еще раз посмотреть.
Десять минут назад Штирлиц
остановил машину.
Он почувствовал, что засыпает
за рулем.
Уже кончались вторые сутки,
как он был на ногах.
Он решил, что должен поспать
хотя бы полчаса.
Иначе он не доедет до Берлина.
Полчаса.
Прошло 10 минут.
Он спал глубоко и спокойно,
но ровно через 20 минут он проснется.
Это тоже одна из привычек,
выработанная годами.
Он проснется и поедет в Берлин.
 

9 серия

Смерть от жизни отличается двумя
факторами:
объемом и движением.
Живой обитает в закрытом помещении
значительно большем, чем гроб.
И имеет возможность это помещение,
именуемое домом,
семейным очагом, клиникой для
душевнобольных,
бардаком, парламентом покидать
или, наоборот, посещать - вся разница.
Я не боюсь показаться Вам циником.
Наоборот,
я призываю Вас к откровенности,
в основе которой всегда лежит цинизм.
Откровенность - это высшая, разумная,
целенаправленная субстанция цинизма.
Мне горько Вас слушать,
потому что сейчас каждую минуту
в Германии умирают женщины,
а под бомбами погибают дети.
Можно строить алогичные
умозаключения в дни мира,
но в дни страшной войны
это безжалостно.
Я опять с Вами не соглашусь.
Каждый день мира чреват войной
и наоборот,
страшные минуты войны свидетельствуют
о приближающихся днях мира.
Мы живем в странной параболе.
Подоплеки истории,
непознанность геометрических форм.
И даже дипломатия привлекает меня
интересной концепцией
математических положений,
если смотреть на нее с определенного
расстояния.
Мне важна деловая беседа,
а не дискуссия об отвлеченных проблемах.
Господа, любезно обещавшие мне
помощь, предупредили,
что у Вас есть возможность связать
меня с теми,
от кого зависят судьбы миллионов
в Германии.
Если нам удастся приблизить
благородный мир хоть бы на один день,
в будущем нам многое простится.
- Я готов ответить на все вопросы.
- На все не нужно.
Я перестану Вам верить, если Вы
согласитесь отвечать на все вопросы.
Разумно.
- Я не дипломат, я приехал по поручению.
-Да, мне кое-что о Вас передавали.
Кого Вы представляете?
Простите, я сначала должен
услышать Ваш ответ. Кто Вы?
Я буду говорить о людях,
оставшихся у Гитлера.
Им и их близким грозит смерть.
А Вам ничего не грозит,
Вы в нейтральной стране.
Думаете, здесь не работают
агенты гестапо?
Но это не имеет никакого отношения
к нашему разговору.
- Я не американец и не англичанин.
- Я это сразу понял.
- Вы что-то сказали?
- Я сказал, что понял
по произношению, что Вы
не англичанин и не американец.
- Вы итальянец?
-Да, по рождению.
Но я гражданин США, поэтому Вы
можете говорить откровенно,
если Вы доверяете тем господам,
которые организовали нашу встречу.
Мои друзья на родине считают,
и я разделяю их точку зрения,
что капитуляция всех немецких армий
и ликвидация всех частей СС
спасет миллионы жизней.
Мои друзья хотели бы знать,
с кем из представителей союзников
мы должны вступить в контакт?
Вы имеете в виду одновременную
капитуляцию всех армий рейха?
А Вы хотите предложить иной путь?
Наш разговор происходит в странной
манере.
В переговорах заинтересованы
немцы, а не мы.
Поэтому выдвигать требования - нам.
Для того, чтобы мы могли
разговаривать с Вашими друзьями,
мы должны знать, как учили нас
древние,
кто, когда, сколько, с чьей помощью?
Иначе мы Вас будем считать
перевербованным агентом гестапо.
Или человеком, лишенным
полномочий.
Либо объектом, который используют
для дезинформации.
Я не политик, я хочу, чтобы Вы
верили в мою искренность.
Я не знаю всех тех, которые стоят
за группой, которая отправила меня,
но человек, представляющий группу,
достаточно влиятелен.
Да ведь это игра в кошки-мышки.
В политике должно быть все
оговорено с самого начала.
В политике должно быть все
оговорено с самого начала.
Я бы советовал передать:
мы не станем говорить до тех пор,
пока не узнаем, кого они представляют.
Их программу, в первую очередь
идеологическую,
и те планы, которые они намерены
осуществить в Германии,
заручившись нашей помощью.
- Но идеологическая программа понятна -
она базируется на антинацизме.
А какое видится будущее Германии
Вашим друзьям?
Куда она будет ориентироваться?
Какие лозунги вы предложите
немецкому народу?
Если Вы не можете ответить за них,
то может скажете Вашу точку зрения?
Моя точка зрения субъективна.
Если Вы опасаетесь коммунистической
ориентации, Вы ошибаетесь.
В такой же мере мне кажется
чудовищной мысль о сохранении
того или иного аппарата подавления
германского народа,
который существует в Германии сейчас.
Хорошо, а кто может удержать
германский народ в рамках порядка,
в случае, если Гитлер уйдет?
Люди церкви? Те, кто содержится
в концлагерях?
Или реально существующие командиры
полицейских частей,
решивших порвать с гитлеризмом?
Полицеские силы подчинены
рейхсфюреру СС Гиммлеру.
Значит, речь идет о сохранении
власти СС, которая, как Вы считаете,
имеет возможность удержать
народ в рамках порядка?
А кто вносит подобное предложение?
Этот вопрос еще нигде
не дискутировался.
Пастор испугался. Он понял,
что проговорился.
Этот дошлый итальянец сейчас
вытащит из него все,
что ему известно о переговорах
американцев с СС.
Пастор знал, что врать он не умеет.
Его всегда выдает лицо.
А итальянец, один из сотрудников
бюро Даллеса,
долго размышлял, прежде, чем сесть
за составление отчета о беседе.
Либо он полный нуль, - продолжал
думать итальянец, -
не представляющий ничего в Германии,
либо он тонкий разведчик.
Он не умел торговаться, но он
и не сказал ничего.
Пожалуй, он больше разбирается в том,
чего хотим мы,
нежели я в том, что могут они.
Но его слова свидетельствуют о том,
что им известно нечто
о переговорах с Вольфом.
Я представляю Святую церковь
всего второй месяц,
но уже вполне акклиматизировался
Я очень рад видеть Вас здесь
в безопасности.
И рад, что Вы ищете новые волнения
во благо спокойствия паствы.
Если я завтра получу новые сведения
из Ватикана, я смогу Вас навестить?
- Отель "Савойя"?
- "Савойя".
- Что Вы делаете сегодня?
- Вечером я приглашен к настоятелю.
Великолепный человек, умный, смелый.
Когда нацисты изгнали его
из Гамбурга, он был на грани смерти.
Так он переживал расставание
с родиной.
Эту горькую чашу пьет каждый.
Желаю удачи.
Джованни, я продиктую Вам депешу.
Зашифруйте и отправьте ее
немедленно.
Монсиньору Котичелли, Ватикан.
Генерал Вольф преуспел в своей
деятельности,
встретившись в Берне
с господином Даллесом.
Те сведения, которые поступают нам,
позволяют сделать вывод:
переговоры Вольфа и Даллеса
протекают весьма успешно.
Следует понять мою позицию.
Если я повторно стану предостерегать
господина Даллеса
от контактов с Вольфом,
у наших американских друзей может
создасться неверное представление
о тех мотивах, которые нами движут.
Люди государственной политики
не всегда понимают политику
слуг Божьих.
Положение казалось тяжким
и безвыходным до тех пор,
пока в Берн не прибыл пастор Шлаг.
Вы должны помнить этого человека,
который всегда ратовал за мир,
посещая Швейцарию, Ватикан,
Великобританию до 1933 года,
когда выезд из Германии не был
сопряжен с полицейскими трудностями,
которые начались с приходом
к власти Гитлера.
Пастор Шлаг прибыл сюда для того,
чтобы предотвратить возможность
дальнейших переговоров между
Вольфом и Даллесом,
поскольку он глубоко убежден, что
Вольф отнюдь не занят поисками мира,
но лишь зондирует почву
для поддержания режима нацистов.
Прошу санкции на более откровенные
беседы с пастором Шлагом.
Вероятно, стоило бы подробней
информировать его
о происхождящих в Берне переговорах.
До тех пор, пока я не смогу предложить
реальных доказательств нашей
искренности,
трудно ожидать от него откровенной
беседы,
в которой бы он сообщил полные
данные о тех его друзьях,
которые направили его сюда
из Германии.
Шлаг никогда не был политиком.
Он всегда был честным пастором.
Однако, обращая свой взор в будущее,
я вижу серьезную выгоду оттого,
что именно пастор оказался
тем чистым и высоким человеком,
который искал мира, рискуя своей
жизнью,
но при этом не шел на компромисс
с нацизмом.
Этот высокий пример гражданской
мужественности сына Божьего
поможет нам, когда измученный
народ Германии
так или иначе вернется в лоно
Святой церкви и пастор Шлаг,
либо светлый образ его,
либо светлый образ его,
поможет нашим пастырям в будущем
нести свой свет туда,
где было царство нацистской тьмы
и куда обращают свой взор
большевистские лидеры.
Поэтому я и спрашивал
разрешения на то,
чтобы ознакомить пастора Шлага
с теми материалами,
которые Святой церкви удалось
получить при помощи
бывшего епископа Гамбурга.
- Приехал Рольф.
- Продолжайте наблюдение.
Оставьте нас вдвоем.
Позвольте мне покормить мальчика?
Я боюсь, он не даст нам работать.
- Мальчик подождет.
- Он должен есть по часам.
Вы покормите его, как только
ответите на мой вопрос.
Ребенка пора кормить.
Уже время.
Закройте дверь!
Не мешайте работать,
черт подери!
Так вот,
нам стало известно,
что Вы знаете резидента.
- Я уже объясняла.
- Я знаю Ваши объяснения.
Они меня устраивали до сегодняшнего
утра.
А с сегодняшнего утра они меня
устраивать перестали.
-А что случилось?
- Кое-что случилось.
Мы ждали этого. Нам нужны были
доказательства - и мы их получили.
Мы же не можем арестовать человека,
если у нас нет доказательств, улик.
Мы получили улику...
Я не знаю, о чем идет речь.
Можно я покормлю ребенка?
Сначала Вы расскажете, где и когда
у Вас были встречи с резидентом,
а потом пойдете кормить ребенка.
Я уже объясняла, что ни имени
резидента, ни адреса я не знаю.
Не валяйте дурака.
Карты на стол.
Туз бит шестеркой.
Появится Штирлиц - немедленно
сообщите.
Мюллер решил сыграть партию
со Штирлицем сам.
Все было бы просто и неинтересно,
не существуй их встречи с Борманом.
Кругзамкнулся: Штирлиц -
шифр в Берне - русская радистка.
И этот круг покоился на мощном
фундаменте - на Бормане.
Значит, либо, свалив Бормана,
Мюллер получал доступ
в сферу финансов для проверки,
либо, если условия игры позволят,
он становился необходимым Борману,
как человек, раскрывший заговор
Штирлица,
связанного с русскими радистами.
Оба эти выхода были чреваты
как последним взлетом,
так и последним падением.
Я не стану больше говорить.
Я буду молчать до тех пор,
пока не покормлю ребенка.
Не будем тратить время.
Я знаю то, что знаете Вы
и о чем Вы молчите.
Мы Вам устроим очную ставку
с резидентом.
Почувствовав провал, он решил
бежать, но у него не вышло.
Он рассчитывал на свою машину,
но он ошибся. Наши машины не хуже,
а лучше, чем его.
Вы нас во всей этой кутерьме
не интересуете.
Нас интересует он.
И Вы нам скажете о нем все.
Мне нечего сказать вам.
Снова заморозки.
Это не по-весеннему.
Руки.
Руки.
- Что Вы хотите делать?
- Руки!
Барбара! Хельмут!
Принесите младенца.
Я не зря напомнил Вам о заморозках.
Достаточно подержать дитя 3-5 минут
голенького, без пеленок...
и он умрет.
Или - или. Решайте.
Вы не сделаете этого.
Вы не сможете этого сделать.
Да, мне это будет страшно делать,
я тоже человек, не животное,
и меня тоже рожала мать.
Но именем всех матерей рейха
я сделаю это.
Именем детей рейха, которые гибнут
под бомбами, я сделаю это!
Несите его сюда, черт возьми!
Хельмут! Вы меня слышите?
Несите ребенка!
Вы же мать, Вам надо быть
благоразумной.
Ну?
Вы не мать.
Вы отлично выглядите.
Пальто могли бы снять в приемной.
Но так как Вы зашли, не сняв пальто,
я понял,
сестры пастора с детишками
не нашли? - Не нашел.
А подробно? Как это было?
Куда она исчезла?
- Ночью за ней приезжала машина.
- Что за машина?
Кто был в машине?
Чья машина?
Установить не удалось.
Соседи просто слышали шум
подъехавшей машины.
Потом они увидели свет, пробивавшийся
сквозь щели светомаскировки.
Потом снова заработал мотор машины.
Больше они там не появлялись.
А фотографию женщины с детишками
вы достали?
-Да. - Покажите.
Будем искать женщину с детишками.
Спасибо на этом, Айсман.
А что делать вот с этим?
Что это?
Почитайте. Это Ваш рапорт.
"Я целиком и полностью доверяю
штандартенфюреру Штирлицу".
Будь мы все трижды прокляты!
Воттак-то будет вернее.
Хороший урок Вам, дружище.
Мне написать новый рапорт
на Ваше имя?
Зачем? Не надо.
Я считаю своим долгом отказаться
от прежнего мнения.
А хорошо ли это?
Отказ от своего мнения всегда
дурно пахнет.
Что же мне теперь делать?
Верить, что я не дам ходу Вашему
рапорту. Всего лишь.
И продолжать работать.
Идите.
Контрразведчик должен знать,
как никто другой,
что верить в наше время
нельзя никому.
Порой даже самому себе.
Мне - можно.
Довольно лирики. Немедленно передайте
мой приказ в Берн:
разработку связника прекратить,
организовать похищение,
в багажнике посольской машины
перевезти его через границу в рейх.
В распоряжение группенфюрера
Мюллера.
Лично.
Все.
Плейшнер шел на явку.
Он специально вышел на полтора часа
раньше,
чтобы побродить по зоопарку,
расположенному на берегу Аары.
Плейшнер шел на явку.
Он теперь все время был
в приподнятом настроении.
Он выполнил поручение Штирлица
и был готов к другим поручениям.
Он ждал теперь от жизни
только хорошего.
Весь вчерашний вечер и
сегодняшнее утро
он сидел и работал над рукописью
новой книги.
У него было мало денег, но он
не задумывался, как будет дальше.
Листы белой бумаги ждали его,
разложенные на столе.
И это вносило в его жизнь порядок
и смысл.
Цветочная улица.
Он остался доволен своей
зрительной памятью.
В этот раз он сразу нашел ее.
Теперь дальше, к дому N 9.
О, Господи!
Он вдруг отчетливо вспомнил,
как ему говорил Штирлиц:
"Вы придете на улицу
под названием Цветочная.
Вы должны пойти по четной стороне
домов и,
проходя мимо дома N 9 ,
посмотреть на окно во втором этаже.
Цветочная дом 9 , окно во втором этаже,
слева от парадного.
Вы поднимитесь в квартиру только
тогда, если на окне не будет цветка.
Цветок - это провал".
Тогда, позавчера, он этого не сделал.
Господи!
Это был сигнал провала.
Русский разведчик, почувствовав слежку,
успел выставить сигнал тревоги.
Он все понял.
Он вспомнил, как зашел позавчера
на квартиру,
даже не услышав ответа на пароль.
Он все понял.
Только не мог понять, как же это так?
Он, старый, умудренный опытом
человек, не сделал элементарных вещей,
о который несколько раз говорил
Штирлиц.
И этим зачеркнул не только свою жизнь,
но вероятную жизнь самого Штирлица.
Вы ошиблись номером, дружище.
Вы ошиблись номером.
Вы ошиблись.
Да, я ошибся.
Войска 1 Белорусского фронта
на Штетинском направлении
вели бои с целью ликвидации
плацдарма противника
на восточном берегу Одера
и уничтожения группировки войск
противника,
блокированной в городе Альтап.
Войска правого крыла 3 Украинского
и левого крыла 2 Украинского фронта
начали венскую наступательную
операцию
с целью разгрома основных сил
6 танковой армии СС.
Подождите.
- Штирлиц идет по коридору.
- По какому коридору?
- По нашему коридору.
А куда он идет?
Штирлиц шел к Мюллеру.
Он был убежден, что хотя он разгадал
маневр Мюллера с Холтоффом,
решающая схватка впереди.
Холтофф ходил вокругуязвимых
моментов его операции с физиками.
Если бы победила точка зрения
Рунге,
немцы могли вплотную подойти к
созданию атомной бомбы уже в 1944 году.
Это было в 1943 году.
Штирлицу стало известно,
что в гестапо попал
один из ведущих физико-ядерщиков
Рунге.
Попал в результате свары и склоки
между группами ядерщиков,
работавших в лабораториях
управления боеприпасов,
в институте кайзера Вильгельма,
в медицинском институте.
Штирлиц знал, что группа Рунге
ближе других стоит
к созданию атомного оружия.
И он получил задание Центра
найти доступ к Рунге.
А откуда у Вас эти сведения?
- Вам кажется это неправдоподобным?
- Вовсе нет.
Там собралась хорошая компания.
Ферми, Эйнштейн.
Занимается этим Оппенгеймер.
Да, возглавляет все это он.
У нас достаточно умов, чтобы быть
готовым к этой реальной атомной угрозе.
Что-то не получается.
Весьма возможно, что тут не без утечки
и даже
не без заговора среди физиков.
Штирлиц понимал, что он имеет
в виду как раз Рунге и его группу.
А если это так, то раскрыть этот
подобный заговор интеллектуалов
можно лишь с помощью самих
физиков,
а в аппарате у Мюллера сидят
одни костоломы. У них не пойдет.
Каковы сведения у штандартенфюрера
относительно новых течений
в физике?
Сейчас меня занимает проблема,
как можно при помощи физической химии
приостановить процесс
оглупления масс.
Трудно стало работать.
Столько развелось идиотов,
говорящих правильные слова.
Вы кончите жизнь в концлагере.
Впрочем, Мюллер Вас сажать не станет.
Вы слишком много знаете.
Вас будут хоронить с почестями
после автомобильной катастрофы.
Спасибо. Только я сначала хочу
принести венок на его могилу.
Мюллер бессмертен.
Как бессмертен в этом мире сыск.
После этого разговора прошло
полтора месяца.
Штирлиц никогда не торопил события.
Выдержка - оборотная сторона
стремительности, - считал он.
Все определяется пропорциями.
Искусство, разведка, любовь, политика.
Второй раз разговор о физике Рунге
возник неожиданно
во время праздничного вечера,
посвященного дню рождения фюрера.
Этот день рождения, в отличие от
празднования в другие годы,
проходил довольно скромно.
После выступления Геббельса
состоялся концерт.
Вечером в ведомстве Гиммлера
был небольшой прием.
Прошло 45 дней,
а точнее 45 дней и 6 часов.
И вот Штирлиц к слову сказал
Шелленбергу о том,
как неразумно работают люди Мюллера
с арестованным физиком.
Худо-бедно, но я закончил
физико-математический факультет.
Одно время из-за этой физики я был
на грани физического истощения.
И потом, от Рунге идут связи,
он учился и работал за океаном.
Выгоднее этим заняться нам.
Но Вы специализировались
по квантовой механике.
- Это Вам сказал Мюллер?
- Нет, у меня свои возможности.
Штирлиц подбросил эту идею
Шелленбергу,
и начал рассказывать смешные
истории.
Он намеренно ушел от дела Рунге,
сосредоточившись на других проблемах.
Он знал, что Шелленберг,
как умный руководитель
и прирожденный разведчик,
позволяя себе до поры до времени
забывать определенные детали,
никогда не упускает узловых
моментов любой беседы.
Штирлиц отдавал себе отчет:
Шелленберг был серьезным противником.
И в вопросах стратегии обойти его
было очень трудно.
Скорее всего, невозможно.
Он отметил любопытную деталь:
интересные предложения сотрудников
Шелленберг поначалу как бы не замечал,
переводя разговор на другую тему.
И только по прошествии времени,
добавив к этому предложению
свое понимание задачи,
видимо, он перед этим ориентировался
наверху,
выдвигал эту же идею как свою,
им предложенную, выстраданную
и замысленную им операцию.
Причем он придавал даже мельком
брошенному предложению такой блеск,
так точно увязывал с общим комплексом
вопросов, стоящих перед рейхом,
что никто не могзаподозрить его
в примитивном плагиате.
И здесь Штирлиц все рассчитал точно.
Прошло еще около трех недель.
У Шелленберга шло совещание
о провалах его агентуры
в Швеции и Либерии
и измене двух агентов,
считавшихся вполне надежными.
Шелленберг переживал эти провалы
болезненно
и проводил бесконечные совещания.
Сегодня он собрал работников
европейского отдела
и распекал всех по порядку.
Штирлиц хорошо знал Шелленберга
и все точно рассчитал.
Но он не думал, что дело Рунге
возникнет снова и в нужном ему аспекте
именно сегодня, после совещания.
Штирлиц, я прошу Вас остаться.
Принесите, пожалуйста, кофе.
Видимо технический прогресс
будет определять будущее истории.
Особенно теперь, когда ученые
вот-вот проникнут в тайны атомного ядра.
Мне думается, что и на Западе
и на Востоке это уже поняли ученые,
но до этого еще не дотащились
политики.
Мы с Вами будем свидетелями
деградации профессии политика
в том ее значении, в котором мы
к ней привыкли.
А понять изначальные мотивы
людей,
вышедших на передовые
рубежи науки, понять, что ими движет,
это задача не столько ближайшего
будущего, сколько
дальняя, серьезная, перспективная
задача.
Кстати, как фамилия этого
ученого-физика?
Штирлиц понял, что это проверка.
Шелленберг хотел установить,
понял ли дока Штирлиц,
откуда идет этот монолог,
кто ему подбросил в свое время идею.
- Рунге.
- Рунге?
По поводу этого Рунге у меня есть
несколько интересных дел.
Так он вышел на дело Рунге.
Так он сделал все от него зависящее,
чтобы сломать
реальную возможность немцев
подойти вплотную к созданию
атомной бомбы уже в 1944 году.
Впрочем, впоследствие, после дней,
проведенных вместе с Рунге,
он убедился, что сама судьба
мешала Германии получить новое оружие.
Гитлер после сталинградского сражения
отказывался финансировать
научные исследования в области
обороны,
если ученые не обещали реальной
практической отдачи
через 3 , максимум 6 месяцев.
Шла склока мелких честолюбий.
Гениальные немецкие физики
были вне поля зрения руководства.
Тем более, что ни один из фюреров
Германии
не имел даже высшего институтского
образования,
исключая Шпеера и Шахта.
Обо всем этом Штирлиц сообщил
в Москву.
И внес свою лепту в разжигание
вражды
между сторонниками
и противниками Рунге.
Все, что шло во вред врагу,
оборачивалось на пользу своим.
Теперь ему надо было выиграть
следующий этап сражения.
Он должен доказать свою правоту
в этом деле.
Он продумал свою позицию.
У него сильная позиция.
Доложите Вашему шефу мои извинения,
я обещал быть в 9 , а возвратился
только в 9-12.
Он меня сразу примет или мне
можно будет полчаса поспать?
Я сейчас узнаю.
На Ваше усмотрение.
Шеф готов принять Вас сейчас,
но можно перенести разговор на вечер.
Он хочет выяснить, куда я пойду, -
понял Штирлиц.
Не надо оттягивать, все равно
партия будет решена за час.
Как Вы посоветуете,
так я и поступлю.
Боюсь вечером он уйдет к начальству
и я его буду ждать до утра.
-Логично?
-Логично.
Значит, сейчас.
Доброе утро! Я не ждал Вас
так рано.
А я боялся получить взбучку
за опоздание.
Все вы боитесь получить взбучку
от старика Мюллера.
А я хоть раз кому-нибудь давал
взбучку?
Я старый, добрый человек,
про которого распускают слухи.
Ваш красавец шеф злей меня
в тысячу раз.
Просто научился в своих университетах
улыбаться и говорить по-французски.
А я до сих пор не знаю,
как полагается -
резать яблоко или его надо есть,
как едят у меня дома, целиком?
С косточкой.
Пошли.
Я Вам сюрприз приготовил.
Говорит Шольц.
Стоять!
Пошел!
Лицо этого человека было
изуродовано до крайности,
но Штирлиц узнал его:
это был шофер Бормана.
Неудобно идти без подарка.
Это только в кино бывают чудеса.
И только в кино считают до трех.
Я до трех считать не буду.
Ты выполняешь свой долг
перед своим народом,
а я перед своим.
Возьмите мальчика!
Не уходи. Она сейчас очнется
и я буду продолжать.
Принесите воды.
- И влейте в стакан сердечные капли.
- Сколько ей надо капать?
- Не ей, а мне. - Сколько?
- Откуда я знаю? 10 или 30?
Долго у них это продолжается?
А сколько бы это продолжалось
с Вашей сестрой или матерью?
Эти сволочи хотят быть чистенькими,
а мне предлагают гнусность.
-Дайте спички!
- Я не курю.
Барбара, захватите спички.
Она очнулась, у нее веко дергается.
Барбара, что Вы там копаетесь?
Она не умерла? Посмотрите.
Нет, она дышит.
Сделайте с ней что-нибудь,
времени мало, там ждут.
Сделайте с ним что-нибудь!
Невозможно это слышать!
Я же говорил, ребенок хочет есть.
Что Вы заладили, как попугай.
Не думайте, что только у Вас есть сердце.
Разрешите мне унести отсюда ребенка.
Уйдите!
Нет пока.
Вы думаете, это так просто?
Можем поменяться ролями.
Когда он начал его допрашивать?
Молчит?
Они говорят, как друзья?
Так пусть поговорят с этой подругой,
а я позволю себе посмеяться.
Кажется, она пришла в себя.
Принесите ей воды.
Ах ты, бедняга! Голодный.
Не покормили мальчика.
Ничего, сейчас придет мама
и покормиттебя.
Любишь поесть?
Еще бы! Совсем не любишь.
Все будет хорошо. Придет мама.
Ты вообще забудешь, как плачут.
А ну-ка, хватит!
Где была правда -там была правда,
а сейчас Вы начинаете бабьи игры.
Не выйдет! Вы сунулись в мужское
дело и фокусы тут не проходят.
А ну, поднимите голову!
Ладно, сейчас я позову Хельмута
и открою окно,
и тогда она откроет глаза,
но уже будет поздно.
Будем говорить?
- Я должна подумать.
- Нет времени на раздумья.
Я не знаю, что говорить.
Вы ведь не хотите, чтобы я врала?
- Я хочу, чтобы Вы сказали правду.
- Я сказала все, что знала.
Я помогу Вам, чтобы Вы не
чувствовали себя отступницей.
Ясно?
Какой смысл молчать?
Будем говорить?
Будешь говорить, сука,
или будешь молчать?!
- Я тебя 20 раз должен звать?!
- Мальчик уснул.
Плевать. Откройте дверь.
Нет, смотри, ты этого хотела!
Смотри!
Вот! Видишь?
 

10 серия

Логично.
Логично. Садитесь.
Ваша позиция с физиком Рунге непоколебима.
Считайте меня своим союзником.
Хвост, который пускали за "Мерседесом"
шведского дипломата,
был связан с этим делом?
-А Вы чувствовали за собой хвост?
Вы остро ощущаете опасность?
Любой болван на моем месте
почувствовал бы за собой хвост.
А что касается опасности...
какая опасность может угрожать дома?
Если бы я был за кордоном...
-У Вас голова не болит?
- От забот?
От давления.
Я могу посоветовать.
-Дыхательная гимнастика йогов.
- Я не верю в это.
- Мне показывали, но я не верю этому.
- Это очень просто.
Левую руку кладете на затылок,
а правая рука вдоль черепа.
И начинаете одновременно массировать.
Только глаза закройте.
Я закрою глаза, а Вы меня шандарахнете
по голове, как Холтоффа.
Если Вы мне предложите изменить
родине, я это сделаю.
Вы осторожно посмотрели на часы,
они отстают на 7 минут.
Я люблю открытые игры.
Со своими, во всяком случае.
Я всегда жалел,
что Вы работаете
не в моем аппарате.
Я бы давно сделал Вас своим
заместителем.
- Я бы не согласился.
- Почему?
Вы ревнивы.
Как любящая, преданная жена.
Это самая страшная форма ревности.
Тираническая.
В общем-то, Вы правильно меня поняли.
Можно правда назвать это иначе:
забота о соратниках,
но это вопрос технологии,
а не принципа.
Зачем надо было приводить меня сюда?
Нельзя было поговорить у Вас?
Тут спокойнее.
Если все кончится так, как хочу я,
мы вернемся вместе
и все будут знать,
что мы занимались делом в моем
ведомстве.
И мой шеф будет знать об этом?
Чьей ревности Вы боитесь,
его или моей?
-А Вы как думаете?
- Мне нравится, что Вы идете напролом.
У меня нет другого выхода.
- И потом, я люблю ясность.
- Ясность - одна из форм полного тумана.
Знаю я Вас, хитреца.
Он просил передать, что там
никто не отвечает.
Ладно, как говорится в Библии,
время собирать камни
и время кидать их.
А у Вас было неважно в школе
с грамотой Божьей.
В книге пророка Экклезиаста сказано:
время разбрасывать камни
и время собирать камни.
- Время обнимать и время уклоняться...
- Вы так хорошо изучали Библию
с Вашим подопечным пастором Шлагом?
- Я люблю перечитывать не только Библию.
Для того, чтобы побеждать врага,
нужно знать его идеологию. Не так ли?
А учиться этому во время боя -
обрекать себя на поражение.
Вот какая занятная выходит штука.
Какая штука любопытная получается.
Эти пальчики мы обнаружили на стакане,
который Вы наполняли водой,
передавая несчастному, глупому,
доверчивому Холтоффу.
А вот эти пальчики
мы нашли...
Где бы Вы думали?
Мои пальчики можно найти в Голландии,
в Мадриде, Токио, Анкаре.
-А еще где?
- Я могу вспомнить,
только на это уйдет очень много времени
и мы пропустим не только обед, но и ужин.
Прошу садиться.
Я готов поголодать.
Кстати, йоги считают голод одним из самых
действенных лекарств,
и предрекают, что мир в будущем будет
лечить половину заболеваний
не сульфидином, а недельной голодовкой.
Ну, вспомнили?
У нас происходит беспредметный
разговор.
Если я арестован
и Вы меня в этом официально
уведомите,
я Вам буду отвечать, как арестованный.
Если я не арестован,
я отвечать не буду.
Постарайтесь стенографически точно
воспроизвести,
желательно по минутам,
что Вы делали после телефонного разговора
в комнате спецсвязи?
Куда доступ категорически запрещен всем?
После того, когда я вошел в комнату
спецсвязи,
за халатность и трусость связистов
надо отдать под суд,
они оставили ключ в двери и кинулись,
как зайцы, в бомбоубежище.
После того, когда я вошел в комнату
спецсвязи,
я встретился с партайгеноссе Борманом
и провел с ним более двух часов.
О чем мы говорили, я Вам отвечать
не стану.
- Могли бы, если бы не...
- Без всякого "если бы не".
Не зарывайтесь, Штирлиц!
Я все-таки старше Вас и по званию,
и по возрасту.
- Прошу простить.
- Так-то лучше.
О чем Вы говорили с Борманом?
С партайгеноссе Борманом?
Я смогу ответить на ваш вопрос
только в его присутствии.
Прошу понять меня правильно.
Если бы Вы ответили без него,
это избавило бы Вас от необходимости
отвечать на третий вопрос.
- Я готов ответить,
если он касается меня лично,
но не интересов рейха и фюрера.
Он касается лично Вас.
Вот эти пальчики
мы обнаружили на чемодане,
в котором русская радистка хранила
свое хозяйство.
На этот вопрос Вам будет ответить
трудней всего.
Почему? Как раз нетрудно.
Чемодан радистки я осматривал
в кабинете у Рольфа.
Вызовите его, он подтвердит.
Он уже подтвердил.
- В чем же дело?
Дело в том, что пальчики были
зафиксированы отделением гестапо
еще до того, как чемодан попал к нам.
- Ошибка исключена?
- Исключена.
-А случайность?
Возможна, только доказательная
случайность.
Почему среди 20 миллионов чемоданов,
находившихся в берлинских домах,
именно на том, где русская хранила рацию,
обнаружены Ваши пальчики?
Как это объяснить?
- Это объяснить трудно.
Я бы на Вашем месте не поверил
ни одному моему объяснению.
Я понимаю Вас, группенфюрер.
Отлично понимаю.
Мне бы очень хотелось получить
доказательный ответ, Штирлиц.
Честное слово, я отношусь к Вам
с симпатией.
Я верю Вам.
Сейчас сюда придет Рольф,
приведет русскую пианистку
и она поможет нам определить,
где это Вы могли наследить на чемодане,
где хранилась рация?
Русская? Которую я взял в госпитале?
У меня абсолютная зрительная память.
Если бы я ее встречал раньше,
я бы помнил лицо.
- Нет, она нам не поможет.
- Она нам поможет.
И еще нам поможет вот это.
Это была его шифровка,
отправленная с Плейшнером в Берн.
Постарайтесь вспомнить, Штирлиц.
А вот это провал.
Это крах.
И наши ничего не будут знать.
Я оказался идиотом.
Плейшнер! Или трус, или растяпа,
или провокатор.
Сволочь, мразь, слюнтяй!
Мюллер выехал на место убийства Рольфа
вместе с лучшими сыщиками.
- Нет ничего.
- Вообще ничего?
Парабеллум.
Мюллер захватил с собой двух стариков -
Рафке и Хилле,
которые еще в 20-х годах ловили с ним
жуликов и национал-социалистов Гитлера.
Он брал этих людей в редких случаях.
Он не переводил их в гестапо,
поскольку там каждый следователь
рассчитывал на помощь экспертов,
агентов, диктофонов,
а эти старики обходились своей головой
и своим опытом.
Это похоже на убийство, которое ты
раскручивал в Мюнхене.
- На Айденштрассе?
-Да, дом 9.
- 8. Он ухлопал их на четной стороне улицы.
- Ну и память у тебя!
-А ты на свою жалуешься?
- Пью йод. -А я водку.
Ты генерал, тебе можно пить водку.
А нам откуда деньги брать на водку?
- Бери взятки.
-А потом попадешь к твоим костоломам?
Уж лучше я буду пить йод.
Я бы с радостью променял свою водку
на твой йод.
Ну что у тебя, Гюнтер?
Кое-что есть.
- Чем ты волосы красишь?
- Хной.
Они у меня не седые, не черные,
пегие какие-то.
Эльза умерла, а молодые предпочитают
молодых солдат, а не старых сыщиков.
Старуха, что напротив дома,
видела бабу и солдата.
Баба была с ребенком,
вероятно, очень спешили.
- В чем был солдат?
- В форме.
- В какой форме?
- В полевой.
Я думал, что Вы ваших солдат
только в черное...
- В какую машину они сели?
- В автобус.
- Как в автобус?
- Так, 17-й номер.
- Куда они поехали?
- В центр.
Быстро наряды по линии 17 автобуса.
Пианистка и охранник.
Я не знаю, как его зовут.
Выясните вы, как его зовут!
Биттнеру немедленно поднять досье
на него:
откуда он, кто и где его родные.
Весь послужной список быстро мне сюда.
Если узнаете, что он хоть раз был там,
где бывал Штирлиц,
сообщите мне немедленно.
По всем линиям метро предупредите
полицию о женщине с ребенком.
Дайте описание и скажите,
что она воровка и убийца.
Пусть берут. Если схватят больше,
я их извиню.
Главное, чтобы не пропустили ту,
которую я жду.
Я бы хотел увидеть свою дочь.
- Сейчас кормят детей и все заняты.
- Я приехал с фронта всего на полдня.
- Есть кто-нибудь из администрации?
- Никого не осталось.
Простите, пожалуйста.
-А когда я смогу увидеть свою дочь?
- Через полчаса.
Приходите через полчаса
и мы постараемся Вам помочь.
- Что?
- Плохо. Только через полчаса.
Мы подождем.
Ведь ничего уже не случится,
откуда им знать, где мы?
Но нам лучше поскорее уйти из города.
Я знаю, как они умеют искать.
Может Вы пойдете, а я догоню Вас,
если у меня получится.
Нет, я буду ждать Вас.
Это на фронте?
Да, на фронте, а что?
Да ничего.
Под Витебском. Я воевал там.
А где же мать Вашего ребенка?
Ушла.
- Как, ушла?
- Очень просто.
Как только узнала, что я лежу в госпитале
с тяжелым ранением,
потеряла ко мне всякий интерес.
Сдала ребенка в приют и ушла.
С офицером из люфтваффе.
Давайте договоримся, где встретиться
и уходите.
Я никуда не пойду.
Я буду ждать Вас здесь.
Да мне некуда идти в этом городе.
Мюллер отсутствовал уже второй час.
Штирлиц чувствовал, что что-то у него
не связалось.
Что-то случилось.
Что-то у них не сложилось.
Во всяком случае, у меня есть тайм-аут
и я должен его использовать.
Я должен объяснить достоверно
и точно,
где, когда и почему
могли на чемодане оказаться
мои отпечатки.
Где, когда и почему?
Мне нужно во всех подробностях
вспомнить тот день,
доказать, что у дома Эрвина
я оказался случайно.
Это было 21-го утром.
Я ехал к Эрвину за ответом из Центра.
Я там застрял - после бомбежки
расчищали улицу.
И я там простоял минут 20.
Дальше.
Я ехал к Доротеештрассе.
Свернул влево, чтобы по прямой выехать
на Доротеештрассе.
Но меня не пропустили, так как переулок
был перекрыт пожарными машинами
и из-за этого мне пришлось ехать в объезд.
Итак, я поехал в объезд через
Кепенинг.
Там меня тоже остановили.
Этот парень, который меня не пускал.
Надо вспомнить...
Что-то я про него подумал.
Я старался не думать об Эрвине и Кэт
и вдруг поймал себя на том, что назвал
этого парня туберкулезником.
Он кашлял все время.
Второго я не запомнил,
а этот все время подкашливал.
Потом я помог какой-то женщине.
Я что-то поднял и подкатил коляску,
в которой лежали вещи.
Ребенка она держала на руках.
Представим дело иначе.
А если у этой женщины был чемодан?
Стоп!
Да, у нее был чемодан.
Я помог подкатить ее коляску
и поднес ее чемодан.
Во всяком случае, у меня есть шанс
и я должен его использовать.
Вот он.
Позвоните срочно группенфюреру,
скажите, я вспомнил.
Значит, я там оказался, потому что
меня завернула полиция.
Я говорил с полицейским, я помню его лицо,
а он должен вспомнить меня.
Я предъявил ему удостоверение СД.
Он смотрел на меня, когда я катил
коляску.
Следовательно, он подтвердит,
что я подкатил коляску.
Я скажу, что помог перенести и чемодан.
Если он видел, что я перенес коляску,
он не сможет уверенно ни подтвердить,
ни отрицать чемодан.
Что мне и нужно.
Случилось что-нибудь невероятное?
Мы заняли Москву.
Штирлиц просил передать,
что он все вспомнил.
- Когда?
- Только что.
- Об этом охраннике ничего не собрали?
- Так, всякая ерунда.
- Какая именно?
- Сведения о жене, детях, родственниках.
Это не ерунда, это совсем не ерунда,
особенно в таком деле.
- К жене посылали людей?
-Жена ушла от него.
Он лежал в госпитале, а она от него ушла.
С каким-то торговцем, в Мюнхен.
- С кем?
- Говорят, с торговцем.
-Дети?
- Один ребенок. Она его сдала в приют.
- Где находится приют?
- Моцартштрассе, 7.
Теперь сведения о его матушке.
Сейчас может быть большая стрельба,
так что возьмите свои бульдоги.
- Кто знает, где находится приют?
- Моцартштрассе, 8.
Ты опять перепутал!
Вечно путаешь четные и нечетные цифры.
- Я слушаю Вас.
- Я Хельмут Кальдер.
Моя дочь Урсула...
Мне сказали, чтобы я...
- Сейчас девочка должна спать.
- Я сегодня уезжаю на фронт.
- Она у меня на руках поспит.
- Боюсь, доктор не разрешит.
Но я уезжаю на фронт.
Вы не можете лишить меня возможности
повидать ребенка.
Я постараюсь. Подождите.
Если Вы хотите с девочкой погулять,
то мы дадим Вам коляску.
Нет, спасибо, так лучше.
Вам лучше пройти в наш садик.
Там тихо, если начнется налет,
Вы сможете спуститься в убежище.
Я только узнаю, когда автобус
и вернусь в дом.
- В какой дом?
- Я хотел сказать в сад, конечно.
Вы плохо себя чувствуете?
- Почему?
- Вы очень бледный.
Нет, все в порядке.
Эй, ты! У тебя не все в порядке?
Подержите ее, пожалуйста.
Я пойду на остановку.
Как увижу автобус - вернусь.
Мы должны добраться до вокзала
и сесть в поезд.
Лишь бы попасть в Мюнхен,
там моя мать.
Господи, куда же я?
Туда нельзя.
Тихо!
Что делать?
Почему, собственно, тихо?
Никто не кричал.
Нет, это было не более 10 минут назад.
А где девочка?
По-моему, они уехали на машине.
- Что, она сама села в машину?
- Она сама не могла сесть в машину.
Она еще грудная.
Осмотрите здесь все, как следует.
А как девочка могла оказаться
в машине?
- Я не видела.
- Вы видели?
- Какая была машина? - Большая.
- Грузовая? -Легковая, зеленая.
- Номер не помните?
- Не обратила внимания.
Тут что-то не так.
Осмотрите все вокруг.
- Сплошные кругом развалины.
- Развалины надо смотреть.
Все так глупо и непрофессионально,
что работать невозможно.
- Невозможно понять логику непрофессионала.
-А может он хитрый профессионал?
Хитрый не поехал бы в приют.
Хитрый не поехал бы в приют!
Черт подери!
Нет, это дело дохлое.
Уже двадцатый подвал обходим.
А этого самого СС угрохали
из одного пистолета,
или в него стреляли с двух рук?
-Данные еще не готовы.
А говорят, в гестапо делается
все за 1 минуту. Болтуны.
Тише!
След или нет?
Это что? Окурок какой?
- Старый.
-А Вы пощупайте.
В нашем деле прежде всего пощупать.
Слава Богу, что Гюнтер был одинокий.
Если бы моей Марии сообщили, что я
дохлый, лежу на полу в морге...
Там было два выхода, оба завалены.
-Значит, никаких следов?
- Какие следы на битых камнях?
Надо посмотреть все до конца,
чтоб не мучила совесть.
Что-нибудь случилось?
Я отчего-то волновался.
Правильно делали, я тоже волновался.
Я вспомнил.
Что вспомнили?
Откуда на чемодане русской
могли быть мои пальцы.
Где она, кстати?
Я думал, Вы нам устроите свидание.
Так сказать, очную ставку.
Она сейчас в больнице,
ее скоро привезут.
А что с ней случилось?
Для того, чтобы она заговорила,
Рольф переусердствовал с ребенком.
Ладно, время пока терпит.
- Почему "пока"? Время просто терпит.
- Время пока терпит.
Если Вас интересует эта катавасия
с чемоданом,
я вспомнил. Это стоило мне несколько
седых волос,
но правда всегда торжествует -
это мое убеждение.
Выкладывайте факты.
Для этого надо вызвать всех полицейских,
стоявших в зоне оцепления.
Я там остановился и мне не позволяли
проехать.
Тогда я поехал в объезд мимо казарм,
которые превратили в груду развалин.
Там меня тоже остановили
и я очутился в заторе.
Я пошел посмотреть, что случилось
и полицейские, один молодой,
но, видимо, серьезно больной парень,
скорее всего туберкулезник
и его напарник - его я не запомнил
не позволяли мне пройти к телефону
позвонить сюда в отдел.
Я предъявил удостоверение
и пошел звонить.
Помню там стояла женщина с детьми
и я помог вынести из развалин коляску,
потом я перенес какие-то вещи
и какие-то чемоданы.
Во всяком случае, за последние полгода
других чемоданов я не касался.
Опросите полицейских из оцепления,
которые видели, как я переносил вещи
и сопоставьте со всеми своими фактами.
Если хоть одно из моих доказательств
окажется ложью,
то дайте мне пистолет с одним патроном,
иного выхода у меня нет.
Ничем иным свое алиби я доказать
не смогу.
Давайте попробуем.
Весьма логично.
Сначала послушаем наших немцев,
потом побеседуем с Вашей русской.
С нашей русской.
Неужели Вы и впрямь считаете меня
русским резидентом?
Я в разведке не первый год.
Вряд ли бы я, будь резидентом,
стал бы возиться с рацией.
Это с моим-то опытом работы в СД.
Не надо меня хватать за язык.
- Может перекусим?
- Пора бы.
Я попросил нам что-нибудь принести.
-Людей вызвали?
- Вызвал.
Вы плохо выглядите.
Хорошо еще, что вообще живу.
На что это Вы хитро намекали про "пока"?
Пока есть время?
Выкладывайте.
Сразу после очной ставки,
сейчас нет смысла.
Если мою правоту не подтвердят,
не смысла говорить о "пока".
В такой тюрьме да еще в подвале
я бы согласился поспать денек-другой.
Тут даже бомбежек не слышно.
- Поспите еще.
- Спасибо.
Серьезно, мне нравится,
как Вы держитесь.
Я беседовал с несколькими своими -
они раскисали.
- Выпить хотите?
- Нет, спасибо.
- Что, вообще не пьете?
- Боюсь, Вам известен мой любимый коньяк.
Не считайте себя фигурой,
равной Черчиллю.
Только о нем я знаю, что он любит
русский коньяк больше всех других.
Не хотите, как хотите, а я выпью,
я чувствую себя не лучшим образом.
Вы не знаете никого из этих людей?
Нет.
Никогда не встречались ни с кем из них?
Кажется, ни разу не встречался.
Может Вы встречались мельком, когда
стояли в оцеплении у разрушенных домов?
В форме-то многие приезжали
посмотреть на развалины.
Так они могут опознать только рейхсфюрера.
Ваша форма их сбивает.
- Какая форма?
- Генеральская.
Что мне, голым сидеть?
Тогда напомните им конкретно место,
иначе очень трудно вспомнить.
Они стоят на улице по 10 часов в день.
Все люди кажутся на одно лицо.
Помогите им, Айсман.
-А этого помните?
- Нет, я его не видел.
Для следственного эксперимента нельзя
было приглашать других сотрудников гестапо.
Чтобы не бросать тень подозрения
на Штирлица.
Поэтому Мюллер поручил провести
очные ставки тем трем людям,
которые были в курсе происходящего:
Штирлицу, Айсману, Биттнеру.
Таким образом, он сам оказался
в такой необычной для себя роли.
Второй полицейский тоже никого не опознал.
Только седьмым по счету вошел тот
болезненный молодой Шуцман.
Вы кого-нибудь знаете из этих людей?
Нет. По-моему, нет.
- Вы стояли в оцеплении на Кепенингштрассе?
-Да.
Да, вот этот господин показал мне
свой пропуск.
Я его пропустил к пожарищу.
- Он попросил Вас пропустить?
- Нет, он просто показал свой пропуск.
Он в машине ехал, а я никого не пускал
и он прошел.
А что? Если он не имел права...
Я знаю приказ пропускать людей
из СД и гестапо.
Он имел право.
Не думайте, он не враг,
мы работаем все вместе.
Он что, искал роженицу на пожарище?
Нет, ту роженицу увезли еще ночью.
Он ехал утром.
Значит, он искал вещи этой женщины?
- Вы помогали ему?
- Нет.
Он там отнес коляску какой-то женщине.
Детскую коляску.
- Она стояла рядом с чемоданами?
- Коляска?
Нет, женщина.
Вот это я не помню.
По-моему, там лежали какие-то чемоданы,
точно не помню. Я запомнил коляску.
Из нее выпали вещи, этот господин
собрал их и перенес к тротуару.
-Зачем?
- Там было безопаснее.
У пожарных шланги, они могли
погубить эту коляску.
Тогда ребенку негде было бы спать.
Спасибо, Вы нам очень помогли.
Вы свободны.
Всех освободить.
А почему не пригласили тех,
кто был в первом оцеплении?
Потому что все разъяснилось.
- Биттнер, Вам все точно подтвердили?
-Да, показания Хелига,
который в тот день распределял наряды,
уже доставлены.
Все свободны.
Штирлиц,
а Вас я попрошу остаться
еще на одну минуту.
 

11 серия

Штирлиц,
а Вас я попрошу остаться
еще на одну минуту.
Нет, как бывший государственный деятель
Германии,
Вы отвечаете не только за ее прошлое.
Вы не можете не думать о будущем
нашей несчастной родины.
Дорогой пастор, я политик,
находящийся в эмиграции.
Увы! Человек, который отсутствует,
всегда неправ.
Я перестал быть интересен Лондону,
Белому дому, потому что там сидят
политики, обладающие силой,
а я лишен реального влияния.
Никто так быстро не теряет
профессионализма,
как политик, лишенный власти.
Кого же Вы считаете серьезным
политиком сейчас в Германии?
После того, как Гитлер уничтожил
лучших представителей оппозиции?
Самый серьезный политик Германии -
это Гиммлер.
Это кровавый человек.
Он позор Германии.
Он обладает реальной властью.
А политик, обладающий реальной властью,
это сила.
Только с ним захотят иметь дело
равнозначные политики.
Неужели Вы считаете, что американцы,
англичане,
люди, исповедующие Христа,
согласятся сесть за стол переговоров
с антихристом?
Дорогой пастор, политика предполагает
забвение Ваших терминов:
Христос, антихрист, добро, зло.
Политика предполагаетточное
соблюдение баланса силы.
Вот, почитайте.
Мои друзья помогли мне получить
запись беседы
одного из крупных представителей СД.
Князя Гогенлойе.
Личный близкий друг Гиммлера.
Беседы с одним из американских
разведчиков здесь мистером Даллесом.
Это было год тому назад.
Я забыл очки.
Смысл беседы сводится к следующему.
Обе стороны понимают угрозу
большевизма.
Обе стороны озабочены будущим
Германии,
в которой проблема сохранения института
национал-социализма
должна рассматриваться в понимании
перспективы.
А может быть, эта бумага
состряпана нацистами?
Я не верю этому.
Я бы рад согласиться с Вами,
но , к сожалению,
у меня есть все основания верить
этому документу.
Гитлер доживает последние дни
как политическая фигура.
Вероятно, Геринг и Борман уже думают
о том,
как бы взять в свои руки власть.
Я не верю, что Гиммлер может
выдвинуться на первое место,
но этого желают определенные круги
на Западе.
Но я думаю о том, что широкое
общественное мнение
никогда не согласится с тем,
что демократы сядут за стол переговоров
с человеком, который олицетворяет
ужас национал-социализма.
Несмотря на то, что я убежден,
что Гиммлер самая сильная фигура
сегодняшней Германии,
я никак не могу себе представить,
с одной стороны,
как они сядут с ним за стол переговоров?
А с другой стороны,
как они сумеют удержать Германию
в повиновении без Гиммлера?
И Вы думаете, такие переговоры
возможны?
Они уже идут.
Здесь, в Берне.
Ведет их личный представитель Гиммлера
Карл Вольф
с доверенным представителем
американской разведки Даллесом.
Сколь точны Ваши сведения?
Политик, находящийся в эмиграции,
пользуется проверенными сплетнями.
- Вы убеждены, что факт переговоров
действителен? -Убежден.
Но мои друзья в Германии
поручили мне позондировать возможность
серьезных переговоров с союзниками,
чтобы прекратить кровопролитие.
Кто эти люди?
Это честные люди.
Люди, сидящие в Министерстве
иностранных дел и в партийном аппарате.
Кстати, люди, сидящие в СД,
которые помогали мне уйти сюда,
предостерегали вас, сидящих тут:
упаси господи, верить Гиммлеру.
Ему ни в чем нельзя верить.
С ним и его людьми нельзя садиться
за стол переговоров.
У меня к Вам вопрос.
Вы вполне доверяете людям,
которые Вас сюда перебросили?
Тому, кто переправил меня,
я доверяю всецело.
Тогда вот что.
Мои друзья сообщили мне о том,
какие вопросы затрагиваются на встречах,
которые так часто бывают
между Даллесом и Вольфом.
Особое внимание обратите на этот
документ.
Берт Юханссон, улица Свевегес, 7.
Стокгольм, Швеция.
Тетя Эльза гостила у нас Берне Лозанне,
чувствует себя хорошо,
только очень скучает. Каждую неделю
пишет письма домой. Густав.
Через двое суток в Москве прочтут
следующее донесение из Стокгольма.
Теперь ответьте мне на один вопрос.
Где пастор Шлаг, дорогой Штирлиц?
Вот с этого и надо было начинать.
Мне лучше знать, с чего начинать!
Я понимаю, что Вы переволновались,
но все-таки, не следует забывать такт.
Группенфюрер, я позволю себе
говорить в открытую.
Позволите себе? А как я?
Я понимаю, что все телефонные
разговоры Бормана
ложатся на стол рейхсфюреру,
после того, как их просмотрит Шелленберг.
Я понимаю, что Вы не можете
не выполнять приказов рейхсфюрера,
даже если они инспирированы
Вашим другом и моим шефом.
Я очень хочу верить, что шофер Бормана
арестован по приказу сверху.
Я уверен, что Вам приказали
арестовать этого человека.
Почему Вы так считаете?
Вам поручили скомпрометировать меня
любыми путями, на любых людях,
для того,
чтобы я не мог больше
встречаться с партайгеноссе Борманом.
Я видел, как Вы строили весь
сегодняшний наш день.
У Вас было все как всегда.
В Вас не было вдохновения,
потому что Вы понимали, кому выгодно,
а кому невыгодно
положить конец моим встречам
с Борманом.
Зачем -я смогу рассказать после
моего возвращения.
Сейчас у меня больше нет времени.
В пять часов меня ждет Борман.
Я не думаю, чтобы Вам было выгодно
убрать меня.
- Где вы встречаетесь?
-У музея природоведения.
Кто будет за рулем, второй шофер?
Нет, мы знаем, что он завербован
через гестапо Шелленбергом.
- Кто это "мы"?
- Мы, патриоты Германии и фюрера.
Вы поедете на встречу в моей машине.
Это в целях Вашей безопасности.
В портфель положите диктофон,
запишите всю беседу с Борманом.
И обговорите с ним судьбу шофера.
Вы правы, меня вынудили взять его
и применить к нему
третью степень устрашения.
Потом прослушаем запись беседы
вместе.
- Машина будет ждать у музея.
- Это неразумно.
Вы знаете , где я живу?
Вот ключ, поезжайте туда.
Прошлый раз Борман подвозил
меня домой.
Если бы шофер признался в этом,
Вы бы не мучили меня все эти 7 часов?
А может мне пришлось бы выполнить
приказ?
И Ваши муки прекратились бы
7 часов назад?
Если бы это случилось, Вы бы остались
один на один с многими врагами.
Здесь, в этом здании.
И я не убежден, что Вы бы победили.
- Хайль Гитлер!
-Да ладно Вам.
У меня и так в ушах звенит.
Я не понимаю.
Бросьте.
Все Вы прекрасно понимаете
Фюрер неспособен принимать решения.
И не следует смешивать интересы
Германии с интересами Адольфа Гитлера.
- Вы отдаете себе...
-Да! Да! Да!
Я отдаю себе отчет.
Тут нет аппаратуры прослушивания,
а Вам никто не поверит,
передай Вы мои слова.
Да Вы не решитесь их никому передавать.
Но себе...
если только Вы не играете
более тонкой игры, чем та,
которую хотите навязать мне, -
себе отдайте отчет.
Гитлер привел Германию к катастрофе
и я не вижу выхода из создавшегося
положения.
Понимаете? Не вижу.
Сядьте, сядьте.
Еще есть 20 минут, а ехать вам 10.
Вы что думаете, у Бормана есть свой
план спасения,
отличный от планов рейхсфюрера?
Вы об этом подумайте.
Люди Гиммлера за границей
под колпаком.
Он требовал от агентов дела,
но он их не берег.
А ни один человек из германо-американских,
германо-английских и
германо-бразильских институтов
не был арестован.
Гиммлер не смог бы исчезнуть
в этом мире.
Борман может.
Вот о чем подумайте.
И объясните ему потактичнее,
что без профессионалов,
когда все скоро кончится крахом,
он не обойдется.
Большинство вкладов Гиммлера
в иностранных банках
под колпаком союзников.
А у Бормана вклады во сто крат больше
и никто о них не знает.
Помогая Борману повалить его
противника,
выговаривайте и себе гарантии
на будущее.
Золото Гиммлера - это пустяки и игры,
это прикрытие золота Бормана.
Гитлер прекрасно понимал, что
золото Гиммлера, оно - бесконтрольно.
Он понимал, что оно служит
близким тактическим целям.
А вот золото Бормана, золото партии -
оно не для вшивых агентов
и перевербованных министерских шоферов,
которые возят к ним любовниц
под объективы Шелленберга.
А для тех сотен тысяч интеллектуалов,
которые по прошествии времени
поймут,
что нет в мире иного пути,
кроме национал-социализма.
Золото партии - это мост в будущее.
Это обращение к нашим детям, тем,
кому сегодня месяц, год, три.
Тем, кому сейчас 10 мы не нужны.
Ни мы, ни наши идеи.
Они нам не простят голода и бомбежек.
А те, которые сейчас ничего не смыслят,
будут говорить о нас, как о легенде.
А легенду надо подкармливать.
Надо создавать тех сказочников,
которые переложат наши слова
на иной лад, которым будет жить
человечество через 20 лет.
Как только где-нибудь
вместо слова "здравствуйте"
произнесут "хайль",
в чей-то персональный адрес,
знайте,
там нас ждут, оттуда мы начнем
свое великое возрождение.
Вам сколько будет в 1965?
Под 70.
Счастливчик. Вы доживете
и будете играть свою партию.
70 - это возраст расцвета политиков.
А мне будет под 80.
Поэтому меня волнуют ближайшие
предстоящие 10 лет.
Если Вы хотите делать свою ставку,
не опасаясь меня,
а, наоборот, рассчитывая на меня,
помните, Мюллер, гестапо - старый,
уставший человек,
он хочет спокойно дожить свои годы
на маленькой ферме с бассейном.
И ради этого я готов поиграть
в активность.
И еще.
Не надо говорить Борману,
но сами запомните:
для того, чтобы из Берлина перебраться
на ферму в тропики,
не следуетторопиться.
Многие шавки фюрера побегут отсюда
очень скоро и попадутся.
А когда в Берлине будет грохотать
русская канонада
и солдаты будут сражаться
за каждый дом,
воттогда отсюда можно будет уйти,
не хлопая за собой дверью.
Уйти и унести тайну золота партии,
которая известна только Борману
и фюреру.
И когда фюрер уйдет в небытие,
надо быть очень полезным Борману,
он тогда будет Монте-Кристо 20 века.
Так что сейчас идет борьба выдержек,
а от подоплеки-то - одна суть:
одна, простая и понятная
человеческая суть.
Теперь идите.
Диктофон Вам передаст Биттнер.
Только не говорите мне,
что Вы убеждены в победе Гитлера.
Не надо, не отвечайте.
Просто когда будете ехать,
подумайте над моими словами
и отдайте себе отчет в том,
как я Вас перевербовал?
За 5 минут, без всяких фокусов.
О Шелленберге поговорим на досуге,
Борману скажете, что без моей помощи
у вас в Швейцарии ничего не выйдет.
В таком случае, ему будете нужны Вы,
а я стану лишним.
Нет, он понимает, что один я не смогу
ничего сделать, без Вас.
Не много у меня своих людей
в ведомстве Вашего шефа.
Там прочесали весь район,
ее найти не удалось.
Что передают люди,
оставленные у Штирлица?
Никто не звонил,
никто не приезжал.
Пусть еще там посидят,
а когда машина Бормана
когда машина Бормана поедет
к Бабельсбергу,
сообщите, что они могут уходить.
И пусть снимут с квартиры контроль.
Сообщить на станции: задерживать
всех молодых женщин с младенцем.
Младенец - немедленно в полицию.
- Фотографии ее там имеются?
-Да, разосланы.
У меня нет денег,
они остались в разбомбленной квартире.
Обратитесь в пункт по приему беженцев.
Я так и сделаю.
Проснитесь, налет.
- Что случилось?
- Налет. Пошли.
Давайте мы поможем нести детей.
Нет, они будут со мной.
Помогите мне. Мой дом разбит,
а у меня нет даже пеленок.
Я не знаю, что мне делать.
В какой мере я могу опираться на него?
В свое время мы подумаем и об этом.
Интересно.
-А где разговор о шофере?
- Не уместился.
Я не мог сказать: одну минуту,
я перемотаю пленку, партайгеноссе.
Я сказал ему, что мне удалось установить,
будто бы Вы приложили максимум
усилий для спасения жизни шофера.
- Что он ответил?
- Он сказал, что шофер, вероятно,
сломан после пыток в подвалах
и он не сможет ему больше верить.
Его не очень интересовал этот вопрос,
так что у Вас развязаны руки.
На всякий случай, подержите шофера
у себя и пусть его хорошо покормят.
-Думаете, им больше не будут
интересоваться? - Кто?
- Борман.
- Смысл?
Шофер - отработанный материал,
на всякий случай, я бы подержал его.
Вот где русская пианистка?
Как у нее там дела?
Ее еще не взяли из больницы?
Я не понимаю, каким образом она
могла бы нам пригодиться?
Что ей надлежит делать в радиоигре
она будет делать, но...
Представьте себе, если бы нам удалось
связать ее с Вольфом в Швейцарии?
Утопия.
Просто я себе позволяю фантазировать.
- И потом, вообще...
- Что?
Ничего, просто я анализировал
Ваше предложение.
Я ее перевез в другое место,
сейчас она для Вас не годится.
- Он перестарался?
-Да, несколько перестарался.
И поэтому его убили?
Это мое дело, Штирлиц.
Давайте договоримся:
то, что Вам надо знать -
Вы будете знать.
Я не люблю, когда подсматривают
в замочную скважину.
Я не люблю, когда меня держат
за болвана в польском преферансе.
Я игрок, а не болван.
- Всегда?
- Почти.
Ладно.
Обговорим и это.
Прокрутите еще метров 8-10.
- Коньяку?
- Нет, я его терпеть не могу.
А водка просто греет,
я люблю ее, простую, крестьянскую
водку. Хорошо для сосудов.
- Вы хотите записать текст?
- Не надо, я запомню.
Там есть любопытный поворот.
Знает ли Даллес, что Вольф
представляет Гиммлера?
-Думаю, что догадывается.
- В данном случае это не ответ.
Если б я имел доказательства,
что они расценивают Вольфа,
как представителя Гиммлера, тогда можно
было говорить о развале коалиции.
Если западные союзники согласятся
иметь дело с Гиммлером,
тогда мне будет необходима запись
их беседы.
Она может быть передана Геббельсу
и, в случае использования ее на радио,
я не берусь предсказать, как развернутся
дальнейшие события в Кремле,
в Лондоне и в Белом доме.
-А здесь, в Берлине?
Это меня не волнует.
Вы сможете достать такую запись?
Надо получить от Вольфа уверения,
что он выступает как эмиссар Гиммлера.
Почему Вы думаете, что он не дал
таких заверений Даллесу?
Просто я высказываю предположения.
Пропаганда врагов третирует рейхсфюрера,
они считают его исчадием ада.
Они попытаются обойти вопрос,
кого представляет Вольф.
Главное, что их будет интересовать,
сколь он силен?
Кого он представляет в плане
военной силы.
Мне нужно, чтоб они узнали, кого
представляет Вольф от самого Вольфа.
Именно от Вольфа.
В крайнем случае, от Вас.
Чтобы проводить операцию,
мне надо знать и понимать
изначальную задачу.
Этого можно было избежать,
если бы я работал с целой группой,
когда каждый приносит шефу что-то свое
и из этого складывается точная картина.
Тогда мне не следовало знать
генеральную задачу.
Я бы выполнял свое задание,
отрабатывал бы свой узел.
К сожалению, мы лишены такой
возможности.
Как Вы считаете, обрадуется Сталин,
если ему позволить узнать,
что западные союзники ведут переговоры
ни с кем-нибудь,
а с Гиммлером?
Не с группой генералов, которые
хотят капитулировать,
не с подонком Риббентропом,
который полностью разложился,
но с человеком, который сможет
сделать из Германии
стальной оплот против большевизма?
-Думаю, Сталин не обрадуется.
Сталин не поверит, если ему об этом
сообщу я.
А что, если ему об этом сообщит враг
национал-социализма?
Предположим, Ваш пастор,
или еще кто-нибудь?
Кандидатуру следует согласовать
с Мюллером?
Он может подобрать и устроить побег
стоящему человеку.
Мюллер все время пытается
сделать мне любезность.
Насколько мне известно,
его положение крайне сложное.
Он не может идти ва-банк, как я.
Слишком заметная фигура.
И он подчиняется непосредственно
Гиммлеру.
Если понять всю эту сложность,
думаю, Вы согласитесь,
что никто иной не выполнит эту задачу,
в том случае, если он почувствует
Вашу поддержку.
Да, это детали.
О главном.
Ваша задача не мешать
переговорам, а помогать им.
Не затушевывать связь бернских
заговорщиков с Гиммлером,
а выявлять эту связь в той мере,
чтобы скомпрометировать ею Гиммлера -
в глазах фюрера,
Даллеса - в глазах Сталина
и Вольфа - в глазах Гиммлера.
Если мне потребуется практическая
помощь,
с кем мне можно поддерживать контакт?
Выполняйте указания Шелленберга -
это залогуспеха.
Не обходите посольство -
это их раздражает.
Советник по партии будет знать о Вас.
А если мне потребуется помощь
против Шелленберга?
Эту помощь мне может оказать только
один человек - Мюллер.
В какой мере я могу опираться на него?
В свое время мы подумаем и об этом.
Этоттелефон не работает.
-А где есть телефон?
- На соседней станции.
- Вам очень надо позвонить?
- Очень.
Хорошо, я воспользуюсь именно
этим каналом.
А что касается Вашего последнего
вопроса, партайгеноссе,
то, я думаю, через несколько дней
я смогу дать точный исчерпывающий...
-Здесь Штирлиц.
- Это я.
Да, партайгеноссе, сейчас буду.
Да.
- Это я.
- Где Вас ждать?
- Как лучше подъехать?
- Я в метро, я в полиции.
Зашла, чтобы позвонить Вам.
- Где это?
- Это Мэркишес Музей.
Времени для раздумий не было.
Если его телефон продолжали слушать,
то данные Мюллер получит лишь утром.
Хотя скорей всего, он снял прослушивание,
Это было не в интересах Мюллера.
Он достаточно много сказал Штирлицу,
чтобы опасаться контроля.
Теперь главное вывезти Кэт,
остальное можно додумать потом.
Вас понял.
Вы подождете меня, группенфюрер?
А Шольц побежит докладывать Гиммлеру,
что я отсутствовал неизвестно где?
В связи с чем этот звонок?
Вы не говорили, что он должен звонить.
Вы слышали? Он просил меня срочно
приехать.
Сразу после беседы с ним - ко мне.
Я буду у себя в кабинете.
- Шольц начал работать на хозяина?
- Боюсь, что начал.
Он глуп.
Я всегда держал исполнительных
и глупых секретарей,
но, оказывается, это хорошо в дни побед.
А на грани мира они начинают
метаться, пытаясь спасти себя.
Дурачок, он считает, что я хочу умереть
героем,
рейхсфюрер тоже хорош -так
конспирирует свои поиски мира,
что даже Шольц догадался.
- Еще кофе?
- Нет, спасибо.
Итак, всего через полчаса Кэт с детьми
сидела в машине Штирлица.
Еще полчаса он мотался по городу,
наблюдая, нет ли хвоста.
И слушал Кэт, которая рассказывала
про то, что случилось с ней.
Слушая, он пытался разгадать,
было ли ее поразительное освобождение
частью в дьявольской игре Мюллера,
или произошел тот случай,
который известен каждому разведчику
и который бываеттолько раз в жизни.
Катюша, перебирайся назад.
-А что случилось?
- Ничего не случилось. Все в порядке.
Теперь мы с тобой победители.
Устраивай детей и постарайся заснуть.
- Я тебя запру здесь.
-А ты куда?
В моей машине тебя никто не тронет.
-А куда мы едем?
- Недалеко, не очень далеко.
Постарайся заснуть, тебе надо
отоспаться.
Завтра будет очень много хлопот
и волнений.
- Каких волнений?
- Приятных.
Штирлирц остановил машину за квартал
от особняка Шелленберга.
"Только бы он был дома" - повторял,
как заклинание Штирлиц.
Только бы он не уехал к Гиммлеру
или к Герхардту.
Ему нужно было убедить Шелленберга
в необходимости отъезда в Швейцарию.
Ему нужно было получить выездные
документы и немедленно.
Мюллер что-то знает о миссии Вольфа
в Швейцарии.
Вы с ума сошли!
Этого не может быть.
Этого быть не может.
А откуда об этом знаю я?
Кстати, откуда об этом знаете Вы?
Потому что Мюллер предложил мне
на него работать.
А почему он предложил именно Вам?
Наверное, его люди вышли на пастора.
Его люди вышли на пастора.
Это наше спасение и я должен ехать
в Берн.
Я стану вести пастора, а Вы должны
после моего сигнала,
дезавуировать Вольфа.
- Немедленно поезжайте в Берн.
-А документы?
- Или воспользоваться окном?
- Нет, глупо.
Вы попадете в руки швейцарских властей.
Поезжайте к нам и выберете себе
самый надежный документ.
Я позвоню.
Не надо. Напишите.
-У Вас есть перо?
-Лучше сделайте это своим.
Я до сих пор не проснулся.
В этом все дело.
Штирлиц гнал машину к границе,
имея в кармане два паспорта,
на себя и жену фрау Ингрид фон Кирштейн.
Ингрид, помоги.
Узнай в чем дело.
Контрольный пункт слушает.