«Соля́рис» — научно-фантастическая драма, снятая Андреем Тарковским в
1972 году по мотивам одноимённого романа Станислава Лема об этических
проблемах человечества, рассматриваемых через призму контактов с
внеземным разумом. Широкоэкранный фильм из двух серий. Главные роли
исполнили Донатас Банионис и Наталья Бондарчук.
Все фразы и цитаты
Крис! Иди сюда! Ты очень кстати.
Он гуляет каждое утро не меньше часа.
Я ему запретил возвращаться раньше.
У него было много работы - ночами сидел.
Ох, уж эта мне соляристика!
Он мне напоминает бухгалтера,
готовящего годовой отчет.
- Мы еще вчера тебя ждали.
- Он хотел убежать, когда меня увидел.
- Здравствуй.
- Здравствуй.
Мне, наверное, не стоило мешать
вам сегодня.
Как мы с тобой постарели!
Я только сейчас это понял.
Ну, что ты извиняешься!
Он понимает, что все будет зависеть
от его первого сообщения.
Экипаж передает все время
непонятные данные.
Если он подтвердит, что работу
продолжать невозможно,
станцию могут снять с орбиты Соляриса.
- Он это понимает.
Ты обещал поговорить с ним. Я привез
пленку, ради этого я и приехал.
- Да, конечно! - Ты не будешь против,
если малый побудет у вас?
А то у меня много дел, а оставить его
не с кем. - Анна присмотрит за ним.
- В котором часу он летит? - Завтра
утром его уже здесь не будет.
- Хорошо у вас здесь.
- Этот дом похож на дом моего деда.
Мы с матерью решили построить такой же.
Не люблю я новшеств.
Я, пожалуй, пойду. У меня еще куча дел.
- А ты разве не останешься?
- Я это видел уже много раз.
На 21-й день высадки экспедиции
радиобиолог Вишняков и физик Фехнер
проводили полет над Океаном Соляриса
на глиссере.
Когда через 16 часов они не вернулись,
мы объявили тревогу.
На станцию вернулись все аппараты,
не было только вертолета Бертона.
Бертон вернулся через час после
наступления темноты.
Выбравшись из вертолета, он бросился
бежать. Он был в шоке.
Для мужчины, у которого за плечами 11 лет
полетов - это было поразительно.
Через 2 дня он поправился,
но больше ни разу не подходил к окну,
из которого был виден Океан.
Потом он нам написал, что собирается
сделать заявление о деле
чрезвычайной важности, которое
решит судьбу соляристики.
Отлично. Пусть сам обо всем расскажет.
Теперь самое время передать слово
Бертону.
Когда я впервые спустился на 300 м,
стало трудно удерживать высоту.
Я сосредоточил внимание на управлении и
некоторое время не выглядывал из кабины.
В результате я попал в туман.
- Это был самый обыкновенный туман?
- Это не был обычный туман,
а как бы взвесь, коллоидная и липкая.
Она затянула все стекла.
У меня упали обороты и я начал
терять высоту.
Солнце я не видел, но в его направлении
туман светился красным.
Через полчаса мне удалось выскочить на
открытое, почти круглое пространство.
Я заметил перемену в состоянии Океана.
Волны исчезли и поверхность стала
почти прозрачной. Под ней собирался ил.
Он полосами поднимался вверх и
блестел, как стеклянный.
Потом начинал пениться и затвердевать.
Он был похож на сахарный сироп.
Эта слизь собиралась в большие комки
и формировала разные фигуры.
Меня стало затягивать к стене тумана
и пришлось бороться с этим движением.
Когда я снова посмотрел вниз, то увидел
что-то напоминающее сад.
Как сад?
Прошу внимания.
Я видел деревья, живые изгороди, акации,
дорожки - все из той же субстанции.
А деревья, которые Вы видели,
были с листьями?
Нет, все было как из гипса, только в
натуральную величину.
Потом начало все трескаться, ломаться.
Из расщелин выдавливался желтый ил.
Вы сами можете убедиться во всем.
Я включал кинокамеру, и все, что видел,
должно быть зафиксировано на пленку.
Я предлагаю прервать разговоры и на
все посмотреть собственными глазами.
Что ж, покажите нам Вашу пленку,
очень интересно.
- И это все? Это весь ваш фильм?
- Да, это все.
Но мы ничего не поняли. Вы сняли облака.
Почему Вы снимали одни облака?
Это туман, о котором я говорил.
Для меня это полная неожиданность.
Это могло быть результатом воздействия
на сознание биотоков Океана Соляриса,
которые являются субстанцией,
способной мыслить.
Вы не чувствовали себя в тот день
больным?
Дальше тут довольно бессмысленный
кусок.
...в одно из отверстий и обнаружил там
плавающий предмет.
Мне показалось, что это комбинезон
Фехнера.
Я развернул машину.
В этотмомент фигура приподнялась,
как будто она плыла
или стояла по пояс в волне.
- Человек был без комбинезона и двигался.
- Я не понял, человек? - Да, человек.
И Вы что, видели его лицо? - Да.
Какой человек?
- И кто это был? - Это был ребенок.
- Какой ребенок? Вы раньше его видели?
Нет, никогда. Я не помню этого.
Когда я к нему подлетел ближе, то
заметил в нем что-то нехорошее...
В каком смысле?
Я не сразу понял, что это. А потом понял,
что он был необыкновенно большим.
Гигантским. Это еще слабо сказано.
Он был ростом метра четыре.
У него были голубые глаза и
черные волосы.
Может Вы нездоровы?
Тогда мы перенесем заседание.
Я продолжу.
Он был голый, как новорожденный.
И мокрый, вернее скользкий.
Кожа у него блестела. Он поднимался на
волне вверх, вниз и он двигался.
Это было омерзительно.
Простите, я промотаю. Осталось совсем
немного.
Сообщенные Бертоном сведения
представляют собой галлюцинаторный
комплекс, вызванный влиянием
атмосферы планеты с симптомами
помрачения, которым способствовало
возбуждение ассоциативных зон коры
головного мозга и этим сведениям
почти ничего не соответствует.
Насколько оно велико, это "почти"?
Отдельно записано особое мнение
доктора физики Мессенджера.
который считает, что сообщенные
Бертоном сведения могли иметь место.
и нуждаются в весьма добросовестном
изучении. Это все.
Я это все видел собственными глазами.
Мы стоим на пороге величайшего открытия,
и мне бы не хотелось, чтобы на наше
решение оказал влияние тот факт, что мы
опираемся на наблюдения человека
безо всякой ученой степени.
Мы не имеем нравственного права
прекращать исследования.
Я понимаю чувства профессора.
Но давайте оглянемся на пройденный путь.
Соляристика топчется на том же месте,
что и в момент ее возникновения.
Труды всех этих лет
оказались напрасными.
То, что мы знаем о Солярисе, подобно
горе разрозненных фактов,
которые невозможно втиснуть в рамки
концепций.
- Соляристика вырождается.
- Речь идет о вещах более важных,
чем изучение соляристики. Речь идет
о границах человеческого познания.
Устанавливая такие границы, мы наносим
удар по идее безграничности мышления.
Ограничивая движение вперед,
способствуем движению назад.
Что значит "сообщенные мною сведения
почти ничему не соответствуют"?
Ведь я это видел своими глазами.
Что значит "почти"?
Это означает, что какие-то реальные
явления могли вызвать галлюцинации.
Во время ветреной погоды немудрено
спутать куст с живым существом.
А что говорить о чужой планете?
Так что в этом нет ничего оскорбительного.
Мне хотелось узнать, какие последствия
будет иметь мнение Мессенджера?
Практически никаких. Исследования в
этом направлении проводиться не будут.
Я хочу сделать заявление. Комиссия
оскорбила не меня, я здесь не в счет.
Она оскорбила дух экспедиции, поэтому
я считаю своим долгом заявить...
Теперь считается хорошим тоном хохотать
при упоминании о рапорте Бертона.
Спасибо, Бертон. Мы давно знакомы,
а я ничего не знала о Вас.
- Знаете, а Вы были очень красивы.
- Что Вы говорите. Спасибо.
Крис, какое у тебя сложилось
впечатление?
Если ты не возражаешь, мне хотелось
поговорить с твоим сыном наедине.
Мне не хотелось бы выглядеть кретином
в очередной раз.
Я буду ждать Вас внизу.
- Нелепый какой-то человек.
- Он и сам себя чувствует неловко.
Ему кажется, что он помешает нам
проститься.
Он человек деликатный и, если решился
приехать, то значит считает дело важным.
Хотя мне сейчас не хотелось никого
видеть:мы не так часто беседуем с тобой.
Я рад, что ты так говоришь, хоть и в
последний день.
В последний день... Когда прощаются
специально, потом бывает противно.
Давай встретимся после обеда.
Надо поговорить.
А почему ты тогда именно сегодня
пригласил этого Бертона?
- Где будут ночевать гости? Рядом
с тобой или наверху? - Думаю, наверху.
- Пойду на свидание у качелей.
- А может быть...
Да погоди ты со своей комнатой!
- Ну что случилось? - Что там стоит?
- Чего ты боишься? - В гараже стоит.
- Это лошадь. - Не надо, я уже видел.
Идем, идем.
Она добрая. Смотри, какая красавица.
Соляристика зашла в тупик в результате
безответственного фантазирования.
Меня интересует истина, а вы хотите
сделать из меня предвзятого сторонника.
Я не имею права выносить решения,
руководствуясь душевными порывами.
У меня конкретная цель:или прекратить
исследования или принять крайние меры.
- Возможно, воздействовать на Океан
жестким излучением. - Только не это!
- Вы сами предлагали любой ценой
продолжать исследования.
Вы что, хотите уничтожить то, что мы
сейчас не в состоянии понять?
Я не сторонник познания любой ценой.
Познание тогда истинно, когда
опирается на нравственность.
Нравственной или безнравственной науку
делает человек. Вспомните Хиросиму...
Ну так не делайте науку безнравственной.
Странно!
Ведь Вы и сами не уверены, что все, что
Вы видели там, не было галлюцинацией.
Благодарю Вас. Считайте, что мы
поговорили.
Что случилось? - Я уезжаю. - Куда?
Он бухгалтер, а не ученый, ты был прав.
- Мы с тобой друзья, но не стоит так
о нем отзываться. - Вот и отлично.
Мы знаем друг друга уже 20 лет.
Должно же это когда-нибудь кончиться!
За что ты его обидел? Ты слишком жесток.
Таких, как ты, опасно пускать в Космос.
Там все хрупко! Да! Именно хрупко!
Земля уже приспособилась к таким, как ты,
хоть это и стоило ей черт-те каких жертв.
Ты что, ревнуешь его к тому, что меня
похоронит он, а не ты?
Было установлено, что Океан Соляриса
является своеобразным мозгом.
Именно после этого была высказана
гипотеза, предполагавшая,
что Океан является мыслящей субстанцией.
Гипотеза эта не имеет аргументов, которые
подтверждают или опровергают ее.
Это передача о Солярисе.
В рядах верующих остались те немногие,
кто связан с судьбой станции Солярис.
Сейчас на этой станции работают трое.
Астробиолог Сарториус,
кибернетик Снаут,
физиолог Гибарян.
Я звоню из города.
- Бертон! - Анна, выйди на минутку.
Нам надо поговорить.
Я не сказал Крису главного.
О Мессенджере, который высказал
особое мнение на заседании.
Так вот, он заинтересовался Фехнером,
погибшем в Океане Соляриса.
Оказалось, что тот оставил сиротой сына,
ушел из семьи.
Мы с Мессенджером ездили к вдове
Фехнера,
и я своими глазами видел малыша.
- Ты мне об этом не рассказывал.
Не было повода. - И что дальше?
А то, что ребенок ничем не отличался
от того, которого я видел на Солярисе.
Правда он не был 4-метровым.
Сейчас перед стартом ему не надо
думать об этом, но там пусть вспомнит.
Это лишние бумаги. То, что нужно
сохранить, у меня в комнате.
Институтские работы, курсовая...
Как это все сохранилось?
Если что-нибудь случится, я попрошу
присмотреть за ними.
- Ты не ищи эту пленку. Я ее взял с собой.
Помнишь, ту, с костром? - Бери, конечно.
- Готов, Кельвин? - Готов, Моддард!
- Не беспокойся ни о чем.
Когда старт? - Уже летишь, Крис.
Станция Солярис! Сделайте что-нибудь!
Кажется, я теряю стабилизацию.
Здесь Кельвин. Прием.
Где вы все? Здесь гости! Прием!
Доктор Снаут?
Снаут?
Я - Кельвин, психолог. Я вижу, Вы меня
не ждали...
Вы получили радиограмму?
Да, да, конечно.
- Что с Вами?
- Простите... простите...
- А где Гибарян? Где Сарториус?
- Сарториус у себя, Гибарян умер.
- Как умер?
- Самоубийство...
Позвольте... Я знал Гибаряна,
он никогда бы...
Он почти все время находился в
состоянии глубокой депрессии,
с тех пор, как у нас начались эти беспорядки
Вот что, отдохните, примите ванну,
занимайте любую комнату и приходите.
- Я хотел бы повидать Гибаряна...
то есть Сарториуса. - Попозже.
Тем более, что он вряд ли отопрет.
Он наверху, в лаборатории.
Слушайте, Снаут. Я понимаю, что
произошло нечто чрезвычайное, и...
Доктор Кельвин, понимаете, приходите
через час, прошу Вас. Идите, отдохните.
Теперь нас трое с Сарториусом.
Вы его знаете по фотографиям.
Если увидите нечто необычное,
держите себя в руках...
Что увижу? - Не знаю, это зависит от Вас.
Галлюцинации? - Нет, не нападайте.
Помните... - О чем? - Мы не на Земле...
Лучше приходите вечером или ночью.
Нет, приходите завтра утром!
У меня есть немного времени
и я должен предупредить тебя кое о чем.
Сейчас ты уже знаешь, что со мной
случилось.
Что со мной произошло - неважно.
Вернее, этого не расскажешь.
Боюсь, что это только начало.
Я бы не хотел, но это может произойти и
с тобой и со всеми остальными.
Это может произойти с каждым.
Только не думай, что я сошел с ума.
Я в здравом уме, поверь мне.
Ведь ты меня знаешь.
Если успею - расскажу, почему
все это сделал.
Все это говорю для того, что если это
с тобой случится, знай, что это не безумие.
Это главное.
Что касается дальнейших
исследований, я склоняюсь к предложению
подвергнуть плазму Океана
рентгеновскому облучению.
Я знаю, что это запрещено, но выхода нет.
Вы только завязнете.
Быть может, это все сдвинет
с мертвой точки...
Это единственный шанс на контакт с этим
чудовищем. Другого выхода нет, Крис...
Доктор Сарториус! Я - Кельвин, прилетел
2 часа назад.
Если Вы не откроете,
я разобью дверь.
- Хорошо, я открою, но Вы не входите.
Я сам выйду. - Хорошо.
- Меня зовут Кельвин. - Слушаю Вас.
- Вы, должно быть, слышали обо мне.
- Я работал с Гибаряном.
- Слушаю Вас.
От Снаута я узнал,что Гибарян...
- Значит Вам уже известна эта история.
- Да, это ужасно.
Я не знаю подробностей, но он умер...
- Умереть может каждый,
но он завещал похоронить себя на Земле.
А разве Космос - плохая могила для него?
А Гибаряну захотелось в землю, к червям.
Я хотел пренебречь, но Снаут настоял.
- Вы когда-нибудь слышали о Бертоне?
- Это пилот, который...
- Да, он участвовал в поисках Фехнера.
- Он умер великолепно, а Гибарян струсил.
- Вы не о том думаете. Сейчас следует
думать лишь о долге. - Перед кем?
- Перед истиной. - Значит, перед людьми.
- Вы не там ищите истину. Вот...
Ваша поза нелепа! Ваше так называемое
мужество, бесчеловечно! Слышите, Вы?
Уходите. Вы излишне впечатлительны.
Вам надо привыкнуть. Доброго здоровья.
Я разговаривал с Сарториусом.
По-моему, это паршивый тип.
Он очень талантливый ученый.
- Мне кажется, я болен. - Вы здоровы,
просто невнимательны к советам.
- Снаут, кроме нас троих, на станции
еще кто-нибудь есть? - Вы видели?
- Вы предостерегали меня... от чего?
- Кого Вы видели?
Это человек? Она реальна? До нее
можно дотронуться, можно ее ранить?
Последний раз Вы ее видели сегодня.
А ты? Кто ты такой?
Тише...
- Откуда она взялась?
- Оставь меня в покое. - Боишься...
Не беспокойся. Сумасшедшим я тебя
считать не буду...
Сумасшедшим! Господи, ты же ничего...
совсем ничего...сумасшедшим!
Это было бы избавлением!
Это все бессмысленно...
Все равно они меня не поймут.
Ведь они думают, что я сошел с ума.
Видишь ли, Крис, я должен это сделать,
потому что я боюсь, что они войдут сюда.
Я имею в виду Снаута и Сарториуса.
Они сами не понимают, что делают.
Мне страшно, Крис, я не могу...
Никто этого не сможет понять...
Открой! Слышишь, Гибарян.
Перестань глупить. Это мы, Снаут и
Сарториус. Мы хотим тебе помочь.
Они хотят мне помочь! Сейчас, не стучите!
Я сам себе судья. Ты ее видел?
Крис, знай, это не безумие.
Здесь скорее что-то с совестью.
Мне так хотелось, чтобы ты скорее
прилетел, Крис.
Откуда ты уз...
Как хорошо...
- Откуда ты узнала, где я?
- Как откуда?
Не надо, щекотно.
Где мои туфли? - Туфли?
Нет...там нет.
Кто это?
Крис, это я...
Знаешь, у меня такое чувство, как будто
я что-то забыла.
Я не могу понять...
- Ты меня любишь? - Что ты говоришь
глупости, Хари. Как будто не знаешь.
- Я сейчас уйду ненадолго. Ты подожди
меня, ладно? - Я с тобой тогда.
- Нет, нет, Хари. Я скоро приду.
- Нет!
Что такое? Почему?
- Я не знаю...
Я не могу. - Что ты не можешь?
Мне кажется, я должна тебя все время
видеть.
Ты что - ребенок, что ли?
Мне надо работать, Хари!
Я веду себя как дура.
А ты тоже...
Бегаешь, весь взъерошенный, как Снаут.
- Как кто? - Как Снаут. - Снаут?
Слушай, а откуда ты его...
Мне пора. Если хочешь, пойдем вместе.
В платье ты не сможешь
надеть комбинезон. Разденься.
Крис, помоги мне. Я не могу развязать.
Почему ты так смотришь?
- Влезай! - А ты? - А я за тобой.
Мне нужно закрыть люк.
- Ну как, все в порядке, удобно?
- Да! Иди скорей, Крис!
Крис! Крис! Крис!
- Хоть бы постучал. - Мне показалось,
что здесь кто-то разговаривает.
- Тем более. - Были гости? Ну-ну!
Здорово ты за них взялся.
Ничего. До свадьбы заживет. Но хоть
начал-то ты скромно?
Разные там яды, наркотики,
снотворные?
- Если собираешься паясничать, то уходи.
- Иногда это делаешь не желая.
Не будешь же ты меня убеждать, что не
пробовал веревки или молотка?
А чернильницей случайно не бросался,
как Лютер? Нет?
Значит так:раз, два! Посадил, нажал
пуск и готово.
Следующий раз не паникуй и нажимай
пуск из коридора. Так и сгореть можно.
- Что это было? - Не знаю. Впрочем,
кое-что нам удалось определить.
- А кто приходил?
- Она умерла 10 лет тому назад.
Ты видел материализацию твоего
представления о ней. Как ее звали? - Хари.
Все началось после того, как мы провели
эксперимент с рентгеном.
Воздействовали на Океан сильным
пучком рентгеновских лучей.
Считай, что тебе повезло.
Ведь эта женщина - только твое прошлое.
А если бы возникло нечто такое, чего ты
не знал никогда, а только вообразил?
Я не понимаю.
Очевидно,Океан ответил на жесткое
излучение каким-нибудь другим,
прозондировал им наши мозги и извлек
из них что-то вроде островков памяти.
- Она не вернется?
- Вернется и не вернется.
- Хари - два.
- Возможно бесконечное число двойников.
- Почему ты не предупредил меня?
- А ты бы не поверил.
- Я испугался и поступил не совсем...
- Не бей себя в грудь.
Хватит с нас Гибаряна.
Речь идет о ливкидации станции. Я за
этим и послан.
- Если я представлю отчет, ты подпишешь?
- А вдруг это долгожданный контакт, а?
Ночь - лучшее время здесь. Она чем-то
напоминает землю.
Надо приклеить к вентилятору полоски
бумаги.
Ночью это напоминает шорох листьев.
Это изобретение Гибаряна. Просто, как
все гениальное. Я принял сразу.
Сарториус издевался над нами, но и у него
тоже есть такая штука.
Он прячет ее в шкафу.
Тебе надо отдохнуть. Приходи потом в
в библиотеку. Я приготовил тебе книги.
Снаут, это ты?
Крис? Где ты? - Иди сюда.
Так темно. - Иди сюда, не бойся.
Хари! Хари! Дверь не в ту сторону, Хари!
Крис! Крис!
Потерпи, потерпи, я сейчас.
Я увидела, что тебя нет и испугалась.
Тебя плохо слышно. Говори погромче.
- Что ты сейчас делаешь?
- Ничего не делаю...
Видишь ли, Сарториус просил прийти в
лабораторию. Ты как? - Ладно, попробую.
Крис, что со мной?
А может быть, у меня эпилепсия?
Это моя жена. - Здравствуйте.
Здрасте. - Мы вас ждали.
Я только что освободился.
- Какая прелесть! Это ваши?
- Нет, Снаута.
Так вот. Насколько мне удалось
уяснить, они построены...
- Назовем их просто гостями.
- Очень хорошо.
В отличие от нас, сконструированных
из атомов, они состоят из нейтрино.
Но нейтринные системы нестабильны.
По-моему, их стабилизирует силовое
поле Соляриса.
- У Вас превосходный экземпляр.
- Это моя жена! - Замечательно.
- Прекрасно. Тогда проделайте анализ
крови вашей жены. - Зачем?
А это Вас несколько отрезвит.
- Интересно, как ты думаешь... Снаут!
- А ну вас всех!
- Я сжег кровь кислотой, но она
восстанавливается! - Регенерация?
В сущности, бессмертие - проблема Фауста.
Простите...вата не нужна.
- Вы квалифицированно проводите
вскрытие? - Я же сказал, это моя жена.
- Эти эксперименты гуманнее, чем на
земных кроликах. Вы не согласны?
Это все равно, как если бы я сам себе
отпиливал ногу.
- Тебе было больно, когда ты поранилась
о дверь? - Конечно.
- Так вот, если я когда-нибудь поймаю
вас за этим занятием. - Вам повезло.
- То есть? - Ваше пристрастие
бессмысленно, но вы вступили с ними
в эмоциональный контакт. Может, это
и приятно... - Вы что, завидуете?
- Может и завидую. - Нет, Вы не завидуете.
Вы ни в чем не виноваты. - Конечно.
А я виноват. - В чем?
Когда Вы окончательно превратитесь в
калеку без рук и ног, позовите нас.
Мы будем выносить за Вами
подкладное судно.
- А перед кем Вы все-таки виноваты?
- И перед Вами тоже...
Это снимал мой отец, ну, и я кое-что.
Послушай...
Я совсем себя не знаю, не помню.
- Я закрываю глаза и не могу вспомнить
своего лица. А ты? - Что?
- Ты себя знаешь?
- Как каждый человек.
- Та женщина в белой шубке - вот кто меня
ненавидел! - Не выдумывай!
Она умерла раньше, чем мы с тобой
познакомились.
Зачем ты мне морочишь голову?
Я помню, как мы пили чай и она
выгнала меня вон. Я встала и ушла.
А что было потом?
- А потом я уехал и с тех пор мы больше
не виделись. - Куда ты уехал?
- В другой город. - Зачем?
- Меня перевели.
- Почему ты уехал без меня?
- Ты же сама не захотела.
Вот это я помню.
- Прости. Я шел мимо и мне показалось,
что ты не спишь. - Что случилось?
Регенерация замедляется. 2-3 часа
можно быть свободными от них.
Ты пришел ночью, чтобы сообщить
мне об этом?
Мы тут с Сарториусом думали:раз Океан
извлекает гостей из нас во время сна,
может быть, есть смысл передать ему
наши мысли? - Как? - Пучком излучения.
Может он поймет тогда и избавит нас
от всех этих появлений.
Опять эти дурацкие рентгеновские
проповеди о величии науки?
Мы промодулируем этот пучок токами
мозга кого-нибудь из нас.
Энцефалограмма! Запись моих мыслей!
А вдруг я хочу, чтоб она
умерла, исчезла?
Доверить все этому киселю.
Он и так уже влез мне в душу.
Крис, пора. Время уходит. Сарториус
предложил еще один проект - аннигилятор.
Уничтожаются только нейтринные
системы.
- Это что? Шантаж? - Это я уговорил
его начать с энцефалограммы.
Забудь эту историю. Завтра у меня день
рождения. Считай, что я тебя пригласил.
- Ты врешь, просто хочешь нас помирить!
- Да, хочу! - Не кричи. Здесь спят.
Спят? Уже научилась спать?
Плохо все это кончится.
- А что ты мне предлагаешь?
- Ничего. Ты придешь?
В библиотеке стол накроем.
По крайней мере, в ней окон нет.
А пока пойдем, Сарториус ждет.
- Она спит. И за мной не пойдет?
- Дверь хотя бы не запирай.
Какая это дверь - видимость одна.
- Подожди, я сейчас!
- Куда ты?
Прости меня! Прости!
Почему ты не спишь?
- Ты не любишь меня.
- Перестань, Хари.
Нам надо поговорить. - О чем?
Ты ведь понимаешь, что я не знаю, откуда
я взялась. Может быть, ты знаешь?
- Что ты выдумала?
- Постой, не перебивай меня.
Если ты знаешь, только не можешь сейчас
сказать, то может, когда-нибудь, а?
Что ты говоришь? Я ничего не понимаю.
Честное слово!
Не хочешь, боишься. Тогда я скажу.
Я не Хари! Та Хари умерла, отравилась.
- А я...совсем не то.
- Кто тебе это сказал?
- Сарториус. Мы только что с ним
разговариваали. - Ночью!
- Лучше бы ты сам мне сказал об этом.
- Господи! Какая разница?
Как ты жил все это время? Ты любил
кого-нибудь? - Не знаю.
- Обо мне ты помнил? - Помнил, но не
всегда. Только когда мне было плохо.
Мне кажется, что мы кем-то обмануты,
и чем больше будет длиться этот обман,
тем ужаснее все кончится для тебя, Крис.
Как мне помочь тебе?
Скажи, а с той, что с ней случилось?
Мы поссорились. Я собрал вещи и ушел.
Она дала понять, не сказала так прямо.
На другой день я вспомнил, что оставил в
холодильнике препараты.
Я принес их из лаборатории и объяснил
как они действуют.Я испугался.
Хотел пойти к ней, но подумал, что это
будет выглядеть,
будто я принял ее слова всерьез.
На третий день я все-таки отправился.
Когда я пришел, она уже умерла, и на
руке был след от укола.
Вот этот?
А почему она это сделала?
Наверное, чувствовала, что я не любил
ее по-настоящему.
А тебя люблю.
- Крис! - Что? - Я люблю тебя.
- Поспи, поспи.
Я не умею спать. Правда, это не сон,
это как-то так, вокруг.
- Будто не только во мне, а гораздо
дальше. - Наверное, это все-таки сны.
- Думаю, виновник торжества уже
не явится. - Почему?
А может быть, у него гости?
О! Все уже в сборе.
Ты опоздал на полтора часа.
Что это ты читаешь?
Это все хлам!
Они приходят по ночам, а спать-то
когда-нибудь нужно.
Вот проблема - человек потерял сон.
Прочти ты. Я несколько возбужден.
"Я знаю, синьор, только одно.
Когда я сплю, я не знаю ни страха,
ни надежд, ни трудов, ни блаженства.
Спасибо тому, кто изобрел сон.
Эту единую для всех монету, равняющую
пастуха и короля, дуралея и мудреца.
Одним только плох сон - говорят,
что он очень смахивает на смерть".
"Никогда еще, Санчо, ты не произносил
такой изящной речи".
Может, вы и мне дадите высказаться?
Я предлагаю выпить за Снаута, за его
мужество, умение не забывать о долге!
За науку! И за Снаута!
Наука? Чепуха! В этой ситуации все
одинаково беспомощны.
Должен вам сказать, что мы вовсе не
хотим завоевывать Космос.
Мы хотим расширить землю до его границ.
Мы не знаем, что делать с иными мирами.
Нам не нужно других миров, нам нужно
зеркало. Мы бьемся над контактом и
никогда не найдем его. Мы в глупом
положении человека, рвущегося к цели,
которая ему не нужна.
Человеку нужен человек!
Выпьем за Гибаряна! За память о нем!
Хотя он и испугался.
Нет! Гибарян не испугался.
Бывают вещи пострашней.
Он умер от безвыходности. Он думал,
что все это происходит только с ним.
О чем Вы? Все это просто "достоевщина"
и ничего более.
- Не много ли Вы на себя берете?
Я знаю свое место. Я работаю.
Человек создан природой,
чтобы познавать ее.
Бесконечно двигаясь к истине, человек
обречен на познания. Все остальное блажь.
- Позвольте спросить, зачем Вы
прилетели на Солярис? - Как зачем?
Вы что, много работаете? Кроме романа
с бывшей женой Вас ничего не интересует.
Вы днями валяетесь в постели из идейных
соображений и так исполняете свой долг.
Вы потеряли чувство реальности.
Простите, но Вы просто бездельник.
Хватит! Хорошенького понемножку!
Мы пьем за Гибаряна.
Не за Гибаряна, а за человека.
- Вы хотите сказать, что Гибарян
не был человеком? - Прекрати, Крис!
Еще не хватает, чтобы мы ссорились.
В конце концов, у меня день рождения.
Конечно. Но мне кажется, что Крис более
последователен, чем вы оба.
В нечеловеческих условиях он ведет себя
по-человечески, а вы делаете вид, что
все это вас не касается и считаете своих
гостей, вы так нас называете,
чем-то внешним, мешающим.
А ведь это вы сами, это ваша совесть.
А Крис меня любит.
Может, он не меня любит, а просто
защищается от самого себя.
Неважно, почему человек
любит, это у всех по-разному.
Это не Крис. Он ни причем. А вы!
Я ненавижу всех вас!
- Я попросил бы вас. - Прошу вас!
Не перебивайте - я все-таки женщина
Да вы не женщина и не человек! Поймите,
если вы способны что-нибудь понимать!
Хари нет! Она умерла!
А Вы только ее повторение!
Копия! Матрица!
Да! Может быть!
Но я становлюсь человеком!
И чувствую я не меньше, чем вы.
Я уже могу обходиться без него.
Я люблю его. Я человек!
Вы очень жестоки.
Встаньте! Немедленно встаньте!
Дорогой Вы мой!
Ведь это же легче всего.
Напрасно мы ссоримся. Мы теряем
достоинство и человеческий облик.
Нет, вы люди, каждый по-своему,
поэтому вы и ссоритесь.
Я вам не мешаю?
Хороший ты человек, только плохо
выглядишь.
Я действительно скис. Помоги мне
немножко.
А что? Разве человек, который
готов положить свою жизнь
ради этого несчастного контакта,
не может напиться?
Имеет полное моральное право.
Ты веришь в нашу миссию, Кельвин?
Я к себе не пойду. Важно не уснуть.
Пойду к Фаусту.
Наш Фауст-Сарториус ищет средство
против бессмертия. А мы?
Давай откроем донные люки и будем
кричать туда, вниз. Вдруг услышит?
Только как его зовут?
А может высечем его розгами или,
лучше, помолимся ему?
- Что случилось? - Я захлопнул дверь
в библиотеку. Она там одна.
Станция делает маневр. В 17-00 будет
30 секунд невесомости. Не забудь.
Хари! Хари!
Прости, милый!
Я немного задумалась.
- Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего, все в порядке.
Выпила жидкий кислород.
Она сделала это от отчаяния.
Дальше будет еще хуже. Чем больше она
с тобой, тем больше очеловечивается.
- Бери пример с Сарториуса.
- Спасибо за совет.
- Что ты намерен делать?
- Ждать, пока она не вернется.
А потом? Покинешь станцию?
Крис! Она может жить только здесь,
на станции. Ты же знаешь.
- Что же мне делать? Я люблю ее.
- Которую? Эту? Или ту, в ракете?
Ее можно стащить с орбиты. Она явится
и всякий раз будет являться.
Не превращай научную проблему
в альковную историю.
Я чувствовал, что это плохо кончится.
Ты должен помочь ей.
Жуткое зрелище. Никак не могу
привыкнуть ко всем этим воскрешениям.
Это я?
Я - Хари. Что? Почему?
Нет, это не я... Я не Хари. А ты... ты...
- Может быть ты тоже? - Не надо, Хари.
- Я не Хари!
Хорошо. Может твое появление должно
быть пыткой, может, услугой Океана.
Какое все это имеет значение, если ты мне
дороже, чем все научные истины мира?
- Я на нее очень похожа?
- Нет, ты была похожа.
Теперь ты, не она - настоящая Хари.
- Скажи... Я тебе очень противно,
что я такая...
Тебе противно!
- Ну Хари, нет, неправда! - Лжешь!
- Тебе должно быть противно!
- Перестань!
Не прикасайся ко мне!!!
- Я люблю тебя.
- Хари, ну что с тобой?
Я не вернусь на Землю. Мы будем жить
с тобой на станции.
Знаешь, мне страшно.
Кажется, он активизируется.
Это твоя энцефалограмма помогла.
Проявляя жалость, мы опустошаемся...
Страдание придает жизни мрачный и
подозрительный вид...
Но я не признаю.
То, что не составляет необходимости для
нашей жизни, то вредит ей? Нет, конечно.
Ты помнишь Толстого?
Его мучения по поводу невозможности
любить человечество вообще.
Сколько времени прошло с тех пор?
Не могу сообразить, помоги мне.
Вот я тебя люблю...Но любовь, это чувство,
которое объяснить нельзя.
Объяснить можно понятие, а любишь то, что
можно потерять...себя...женщину...родину.
До сегодняшнего дня человечество, земля
были попросту недоступны для любви.
Ты понимаешь, о чем я, Снаут?
Нас ведь так мало! Всего горстка!
Может мы вообще здесь для того, чтобы
ощутить людей как повод для любви?
Кажется, у него жар.
- Как умер Гибарян? Ведь ты до сих
не рассказал мне. - Я расскажу потом.
Гибарян умер не от страха...
Он умер от стыда.
Стыд! Вот чувство, которое
спасет человечество!
- Мама, я опоздал на 2 часа.
- Я знаю. Как ты доехал?
Ничего. Устал немного, я так - ничего.
- Опять они отстают. Пойду подведу.
- Успеешь еще.
Мне неловко, но я совсем
не помню твое лицо.
- Ты плохо выглядишь. Ты счастлив?
- Сейчас это понятие неуместно.
Это очень обидно.
Я очень одинок сейчас.
Зачем ты нас обижаешь? Чего ты ждал?
Почему не звонил?
Ты живешь странной жизнью.
Неухоженный, грязный весь.
Что это? Подожди, я сейчас.
Мама...
- Хари! - Ну, как дела? Все в порядке?
- Где Хари?
Что это? - Нет больше Хари.
"Ужасно, что пришлось тебя обмануть,
но иначе нельзя было для нас обоих.
Я их сама попросила об этом.
Никого не обвиняй. Хари".
Она сделала это ради тебя.
- Снаут, а как все это было?
- Аннигиляция. Вспышка света и ветер.
В последнее время у нас с ней
не ладилось.
Послушай, Снаут, за что он нас так
мучает?
Мы потеряли чувство космического.
Древним оно было доступнее.
Они бы никогда не спросили:за что?
Зачем? Вспомни миф о Сизифе.
После того, как мы послали ему твою
энцефалограмму, никто из гостей больше
не возвращается. И с Океаном начали
происходить какие-то непонятные вещи:
на поверхности стали образовываться
острова, сначала один, потом еще.
- Не хочешь ли ты сказать, что он нас
понял? - Ну уж, так сразу.
Зато у нас появилась надежда, Крис.
- Сколько тебе лет? - 52, а что?
- Ты давно оттуда?
- Разве ты не видел моей анкеты?
- Видел.
После того, как ты прожил здесь
столько лет,
ясно ты ощущаешь свою связь с жизнью
там? - А ты любитель крайних вопросов.
- Боюсь, что скоро ты спросишь меня о
смысле жизни. - Не иронизируй.
Это банальный вопрос.
Когда человек счастлив, смысл жизни и
прочие вечные темы его не не интересуют.
Ими следует задаваться в конце жизни.
- А когда наступит этот конец мы не знаем,
вот и торопимся. - А ты не торопись.
Самые счастливые люди те, кто никогда
не интересовался этими вопросами.
Вопрос - это желание познать. А для
сохранения простых истин нужны тайны.
- Тайны счастья, смерти, любви.
- Попробуй не думать обо всем этом.
А думать об этом, все равно, что знать
день своей смерти.
Незнание этого дня практически делает
нас бессмертными.
Хорошо, во всяком случае, миссия моя
окончена. А что дальше?
Вернуться на Землю? Понемного все
войдет в норму, возникнут новые интересы.
Но я не смогу отдаться им до конца.
Никогда.
Вправе ли я отказываться даже
от воображаемой возможности контакта
с этим Океаном, которому моя раса
пытается протянуть ниточку понимания.
Остаться здесь... Среди вещей, которые
помнят еще наше дыхание.
Во имя чего? Ради надежды на
ее возвращение? Но у меня нет надежды.
Единственное, что мне остается - ждать.
Чего ждать? Новых чудес?
- Ты не устал? - Нет, я прекрасно
себя чувствую.
- По-моему, тебе пора возвращаться
на Землю. - Ты так думаешь?