1        2        

Адъютант его превосходительства (1969 год). Цитаты и фразы из телефильма

«Адъюта́нт его́ превосходи́тельства» — советский чёрно-белый пятисерийный художественный телефильм 1969 года о работе разведчика-чекиста Павла Кольцова в годы Гражданской войны, поставленный по мотивам одноимённого романа Игоря Болгарина.

Все фразы и цитаты

1 серия

 АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Я уж думал-думал,
ждать перестал столько дней.
Переправил?
- Не только переправил,
но и отправил.
- То есть как?
- Я с ним в Ростове был.
Мне самому хотелось глянуть
как он на поезд сядет.
- Черт знает что!
Тут времени в обрез, людей не хватает,
а ему захотелось
самому глянуть.
Ну так он сел?
- Сел. Ох и офицерья же в Ростове!
А связь наша однако ничего.
- Вроде люди надежные.
- Ревизор нашелся.
По цепочке
вдвоем пройти или одному -
разница есть?
Когда он из Ростова уехал?
- Позавчера вечером.
Часов в 11.
- Значит ты не спал,
ну сам виноват.
Иди сюда.
Вот тут
четыре полка
из армии Ковалевского.
Тянутся к Полтаве, не иначе.
Я только что узнал,
они прошли на 5 верст больше,
чем мы думали.
Здесь мы им устроили
артиллерийскую засаду, а потом
конницей добьем.
Надо только перебросить
две батареи в район Кривино.
Понимаешь?
Послать из полка
некого, там все тифозники.
Вот ты и поедешь
с донесением, а сам жить там останешься.
Ты хоть и морской,
а артиллерист.
Успеешь добраться до вечера?
Поспишь часа четыре.
А ты что же и
по Ростову с ним вместе ходил?
- Нет.
Знаешь,
он конечно похож на
офицера благородных кровей,
но не слишком ли
шикарную мы дали ему биографию?
- Подумаешь,
отец - начальник
Сызрань-Рязанской железной дороги!
- Ну все-таки.
Действительный
статский советник.
А вообще я бы не рискнул.
- А тебя бы и не послали.
Уж больно ты
похож
на сына действительного статского
советника.
- Мне все-равно
какая власть, лишь бы она остановилась.
Я вот на этот поезд третий день сажусь,
а мужа нет, батько помер...
- Ничего, не расстраивайся,
может обойдется.
- Не дождался меня.
- Кожну ночь
убегаем от своего хутора в степь.
То Махно набежит,
то Маруся.
(Гори она ясным огнем!)
...прискачет,
то батько Ус.
А теперь еще
объявился
батька Ангел.
- У нас то же самое.
И с кем же они воюют?
- Бес их знает!
Скачут по полю,
гуляют друг с другом.
А хлеба им дай.
Коня им дай.
Сала дай.
Пол хутора
в степь ускакало.
А откель им
тогда это сало взять?
Ружьем это сало
не испекешь.
- За красных они.
- Можно и за красных.
Бандиты, они должно быть, за красных.
А может и за белых.
Моему соседу Степке
теперь все-равно
за кого они были...
Коня угнали
и шашкой пол руки отхватило,
чтобы за коня не цеплялся.
Теперь ему все-равно
кому она эта рука достанется,
белым или красным!
У него-то
нет ее.
- Это да.
Руки нет -
пол мужика
в поле.
- Извините.
- Простите.
- Слышь, барин.
Надо бы вам сойти где-нибудь.
- Как сойти? Почему?
- Уж больно плоха твоя матушка.
Не довезешь гляди.
- Нас папа в Синельниково ждет.
- А сколько до Синельниково?
На меня пассажиры жалуются.
А вдруг у нее тиф.
- В Синельниково нас папа
ждет.
- А как не довезешь,
тоды что?
- Вы не можете нас высадить.
Наш папа полковник.
- Эх,
барин, барин.
Смерть
ей всё одно.
Она на погоны не глядит.
Верно, ваше благородие?
- Мама.
Ты пить просила.
Мама.
Мама.
Ты меня слышишь?
- Юра.
Передай нашему папе,
какое счастье...
как приедешь...
- Мама.
Мама, не надо.
Вот выпей.
- Как приедешь, скажи ему...
Юра.
Юра.
- А ну отцепись!
- Мирон! Я тут шубу нашел.
- Тащи ее сюда.
- Да в ней баба.
- Не трогайте маму.
Она больна, у нее температура.
- Ну что, ты еще?..
Торопиться надо.
- Не трогайте маму! Не трогать!
- Иди сюда...
- Пусти, гад!
- Всё чисто.
Чемоданы возьми.
- Ефрем, забери!
- Ну что, Мирон?
Есть там кто-нибудь?
- Никого.
- Ты чего?
- Ну глянь.
Прикончил я его там или нет.
- Давай!
- А ну давай его в мою коллекцию.
- До чего мужик доходит.
Не надорвись.
- А ну давай.
- Так есть ведь уже один капитан.
- Ну.
Видать он забыл.
Пойду доложу батьке.
- Осторожнее, пожалуйста.
- Извините.
- Капитан Ростовцев.
Прошу представиться полковнику.
- Я здесь.
- Ротмистр Волин.
- Поручик Дудицкий.
- Капитан Кольцов.
- Полковник Львов.
Мы не одни.
- Командир красной армии Емельянов.
- Что за черт?
- Командир Красной армии
Сиротин.
- Это я Емельянов.
- Но мне не отвертеться.
Я Сиротин, стало быть.
- Господа, берегите спички.
- Вы думаете они нам пригодятся,
полковник?
- Кто это сказал?
- Емельянов сказал.
- А, это вы, поручик.
- Что с вами, Дудицкий?
- Он ранен, господин полковник.
Вас бы надо перевязать.
- Давайте я попробую.
Я всё же фельдшером был.
- Ну задача.
Должен быть
один капитан.
А у меня их два.
И как быть?
Никита.
Встань
к двери.
Ежели попаду в шапку,
Никита,
старого капитана
к стенке поставим.
Ежели ниже попаду,
нового.
А,
Никита?
- Батька, а
как не попадешь вовсе?
- Тады
оба поживут до завтра.
- Порешил бы ты их
всех, батька.
Только жратву
на их переводим.
- Нельзя.
Дурья ты голова.
Нельзя!
У нас армия.
Будет.
А может я хочу свою
тюрьму иметь.
Почему ты мне запрещаешь?
А?
Никита?
- Нет, батька.
Тюрьму запретить нельзя.
Без тюрьмы никак
невозможно.
- То-то.
Зарядил?
Давай.
Ну как, Никита?
Нового капитана
в расход пустим?
- Старого.
- Сейчас поглядим.
- Не понимаю нашего батьку.
Что это он каждый раз всё такую
дрянную хату выбирает на постой?
- Да ты молодой у нас.
Павло, ты у нас новенький.
Ты глянь, кто в самой лучшей
спит? В самом центре?
Замухрыжки.
А почему?
Батька хочет не спать мягко,
а встать живым утром.
Понял?
- Хитрый.
- А ты ведь тоже на
хорошей перине спал,
как пришел.
Помнишь?
- Хороша шуба, но мала она Оксане.
- А может я и не Оксане
вовсе.
- Как не Оксане?
А то, неизвестно кто из нас молодой.
Ну чего ты на меня уставился?
Ты меня глазами то не сверли.
- Э.
Неужто у тебя еще не перекипело?
- Чего?
Не перекипело?
- Больно часто ты зеньки пялил
на Оксану-то.
Ну давай, бесись.
Гнида ты.
Ну чего ты?
Чего?
А?
- Ох.
Однако он много крови потерял.
Вот и сейчас течет.
Надо бы выше жгутом
перевязать.
- Ремень подойдет?
- Нет.
А.
- Ну-ка посвети, капитан.
- Да ты что делаешь?
- Безрукавку.
- Знаете, Сергей Иванович,
я всю жизнь был везучий.
Помню в детстве, когда мне было
лет 12,
мы играли в старом сарае.
Вот как этот над нами.
И кто-то залез на крышу и она обвалилась.
Так всех прибило.
Даже того, кто на крыше.
А у меня ни одной царапины.
- А я так с роду невезучий был.
Вот и сейчас
опять попал.
Руку не прижимай, поручик.
Так и держи,
а то жгут откосит.
- Спасибо.
- Ты гляди! И руке легче стало.
- Что же это за новая военная организация?
Что бы это всё значило?
- А вы видели рожу
этого атамана?
- По-моему это просто какая-то бандитская
сволочь.
- Ежели еще
услышу что про батьку,
кину вам гранату.
- А тебя ругать можно?
- Меня?
Давай.
- Мерзавец ты однако.
- Еще как?
- Скотина,
животное...
- Трудно себе представить, что-нибудь
более унизительное, чем наше положение.
Наверняка попали к какому-нибудь кретину,
который мнит себя будущим императором.
- Но, но.
- Это я о тебе говорю.
- Кады вас решать
поведуть, упрошу батьку
чтоб самолично
в тебя пульнуть.
- А что обо всем это думаете вы,
командир Емельянов?
- У меня с этим
свои счеты.
За товарища за моего.
- Ишь какой.
Говоришь так будто
не ты,
а я в погребе.
- Дерьмо.
- Это по-нашему.
- Жаль, что я с тобой
не рассчитаюсь.
- Ишь как вы спелись однако.
Ну ничего,
я тебе тоже припасу.
Жужжите дальше,
пчелки.
- Стой!
Кто идет?
Выходи!
Выходи или я буду стрелять.
Подойди сюда.
Куда идешь, откуда?
Почему молчишь?
- Ты здесь один?
- Гады!
Гады! Убей меня, убей!
- Чего? Чтоб тебя!
Ты чего?
Чего?
- Чего тут? Ты чего ему сделал?
- Я ничего, он шел прямо
туда, я его остановил и всё.
Не трогал я его.
- Ты чего плачешь?
Ты испугался?
Как тебя зовут?
- Поди на дорогу погляди.
- Бандиты,
бандиты вы все!
- Да не кричи.
Горе у тебя видно,
кто-то крепко тебя обидел, но я-то...
...не я же.
- Не я, не я.
- Ну ты ученый.
Так как же тебя зовут?
- Юрой.
- А меня Семен Алексеевич.
Ты
можешь называть меня дядя Семен.
Так вот, Юрий,
раз я военный,
видишь пистолет?
Я должен знать,
куда ты идешь и откуда?
- Военный?
Я возьму ружье и буду военным.
- Ты гляди-ка.
А кто же тогда военный по-твоему?
- У кого погоны.
- А.
- Видать у твоего отца есть
погоны.
Кто он - капитан?
- Полковник.
- У.
Ладно.
Если я не военный,
то с кем же твой отец воюет тогда?
Со штатскими, что ли?
- Нет, не со штатскими.
- А, вот видишь.
- Не со штатскими,
а с бандитами.
- Тьфу ты, про бандитов брось, однако.
Заладил...
Вот что, Юрий.
До завтра я тебя все-равно не отпущу.
Пойдем.
Пойдем, поешь чего-нибудь.
А заодно и расскажешь
откуда ты такой взялся.
- Скорее всего это банда Ангела.
Он сейчас в тех местах орудует.
- Юра,
а мамку твою где похоронили?
Ладно, это я
глупость спросил.
Ты поел?
- Спасибо.
- Тогда пойдем укладываться.
Надо поспать.
- Спокойной ночи.
- Вот, ложись.
- Как же вы?
- Я найду себе.
У тебя больно день страшный был.
Отдохни маленько.
- Спасибо.
- Юра,
где вы на поезд садились?
- В Ростове.
- Когда?
- Позавчера вечером.
- Да что так прет он?
- Ты ранен!
Ты чего сидишь?!
Вставай скорее!
- Прямо чистый расстрел.
- Орудие завалилось, а я рядом с ним.
Как только жив остался...
- Ты Серегу не видал Ефремова?
- Не.
- Никто не видал?
- Убило его,
сам видал.
- Как, где?
- Он с лошадьми стоял,
а снаряд рядом разорвало.
Вот его вместе с лошадью
первым же снарядом
и убило.
- Товарищи, подождите!
- В Синельниково надо фронт переходить.
- Я же перешел.
- Перешел один раз случаем.
А пойдешь обратно - наверняка убьют.
Нет, туда сейчас тебе не добраться.
А в Киев свободно могу отправить.
Поживешь у дяди.
Пускай он тебя и переправляет.
А я за это не берусь, понял?
- Напиши записку коменданту.
Пусть отправит мальчишку в Киев.
- Ладно, напишу.
Ты мне скажи как это всё понять?
Ведь мы не успели сделать
ни одного выстрела.
- Ты еще не знаешь,
что они с нашей конницей сделали.
9 человек только осталось в живых.
Артподготовки-то не было для конницы.
- Как это не было?
- Предатель находился не на батарее.
- А где же?
- Мне звонили из штаба
артполка.
Обстреляли сразу
все батареи, кроме тех двух,
что мы вчера перебросили на новый участок.
- Как это может быть?
- О передислокации двух батарей
мы не успели сообщить в штаб армии.
Так что
предатель
скорее всего
там.
- Какая же вражина там сидит!
- Да.
- Ну тогда я тебе тоже новость скажу.
На поезд, где ехал наш Павел,
напала банда Ангела.
- Ну спасибо.
- Батя,
Варваров и конный разъезд объявился.
Мотаем отсюда?
- Большой?
- Большой.
- Чей разъезд?
- А черт его знает.
Не всё одно?
- Пускай запрягают.
- А этих в расход?
- Да куда же.
- Батька.
- Они всё время ругаются.
- Все?
- Все.
- Послушай.
- Капитан.
- Да?
- Вы знаете, мне
в голову всякая дребедень лезет.
- Хотите ею поделиться?
- Да.
Я подумал, вдруг
может в этой самой революции
во всем этом есть
какой-то
биологический смысл.
Ну как в браке дворянина с
крестьянкой.
Чтобы внести свежую струю крови.
Ведь мы
вырождаемся,
я бы даже сказал,
уже выродились.
Инстинкт самосохранения
и тот отсутствует.
Спокойненько ждем смерти
как скот на бойне.
Что?
- Я слушаю.
- В какой-нибудь азиатской стране
всю эту
вакханалию прихлопнули б
в неделю.
Ходили бы по горло в крови, но прихлопнули
бы.
А мы...
- Я не знаю что можно
предпринять в такой ситуации.
Однако, ротмистр, я уверен,
что законность в России скоро
восстановится.
А вам я советую,
вернувшись домой,
жениться на крестьянке.
- Браво.
- Зловещая шутка, капитан.
Но если бы это помогло
чуду,
я согласен в случае
спасения жениться
на крестьянке.
- Ценю вашу жертву, ротмистр.
Жаль, что она невыполнима.
- Всё.
Время ваше вышло.
Вылазь.
- Давай.
Заходи!
- Одеты по форме.
Снизу.
А сверху чего не обработали?
Было бы легче
разговаривать.
У нас это называется
конь...
Тимка как?
- Коньфиксация.
- Хочу с вами
поразговаривать маленько.
А то так поворачивается, что
более мы с вами
и не увидимся.
Так вот, братва, чего хочу вам сказать.
Вы на меня уж не обижайтесь.
У нас ни товарищей,
ни благородиев.
Мы с мужиками порешили просто.
Братва
их хлопцы.
- А как женщин будете величать?
- Баб тоже придумаем как
назвать.
Ты поможешь.
Больно жалко мне вас.
Вы там по железным
дорогам бьете друг друга.
А у меня тут
свои
владения.
Я могу тут воевать хоть
тысячу лет.
Но и железную дорогу проверяем когда надо.
Верно, Никита?
- Верно, батька, ослы они.
- Ты не суди их,
Никита.
Это они
заучились маленько.
Так вот, братцы,
я это...
Тимка, как?
- Экскремент.
- Да, я это...
Экскремент
хочу
сделать.
- Ты погляди, Тимка,
опять смешливые попались.
Ведь я могу его и не делать.
Вместе с ними
через пять минут
у Бога
будете служить.
На небе.
- Или у Ангела на земле, верно, батя?
- А вы все одно туды
пойдете.
Значит есть
два
путя.
Или
у меня в штабе служить...
ну понятно, начнем
с рядовых.
Надо еще вас в деле проверить.
Кто быстрее дослужится -
станет Тимкиным
заместителем.
Ежели надумал кто,
пускай голос подаст.
Нету.
Тимка.
Они нами брезгуют.
Ну насчет другого путя вы тоже
еще не всё знаете.
Сперва запряжем вас в телегу,
повезете меня до ближнего хутора.
Сколько верст, Тимка?
- Верст семь.
- Недалеко.
Не повезете,
а у нас есть
хороший
способ. А потом мы вас
потопчем.
Опять никто не надумал?
А мне Антоша говорил
промеж вас
немых нету.
- Васька!
Распрягай!
Я на других бередах поеду.
- Ты что там шепчешь, полковник?
Что ты рожу-то опустил?
Для начала я хочу плюнуть
в твои зенки,
чтоб ты батьку нашего не обижал.
Ну-ка держи голову повыше.
Вот.
- Открывай дверь!
- Все вон!
- Скорее!
- Патроны бери!
- Скорее!
- Не стрелять!
- Пошел!
Давай.
- Женя!
- Патроны.
- Женя, ты сел?
- Я кажется кричал о вас, полковник.
- Молодец!
- Извините, ленту готовь.
- Патроны!
- Есть патроны.
- У меня все.
- Ушел, собака.
- Ух как я хотел его достать, патроны есть?
- Всё.
Вообще всё.
- А мне везучего капитана жалко.
Ой как жалко, хороший парень.
- Ничего, Гриша, ты не горюй.
Голова то пусть отлетит,
важно что сам целый.
А это я тебе перевяжу.
Ради такого дела и другой рукав оторву.
А то видишь как меня перекосило.
- Ротмистр, когда на свадьбу приглашаете?
- Какую свадьбу?
- С крестьянкой.
- А вот если бы Тимка не захотел плюнуть
может и расстреляли бы нас.
- Пусть отдохнут немного.
- Господа,
однако,
что же мы будем делать дальше?
- Будем искать своих.
- Гриша.
А мы их искать не будем, верно?
Вам на восток.
А нам на запад.
Верно, Гриша?
- Минуту, господа.
Мы кажется на нашей территории.
Поручик.
Что вы предлагаете?
- Если мы на нашей территории,
они автоматически становятся...
- А если не на нашей?
И потом, ваше благородство.
- При чем здесь благородство?
Есть присяга.
- Послушайте.
- Вот и перевязывай их
после этого.
- Вот что, братва.
Извините, ваше благородие.
Привычка.
Мы тут с Гришей посоветовались и решили
мы вас
отпускаем.
- Спасибо,
Сиротин. Я думаю, поручик,
что на великодушие
нам надо ответить таким же великодушием.
- Вот и поговорили хорошо.
Вы как хотите, а мы приехали.
А то к вам попадем,
нас шлепнут. К нам попадем - вас шлепнут.
А после такого больно не охота у стенки
стоять. Идем, Гриша.
Ружьишко возьмем.
Оно хоть и без патронов,
но вид дает.
Так.
Спасибо вам за всё,
хлопцы.
Прощайте, покедова.
- И вам спасибо.
- Ну да.
- Прощайте.
- Мирон.
Мирон.
- Куда тебе?
- Перевяжи меня...
- Ну?
Павло.
Да кто же
из нас
моложее, а?
Павло.
Нет.
Ты.
Павло.
Ты молодой теперь
так и останься.
Теперь
не состареешь.
- Вам кого?
- Сперанских.
- Тетя Ксения.
Здравствуйте!
- Юра!
Господи!
Здравствуй!
Как ты очутился здесь?
Где мама?
- Да.
Это ужасно.
- Ужасное время.
Тиф,
смерть, разруха.
Вот чего они добились.
Сколько же это
будет продолжаться?
И ради чего?
Во имя
чего?
Мерзавцы!
Варвары,
скоты!
Этому будет
конец!
- Лично я во всей этой истории
восхищен хладнокровием
и мужеством
капитана Кольцова.
В огромной степени его заслуга,
что я беседую с вами.
- Вот даже как?
- Я не преувеличиваю.
Надежды на спасение не было
никакой, говоря откровенно.
- Вы знали его раньше?
- Мир тесен.
Оказывается я знал его отца.
Он был предводителем
уездного дворянства в Сызрани.
- Значит он из очень порядочной семьи.
Николай Григорьевич,
не сочтите за труд.
Позовите его сюда, пожалуйста.
- Вы не думаете, Сергей Иванович,
что эти головорезы
представляют какую-нибудь опасность
для некоторых наших,
пусть небольших, соединений?
- Теперь нет.
Ведь Ангел убит и без него эта
банда развалится непременно.
А вообще говоря, каких только типов
не рожает
русская земля.
- Ваше превосходительство, капитан Кольцов.
- Здравствуйте, капитан!
- Здравствуйте!
- В каком полку служили?
- 42-м Тигринском,
командир полковник Шевардин.
- Знаю Шевардина,
достойный командир.
Ваш полк кажется сражался
на румынском фронте?
- Так точно.
- Имеете награды?
- Награжден орденами Анны и Владимира
с мечами.
- Похвально.
Наслышан о ваших приключениях.
Прекрасно вели себя.
- Этому обязывал меня долг
офицера, ваше превосходительство.
- Похвально.
Однако, Сергей Иванович, вы мне так
и не рассказали. Как же вы туда попали?
Я признаться подумал, что вас
нет в живых.
- Прямо с линии фронта я выехал
в Синельниково встречать свою семью.
Если учесть,
что у меня прекрасный заместитель
в полку,
и я больше трех лет
не видел ни жену ни сына,
такое решение может быть извинительным.
Меня сопровождал капитан
Ростовцев, погибший вчера
во время нашего побега.
Вы хотите что-то сказать капитан?
- Разрешите ваше превосходительство.
- Да, пожалуйста.
Садитесь, капитан.
- Благодарю.
Господин полковник,
господа.
Боюсь, что я
ехал в этом поезде.
- Так вы видели их?
Может быть я видел вашего сына.
Он проходил по вагону.
- Ему лет 14?
- Да.
А его
мать вы не видели?
Нет господин полковник, не видел.
- Сколько ей пришлось пережить...
Но что с поездом? Пошел он куда-нибудь?
- Господин полковник, я был вместе с вами.
Однако машиниста
убили и охрану постреляли.
Это я знаю точно.
- Боже, мы же недалеко от
фронта.
Они могли попасть
на ту сторону.
Тогда их следует искать в Киеве.
Там у жены есть сестра, если они
еще живы.
У вас нет связи с Киевом?
Как это можно узнать?
- Связи нет.
Однако, если она появится,
вы должны сообщить мне
все сведения.
- Да, я готов.
- Простите,
один вопрос.
Сергей Иванович, вы потом хотите вернуться
в свой полк?
- Да, конечно.
- Ну пожалуйста.
- Ваше превосходительство.
Ротмистр Волин
в прошлом жандармский офицер.
С вашего
разрешения я беру его
к себе в контрразведку.
- Хорошо.
- Я тоже могу идти,
ваше превосходительство?
- Нет, я прошу вас остаться,
капитан. Садитесь,
пожалуйста.
Где бы вы хотели служить
капитан?
- Если бы это зависело от меня,
в частях, которыми командуете
вы, ваше превосходительство.
- Вы меня знаете?
- Имя генерала, который
первым на германском фронте получил
за храбрость
золотое оружие,
а под Тернополем вышел
из окопа под пулей
и увлек за собой солдат
в штыковую атаку
известно всем, ваше превосходительство.
- Вы хотели бы получить
кратковременный отпуск?
- Я солдат, ваше превосходительство,
и отчизна в опасности.
- Хорошо.
Я подумаю в какую часть
вас направить.
- Разрешите, господин полковник?
- Да, да.
Что там у вас?
- Донесение от Николая Николаевича.
- Что он сообщает?
- Он сообщает, что на
ломакинских складах
в Киеве большевики
сосредоточили огромное количество
провианта и фуража.
Всё это предназначено для южного фронта.
Если провиант и фураж уничтожить,
большевицкий
Южный фронт окажется
перед зимней кампанией в
критическом положении.
- Может быть...
- Что?
-Что, если Николай Николаевич...
- Неразумно.
Зачем же подвергать Николая Николаевича
такому риску?
Он слишком важен для нас.
Свяжитесь с киевским Центром
и поручите это дело им.
- Слушаюсь, господин полковник.
- Минуту, Виктор Захарович.
Постарайтесь выяснить любые подробности
из прошлого
каждого из трех прибывших к нам
офицеров.
- Слушаюсь.
У вас есть какие-нибудь
сомнения?
- Нет.
Кажется нет.
Мы ничего не знаем о них,
а это наш долг.
И одна
частная просьба.
Полковник Львов очень
беспокоится о своей семье.
Вряд ли они доехали
до Синельниково.
Однако проверьте.
Возможно его семья в Киеве
у сестры его жены, которая
замужем
за Сперанским.
- За Сперанским?
- Да.
Я думаю, что это нам несколько упрощает
задачу.
- Петр Сергеевич, садитесь,
пожалуйста.
- Одну минуту.
Товарищ Кленкин,
а где же остальные документы?
- У Артамонова.
Чтобы не было ошибки.
- Что вы, как можно.
- Сазонова возьмите с собой.
Петр Сергеевич,
я получил ваше донесение о том, что
у нас в штабе работает
деникинский разведчик.
Ваши доводы убедительны.
И я вас вызвал сюда, чтобы вы сами
этим и занимались.
У меня масса дел.
В Киеве
полно деникинцев
и петлюровцев.
На транспорте автосаботажи и диверсии.
Зреет крупный заговор,
это чувствуется по всему.
Ну обстановку на фронте вы сами знаете.
Хуже некуда.
Останьтесь работать здесь.
- В Киеве.
- Хорошо.
У меня новости.
Если они подтвердятся,
то можно будет сказать,
что
не всё так плохо.
- Садитесь, пожалуйста.
- Спасибо.
- Что же это за новость?
- Несколько дней назад
в одной из деникинских армий,
а именно в ударно-добровольческой...
- Генерала Ковалевского?
- Да, да.
- Мы отправили капитана
Кольцова, в прошлом капитана...
Я думал, что Кольцов погиб.
Операция сорвалась
в самом начале.
Потому как на поезд, в котором
ехал Кольцов, напала
банда Ангела.
Но вот перед
самым отъездом сюда
я получил сообщение
будто у генерала
Ковалевского появился новый адъютант.
Кольцов Павел Андреевич.
Конечно у нас были кое-какие планы.
Из-за них
Кольцов пошел
с более представительной
биографией.
Но о такой удаче
мы и не мечтали.
- В это действительно трудно поверить.
Может однофамилец?
- Резников.
Это мой заместитель.
- Басов Владимир Петрович.
Это, пожалуйста, старший писарь.
- Преображенский.
- Василий Васильевич,
я захвачу эти бумаги
пока вы заняты.
- Да.
Пожалуйста.
- Василий Васильевич,
я тоже могу быть свободен?
- Да, да, пожалуйста.
- Что произошло?
Садитесь.
Я вас слушаю.
- Василий Васильевич,
нам бы хотелось
услышать что вы,
как начальник штаба
армии,
думаете по поводу
кровавой операции?
Артиллерийская засада
или хорошо сработала вражеская разведка,
или вражеский агент находится в штабе
от полка?
- Василий Васильевич,
две батареи,
которым за сутки до начала
операции мы изменили дислокацию,
не подверглись обстрелу...
- И что же?
...или вернее
были обстреляны те участки,
на которых батареи
должны были размещаться.
И координаты
которых были указаны в донесении
посланном вам.
- Вы хотите сказать,
что вражеский агент находится
здесь в штабе армии?
- Да.
- Перечислите всех, кто был знаком с
планом.
- Все работники штаба.
- Нам хотелось бы
познакомиться с ними.
Услышать характеристику
каждого.
- Вы физиономисты?
Или будете с моих слов
ловить врага так сказать
по анкетным данным?
Тогда начинайте с меня.
Я до 17-го года был
штабным работником.
И согласно присяге
служил верой и правдой
царю нашему батюшке.
- Вы напрасно нервничаете,
Василий Васильевич.
Но ведь враг-то действительно у вас.
- От того и нервничаю, что
враг у нас, как вы утверждаете.
Что возможно
вполне вероятно.
Но я не могу допустить
так нервировать всех
работников штаба.
Травмировать подозрениями.
Враг то один,
а прямых улик у вас
против него, как я понимаю - нет.
Один только ваш приход сюда
заставляет его
работать тоньше.
- Ну, словом, я приму к сведению всё,
что вы мне сказали.
При случае постараюсь помочь.
Это всё,
чем я могу быть вам полезен?
- А он прав.
Начинать надо было с него.
Хитрая лиса.
- Нет, Семен, он прав
в другом - нам надо
учиться работать.
И думать.
Хорошо думать.
- Мама, они здесь.
- Да, ну это надолго.
- Подождем, господин капитан.
- А Спасская далеко?
- Да нет, здесь два квартала и налево.
- Ну тогда я пойду пешком, а вы подъедете.
Дом 29.
- Слушаюсь, господин капитан.
- Сюда пожалуйста...
- Куда это?
- Осторожно.
- Ставьте пока здесь.
- Мадемуазель.
- Здравствуйте!
Что вы здесь делаете?
- Я подбираю здание для
командира. Но вижу,
что ошибся.
- Да, это наш дом.
Однако вам следовало по этому поводу
обратиться к градоначальнику.
- Верно, мадемуазель.
Это моя оплошность.
- Странно.
Но на улице стоит
телега и ворота настежь.
- Что вы говорите?
Я этого совершенно не заметил, мадемуазель.
- Странно.
Но это странно.
- Я сожалею, мадемуазель.
- Татьяна Николаевна.
- Таня.
- Павел Андреевич.
Кольцов, адъютант
командующего.
- Владимира Семеновича?
- Да.
- Я могу дать вам адрес
раз уж вы ищете здание
таким способом.
- Вы очень любезны, Татьяна Николаевна.
- Хозяин дома теперь
в Константинополе.
А два его племянника, которые
жили с ним вместе,
в Париже.
Еще с 16-го года.
И по-моему,
ни племянники, ни сам хозяин
не собираются возвращаться.
Никольская 14.
- Благодарю Вас.
Счастлив был познакомиться с Вами.
Еще раз прошу меня извинить.
- До свиданья.
- Ну что ж,
пожалуй это лучшее из всего
что мы видели.
- Да.
- Что здесь раньше было?
- Советы.
- Вкусы?
Где они нашли такую, с позволения сказать,
мебель...
- Всю эту рухлядь
вон!
- Слушаюсь.
- Позаботьтесь, чтобы
вставили стекла,
заделали дыры и привели здание в порядок.
- Слушаюсь, господин капитан!
- А вы, пожалуйста, найдите другую мебель.
И вообще подумайте и
решите сами как обставить
приемную. Приемная будет здесь.
Те три комнаты для посетителей.
И кабинет.
Завтра к вечеру всё должно быть готово.
- Честь имею, господа.
- До свидания!
- Поручик, в коридоре стена разрушена
и ни одного целого стекла в окнах.
- Всё будет сделано, господин капитан.
- Смотрите...
И здесь смотрите, тоже надо как-то...
- Прекрасно, прекрасно.
- Господа, прошу меня извинить.
Я не подумал
о личных покоях командующего.
Эта комната будет кабинетом.
Те три - личными покоями его превосходительства.
А та - наоборот,
приемной.
Тогда его превосходительство
спокойно сможет
входить к себе со стороны
Спасской. А центральный
вход мы сделаем со стороны
Владимирской.
- Но тогда, господин капитан,
не останется места для
посетителей.
- А коридор?
Он достаточно вместителен.
И приемная.
Я думаю, что эти изменения
касаются только вас.
Вам нужно несколько иначе
продумать обстановку.
Честь имею, господа.
До завтра.
- До свидания!
- Ротмистр Волин служил вместе
с подполковником
Осмоловским.
Подполковник отзывается о нем весьма
похвально.
Однако поручик Дудицкий
рассказывал о странном
поведении Волина в плену у Ангела.
И потом, после побега.
О его пренебрежительном отношении
к присяге.
- Какие взаимоотношения между ними?
- Они просто знакомые.
- Так.
Всё?
- Капитана Кольцова хорошо знают
по румынскому фронту многие наши офицеры.
Отзываются прекрасно,
сдержан, смел.
- Однако...
- Что?
- Никто не помнит, чтобы
капитан когда-либо рассказывал
о том, что его отец
начальник Сызрань-Рязанской
железной дороги.
Более того, один из его однополчан по
Тигринскому полку выразил сомнения на счет
дворянского происхождения
капитана.
- Вот как?
Попытайтесь выяснить всё
о капитане Кольцове.
Надеюсь вы понимаете, что это
очень важно.
 

2 серия

 АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
Вторая серия
- Юра!
Поди сюда.
- Да, Викентий Павлович.
- Вот.
Надень курточку
и сходи, пожалуйста,
в Дарницу.
Я тебе здесь нарисовал и написал
как найти там одного человека.
Это очень важно.
- Викентий Павлович,
я хотел бы добраться до папы.
И вы обещали мне помочь
на этой неделе.
- Правильно.
Но неделя еще только началась.
А во-вторых, это вовсе не просто.
Хотя наши друзья
и пытаются сейчас найти
эту дорогу.
А в-третьих, и я
и тетя Ксения очень рады тебя видеть.
И мне было бы очень жаль,
если ты бы вдруг уехал.
А теперь особенно.
- А почему?
- Ну потому что я тебя узнал ближе.
Ты мне нравишься.
Значит спросишь Бинского,
я там тебе не написал.
Но ты запомни - Бинский.
И сходи к нему за перловой крупой.
- Хорошо?
- Хорошо.
- Ну беги.
- Входите.
Входите,
там открыто.
- Мне нужен господин Бинский.
- Не господин Бинский,
а товарищ Бинский, это я.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Я от Викентия Павловича.
- А, очень рад.
Пожалуйста,
проходите.
- Я...
...Викентий Павлович просил...
- Вот что,
молодой человек,
я думаю, что вам
эту курточку надо снять.
- Зачем?
- Я угощу вас чаем.
- Спасибо, но я не хочу.
- Раздевайтесь,
молодой человек.
Я вас без чаю все-равно
не выпущу.
А это мой
брат.
Он...
Болен, не будем
ему мешать.
Идемте на кухню.
Проходите.
- Но я действительно...
- Юноша, не сопротивляйтесь.
Подождите меня здесь.
Одевайтесь.
Одевайтесь,
молодой человек.
И, пожалуйста, побыстрее.
Вот так.
Да перловая крупа эта вот для вас.
А вот это вот,
это...
- Самогон?
- Да.
Жуткая гадость, но люди пьют.
Сделайте мне одолжение, молодой человек.
Занесите, пожалуйста, этот
самогон одному человеку.
Это вам по пути.
- Пожалуйста.
Дойдете до Ломакинских
складов.
Найдете там весовщика Загладина.
Запомнили?
- Да.
- Скажете ему:
"с добрым утром, Алексей Маркович".
- Кто меня звал?
- Да вон стоит.
- Ты меня?
- Мне Загладина.
- Ну я Загладин.
- Доброе утро, Алексей Маркович.
- Поздно встаешь парень, день уж давно.
- Я встал рано...
- Ну ладно, ладно, пошли.
- Тебя Бинский прислал?
- Да.
- Давай.
Ты сейчас домой или к Бинскому?
- Домой.
- Домой?
- Передашь дяде Викентию Павловичу,
что тетя Агафья приедет
сегодня вечером,
если конечно пароход придет.
Ну сам понимаешь, время какое.
Пароходы ходят нерегулярно.
- Передашь?
- Передам.
- Ну давай.
- Что там случилось?
- Не знаю. Сейчас каждый день
что-нибудь случается.
- Господи, Господи.
- Что там, товарищ?
- Не знаю.
- Может быть это горит тот
самый пароход тети Агафьи?
- Юрий, иди сейчас же домой!
Что там случилось, товарищ?
- Ломакинские склады горят.
- Что вы говорите?
- Дядя Викентий,
посмотрите!
- Так много сгорело?
- Ломакинские склады были
огромны, ваше превосходительство.
- Ну что же.
Если такую деловую помощь
мы будем получать и дальше,
я надеюсь, что она эффектно
скажется на положении на фронте.
Кто же это сделал, если не секрет?
- Замысел Николая Николаевича.
А вот по поводу
непосредственного исполнителя,
я собственно обращаюсь к вам
с подобной просьбой.
Мне кажется он вполне этого заслуживает.
- Николай Григорьевич,
мы объединились
и действуем каждый на своем
месте,
не щадя жизни
не ради наград.
А ради великой цели,
которую
поставило перед нами
будущее России.
Разве достижение этой идеи не будет
всем нам лучшей наградой?
И разве то, что сделал этот...
- Загладин.
...Загладин, не является его
священным долгом?
- Мне кажется, Владимир Семенович, мы
ошибаемся в нашей политике.
- Что такое вы говорите, не понимаю.
- Люди не хотят ждать
совершенной идеи.
Они живут в настоящем.
И хотят получить больше даже
от такого настоящего как наше,
которое вот уж сколько лет требует
одних только жертв.
В наших людях бродят процессы,
которыми мы не можем управлять.
- Какие же?
- После взятия Харькова, например, в
городе начались массовые грабежи и погромы.
Впрочем это было и в других местах.
- Три дня на откуп - это закон войны.
И право победителя.
- Не всякой войны.
И кроме того это продолжается
не три дня.
Это еще продолжается.
Расстреливать!
- Тогда нужно расстрелять
всю армию, ваше превосходительство.
- Микки.
Ваше утро начинается
с десяти часов?
- Простите, Павел Андреевич.
Но после вчерашнего банкета...
- Если у вас нет достаточной
тренировки,
не стоит и заниматься этим
в таком случае. Что это у вас?
- Я был у телеграфистов.
- Телеграммы за ночь.
- Кто будет спрашивать - я у генерала Деева.
- Слушаюсь.
- Отнесите это в аппаратную.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Я по объявлению.
Господин Старцев дома?
- Да.
Прошу вас.
Пожалуйста.
- Благодарю.
- Пожалуйста,
садитесь.
- Благодарю.
- Сейчас я позову папу.
- Здравствуйте, господин офицер.
- Здравствуйте!
- Чем обязан?
- Я по объявлению - меня интересуют
старинные монеты.
Извините, что так поздно.
- Да что там поздно, пустяки.
Для истинных ценителей
вы чем интересуетесь?
Антикой или
русью?
- Русью.
- Господин...
- Иван Платонович.
Называйте меня просто Иван Платонович.
Так, с чего же мы начнем?
Гривна или...
С рублевиков?
- Меня интересуют только две монеты.
Две монеты Петра Первого.
Солнечник и
двухрублевик.
- Только эти две?
- Да.
- Вы Старик?
- К вашим услугам, Иван Платонович.
- Здравствуйте!
Он вас ждет.
Наташа, поди-ка на минуточку.
Знакомьтесь, моя дочь.
- Кольцов Павел Андреевич.
- Наташа.
- Да, вы не беспокойтесь.
Наташа здесь,
хоть я ее и отец,
но она...
А я просто исполнитель, так сказать.
- У вас есть связь с Киевом?
- Да.
Эстафета.
- Здесь копии секретных оперативных сводок.
Передайте.
И еще одно.
Какой-то Загладин
представляется к награде.
Представляется контрразведкой.
Пусть там проверят.
- Оксана.
Открой!
Оксана.
- Павлик, ты?
- Это я,
Мирон. Открывай.
- Ну давай.
Вперед.
- А Павлик?
Павлик-то где?
- Подожди.
Иди в дом, я сейчас приду.
- А хворост, зачем он тебе?
- Да тут не весь хворост.
Ты иди.
А то простынешь.
Прими.
- Это всё твое.
Подарок тебе.
Вот.
Такая
чертовина.
Конница
нарвалась на нас.
Утром ускакали.
Кто в чем.
Ну и...
порубали
нас.
Я то
посля вернулся.
Ружьишки собрал,
а как же - добро ведь.
Если с умом продать оно и
покупатель нашелся бы.
Ты...
лампу-то
прикрути.
Коптит.
Сам я Павла не видал.
Но ты не надейся.
Казак
срубил его.
Саблей.
Напополам.
Всё,
нету его!
Да разве тебе такого мужика
то надо,
как твой Павло?
Ты вот мне
постели вот
возле двери.
Я
собакой твоей буду.
Хочешь?
У меня тут
шуба
для тебя есть.
Да разве только одна шуба?
Вот,
вот,
вот-вот...
- А ведь это
ты
убил его,
Мирон.
- Как это ты?
С чего это?
Ксюша,
Ксюшенька.
Не изводи ты себя.
Напрасно.
Да изменял он тебе.
- Я знала...
Мамочки...
- Ксюша...
Ксюша.
- Ну, если не хотите чаю,
то погуляйте минут 20, а я
пока всё приготовлю.
- Хорошо.
- Трогай, поедешь за мной.
- На!
Руки! Руки вверх!
Стреляю.
Ко мне.
Ко мне.
- Побежали!
- Куда?
- Пацаны, кто старший - подойди.
- Где?
- На улице, за углом.
- Вот.
Одевайтесь.
Одевайтесь, молодой человек.
И расскажите всё,
что видели, Викентию Павловичу.
Быстро!
- Опусти.
- Викентий,
я тебя предупреждала.
- Оставь.
Помолчи сейчас, потом.
- Ах нет.
Всё кончено.
Ничего не надо.
Юрий!
- Викентий,
что происходит?
Что общего у тебя с этими мерзавцами?
При чем тут Юрий?
И вообще где же твое?..
- Да, Викентий Павлович.
- Одевай курточку и беги опять в Дарницу.
- Я бежал.
Мне жарко.
Можно я без курточки? Что сказать?
- Ну при чем тут Юрий?
- Львовская порода!
Дон Кихоты.
Упрямые гордые ослы!
Они меня хотят погубить!
Одевайся!
- Что это значит?
Ни папа ни мама не позволяли
так вести себя со мной.
И потом, вы не сдержали своего
обещания отправить меня к папе.
И к Бинскому я больше не пойду,
ни в курточке, ни без курточки.
- Юра.
Вот видишь
я тебя прошу.
Скорее, Юра, скорее!
Бегом, я тебя прошу!
Негодяй!
- Входи.
- Здравствуйте!
- А, Юрий.
Здравствуй!
Мне нужен товарищ Бинский.
- Он сейчас придет.
А ты раздевайся.
На улице жарко.
- А вы брат Бинского?
- Я?
Брат.
- Мне выйти?
- Ну как?
- Возьмите.
- Спасибо, Юра.
Я был неправ, ты меня извини.
- Здравствуйте!
- Подожди меня.
- Господа, познакомьтесь с моей дочерью.
- Добрый день!
Вы нашли это здание по моей рекомендации?
- Совершенно верно, мадемуазель.
Благодарю вас.
- Однако мне кажется я
вам давала другой адрес.
- Что вы, мадемуазель, вы забыли.
Именно этот.
- И командующему понравилось?
- Очень понравилось.
- И вам?
- Более чем командующему.
- Я тоже
очень рада в таком случае.
Господа, со следующей недели мы попытаемся
принимать по пятницам.
Милости просим.
- Благодарю.
- Ты свободен?
- Нет, это надолго,
я провожу тебя.
- До свиданья,
господа, я буду вас ждать.
- До свиданья!
- Ого.
- Что у вас?
- Пожалуйста, господин капитан.
- Это всё?
- Вот еще
срочное, господин капитан.
- Да?
Конечно.
Микки, Владимир Семенович один?
- Простите, там полковник Щукин.
- А она о вас спрашивала...
- Так.
- Князь Асланов.
- Разберите это пока.
- Я слушаю.
- В район восьмой и девятой армий
красные начали переброску войск.
С Туркестанского
и Северного фронтов.
- Не может быть!
- К сожалению это так.
28-я и 20-я дивизии уже выгрузились.
- Прошу.
- Благодарю.
- Откуда у вас эти сведения?
- Это информация Николая Николаевича.
- Так.
Подготовьте донесение.
Работайте.
- Центр нуждается в деньгах.
- Владимир Семенович.
- И надо помочь.
Узнайте у генерала Деева
сколько может выделить.
- Переправлять деньги через
линию фронта очень сложно
да и нет необходимости.
Я прошу вас подписать это письмо.
- Кому оно адресовано?
- Одному ювелиру.
Он уже передавал крупные
суммы денег на нужды
Центра, но ему нужны
долговые гарантии.
- Он что, в Киеве?
- Да,
ваше превосходительство.
- Хорошо.
Как вы устроились?
- Спасибо, очень хорошо.
В своем доме.
Много разграблено.
Но часть жене удалось сохранить
в имении моей матери здесь,
под Харьковом.
- 27 ювелиров
в Киеве осталось, вот список.
- Самсонов,
Семкин, Сараев...
- По-моему, слежку надо установить
за всеми.
- Придется.
Крылов, Шварц.
Что ты знаешь про Дрохотына?
- Ничего.
- То-то и оно.
Ничего.
А Либерзон кто это?
- Это самый
никудышный.
Да у него и магазина отродясь не было.
Всю дорогу в найме работал.
Нет.
- Не знаю, не знаю...
- Где здесь проживает гражданин Либерзон?
- Вон там, на втором этаже.
- Господи, что это они
обыск опять?
- Да нет,
понятых не берут.
- Нет, не берут, да?
- Вы Либерзон?
- Я Либерзон.
- Открывайте.
- Зачем?
- А ну открывайте, открывайте.
- Пожалуйста.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Разрешите присесть?
- Да, очень.
Прошу, присаживайтесь.
- Так было и у Горелика.
Двое пришли.
Сели,
поговорили,
а теперь Горелик
второй месяц сидит
в ЧК.
- Он же 48 с половиной дней.
Не загоняй его в гроб,
оставь, пожалуйста, эти намеки.
- Вот что, гражданочка,
тут у нас мужской разговор предвидится.
Выйдите отсюда быстренько.
- Какой может быть мужской разговор?
Смешно.
Софа,
ступай в кухню,
поставь мышеловку.
Только осторожно.
Она с крепкой пружиной.
- Откройте мне дверь.
- Мы к вам по делу.
- Я догадываюсь.
- Нам нужна небольшая справка.
Вы наверное знаете всех
ювелиров в городе?
- За сорок лет
и один год,
за сорок лет можно
много кое-чему научиться
и кое-что узнать.
Покажите на секундочку
мне любой драгоценный камень
и я вам скажу
какой он воды.
Сколько в нем каратов,
сколько он стоит.
Назовите мне
любого ювелира
и я скажу вам сколько стоит
он.
Я понимаю,
в вашем департаменте
не покупают
и не продают.
Слушайте, вы не могли бы сесть вперед?
Говорите прямо,
что вам надо?
- Вот здесь
все ювелиры,
которые живут сейчас в Киеве.
Расскажите о каждом из них.
Хорошо, я вам скажу
кто может представлять
хоть какой-нибудь интерес для вашей фирмы.
Самсонов.
Нет, этот всё сдал.
Откровенно говоря, у него
и было не так уж много.
Фесенко.
Это тот что
Эдельман.
Кретин,
он всегда уважал закон.
При царе уважал царские
законы, сейчас уважает ваши.
Сараев.
Кто не знает фирму
"Сарай весы"?
Вы знаете между прочим у него сын
горький пьяница.
Это такая редкость в еврейской семье.
Сын пьяница. Ну как говорится
- в семье не без урода.
Лучший магазин его.
Москва,
Петербург,
Киев, Нижний Новгород.
Поставщик двора его императорского
величества.
Но, как говорится,
всё
в прошлом...
Семь,
нет, простите, восемь
обысков - это кое-что значит.
Боюсь, что я сегодня
богаче, чем он.
Хотя у меня кроме
псов
ничего нет.
Ничего.
- Так вы ко мне?
- Нет, нет.
Мы по поводу списка.
- Так.
Кто там у нас
еще?
- Исаак, не валяй дурака, им нужен Федотов.
- От чертова баба!
- Зачем вы так,
господин чекист?
У этой
чертовой бабы
полгода назад
петлюровцы
сына убили.
Нашего...
Моню.
Убили так
между прочим.
И потом
она иногда говорит
дело.
Лев Борисович Федотов -
это вероятно тот человек,
который не очень ищет встречи,
особенно
с вами.
- Расскажите подробнее.
- Подробнее - пожалуйста.
Лев Борисович...
вид неброский.
Он не поставлял
ожерелья и кольца
двору его императорского
величества.
У него был
один небольшой, маленький магАзин.
Если бы мне
в свое время,
мальчик,
не довелось у него работать,
я бы тоже не знал
какими миллионами
он ворочил.
Думаю, что и сейчас у него денег
чуть-чуть
побольше,
чем у вас,
у Велифе
и еще у...
Киевском казначействе.
- А где он живет?
- Где он живет?
Там же где жил.
Большая Васильковская
12.
- Кто там?
- Это я.
Мирон, Ксюша.
Ну вот.
Я и опять вижу тебя.
Ах какая же ты.
- А ты чего же не домой-то?
- Так нельзя мне.
Оксаночка,
али не знаешь?
Отца забрали.
И братеньку старшего...
Я и в прошлый раз не был дома.
А то мать вой подымет и меня сцапают.
- Да за что же?
- За что отца с братом.
Рассказывать долго.
А сейчас может не только за это.
- Ну сюда ты тоже больше не ходи.
Кто я тебе, жена что ли?
- Ксюша,
не гони меня.
Да разве я часто хожу к тебе?
Да разве много надо мне?
Поглядеть только на тебя.
Да и не один я.
- А кто еще?
- Человек там
один за углом стоит.
- Ну спасибо тебе.
Я мигом
сейчас его позову.
Мы у тебя ночевать не будем.
Ты нас только покорми малость.
- Что же ты томишь его?
- Подождет.
Ксюша,
я это...
сказал ему,
что
ты жена мне.
Я...
я...
я только ему так
сказал.
Оно лучшее,
так ты уж
а...
Сергей Христофорович,
Сергей Христофорович.
- Ну что?
- Господи, дома никого.
Пойдемте.
Сергей Христофорович,
мы потом вернемся сюда?
- А что?
- Как хозяйке-то сказать?
- Если вернемся, зачем же об этом говорить?
- Спасибо, хозяйка.
Что-то не больно ласкова
жена у тебя.
- Она ничего.
Сколько там...
- Пора.
Дашь знак.
- Всё понял.
- Чем могу быть полезен?
- Вам пакет.
- От кого?
- От Николая Григорьевича.
- Входи.
- Господин Сперанский, здравствуйте!
Я полковник Лебедев.
- Заходите, все уже в сборе.
- Жди меня здесь.
- Я свое всё давно сдал.
Как приказ Советов...
...ваш то есть приказ,
как вышел,
так я всё и сдал.
- Значит всё?
- Сдал.
- Значит всё чин чином,
и никакого золота у вас нет?
- Откуда же оно возьмется?
- Вообще-то я вам доверяю.
Работа у нас, Лев Борисович,
такая.
Вот дали мне ордер на обыск.
Что же мне с этим ордером делать?
Значит надо проверять.
Видите?
- Конечно.
Проверяйте.
- Поглядеть?
- А чего же?
Рви, конечно.
Цветок жаль, погибнет, но рви.
- Ладно.
Оставь пока.
Сами играете?
- Нет, дочка
увлекается.
Нету.
Нету у меня ничего.
Зря только время
переводите.
- Чего тут?
- Доска как доска, да чего-то тяжелая.
- А ну дай ка сюда.
- Семен Алексеевич,
погляди-ка.
- Музыкальная дочка.
- Разве это золото?
На старость, на черный день берег.
- А говорили нету.
Сейчас почитай весь город
спит.
А вы вот так нервничаете,
Лев Борисович.
Нет, с этим золотом одни неприятности.
- Уж больше искать негде.
- Мне одеваться?
- Не нужно.
Мы не торопимся.
Осмотрите еще раз.
Посидим, побеседуем.
Может вы еще чего-нибудь
вспомните.
- Поджоги складов,
диверсия на железной дороге -
всё это очень ценно, господа.
Но это не самое главное.
Нужно готовить вооруженное выступление.
И стало быть необходимо,
соблюдая конечно должную конспирацию,
резко расширить круг
людей.
Помните,
от вашей работы зависит
многое.
И как знать,
если мы объединим наши усилия,
сделаем их
целеустремленнее,
то может быть уже
в следующем месяце
мы соберемся в другом месте.
- Ксения Андреевна, спасибо.
- Мы соберемся в другом месте
на правах
истинных хозяев города.
- Вы правы, нужны
масштабы. Но масштабы во многом зависят
от денег, господин полковник.
Патриотизм это очень хорошо.
Но его тоже нужно чем-то подогревать.
Лучше всего, конечно,
победами на фронте.
Если же их мало,
то хотя бы деньги.
- Там бандит, во дворе бандит, я его знаю.
Это он!
Его Мироном зовут.
Он издевался над моей мамой,
когда она, когда она...
- А почему ты оказался здесь?
Ступай в свою комнату, поговорим после.
- Да это бандит!
- Разве он знал...
- Марш в комнату!
- Парень, ты это брось!
- А, вы вместе все?!
- Вон отсюда!
- Викентий, это отвратительно!
- Вон!
- Родственник с характером.
Хорошо еще если эти крики не
долетели до соседних домов.
Но вы,
не могли разобрать где дворяне?
- Так я человек маленький,
мне что приказывали,
а батька Ангел он против всех
воевал и против дворян тоже.
- Всё тихо.
Можете идти.
- Деньги у вас будут, господа.
Очень скоро.
Я прощаюсь с вами.
Не надолго.
- Светает.
- На Большую Васильковскую.
Звони.
- Кто там?
- Лев Борисович,
откройте, это Николай Григорьевич к вам.
- Стой!
- Не стреляй, куда им деться!
- Не стрелять!
- Прыгай.
- Нет, не могу.
Далеко.
- Прыгай, тебе говорят!
- Нет, нет.
Нет, я боюсь!
Господи.
- Ну!
Помоги!
Помоги!
- На смерть разбился,
товарищ командир, вот
при нем нашли.
А другой сбежал.
Но я его лицо запомнил.
- Ну тот-то мне и вовсе знаком.
Да, ошибся я.
Оказывается не все этой ночью спали.
А нервишки, я замечаю, у вас
неважнецкие, Лев Борисович.
Лечиться бы надо.
- К чему это вы?
- Да, к тому что
есть
та бумажка,
которой вы сейчас очень боитесь.
Вот она.
Самим Ковалевским подписана.
Ну, хотя это и не Деникин,
но фамилия известная, почитать?
- Зачем?
Мало там что они напишут.
- Гарантирует, во,
что золотишко вам всё сполна вернут,
после победы над Советами!
Над нами, значит, Лев Борисович.
- Пускай гарантируют.
Мне-то что?
- Понятно.
Ладно, одевайтесь.
Продолжим в ЧК нашу беседу.
- Идемте, я готов.
- Одевайтесь.
- А ну, хлопчики,
подденьте-ка эти дощечки.
Я же говорил вам, Лев Борисович,
что нервишки у вас ни к черту.
Это тоже на старость?
Долго вы собирались жить, господин
Федотов!
- Меня
расстреляют?
- Это решит трибунал.
- Показания
облегчат мою
участь?
- Чистосердечные.
Да.
- Хорошо.
Я вам всё расскажу.
Всё.
- Викентий Павлович Сперанский?
- Да.
- Вы арестованы.
Вот ордер на обыск.
- Что такое?
В чем дело?
- Здравствуйте!
- А здесь что?
- Кухня.
Можете взглянуть.
Мне что,
собираться?
- Да, собирайтесь.
- Дорогая, это недоразумение,
я прошу тебя...
- А здесь что?
- В этой комнате живет наш племянник,
он спит.
Я думаю, что вы его разбудили.
- Собирайтесь!
- А, не спишь?
Здравствуй!
- Здравствуйте!
- Спи, еще рано.
Э!
Юрий?
Ну молодец!
Сам добрался?
Это значит твой дядя?
- Да.
- Разбудили мы тебя.
Извини.
- Ксения,
я тебя очень прошу...
очень прошу...
- Всё, товарищ командир.
- Сперанский один из
руководителей заговора - это ясно.
- А что он говорит?
- Показания давать отказывается.
- Да?
Ну и пусть пока помолчит.
Пусть помолчит.
Только почему мы его одного-то взяли?
- Вот и надо хорошенько
посмотреть за этим домом.
Может мы одного-то взяли,
а сто осталось.
И наверняка и племянник, и уж тем более жена,
многих из них знают в лицо.
Вообще-то конечно надо было
бы с ним поговорить.
- Так что?
- Нет.
Сходить и поговорить.
И не допрашивать.
Просто поговорить.
- Вот как раз допросы снимать я не умею.
Хоть бы курсы какие-нибудь
были по этому делу.
А то глядишь
ты на него - он на тебя.
Таким дураком себя, понимаешь...
Ой, а потом
еще ляпнешь чего-нибудь, ну тут совсем!
Нет, лучше тебе этим заниматься.
А я с удовольствием,
как раз к тетке
схожу поговорю.
Ну к жене Сперанского.
На прощание
он ей сказал что-то, я не понял.
"Ксения,
я тебя очень прошу
и..."
Мне ужасно хочется узнать
чего он ее просил?
- После Сперанских они пошли
прямо на Васильковскую.
И никуда не заходили?
- Он клянется и божится, что нет.
- Что нам его клятвы?
- Ну конечно.
- Нужно найти способ проверить это.
- Каким образом?
- Если у ювелира действительно
была засада, значит,
не они привели за собой хвоста.
- Проверьте это, Виктор Захарович.
- Слушаюсь.
- Да и вот еще что.
Что же это?
Я убедительно прошу вас выяснить, наконец,
о Кольцове.
И о Волине.
- Николай Григорьевич,
мне кажется я не заслужил, чтобы о моем
задании мне говорили дважды.
Извините меня.
- Я тоже в делах не люблю пришпоривать
коня когда он и так бежит быстро.
Однако Волин работает
с нами. А Кольцов - доверенное
лицо командующего.
И мы должны быть уверены,
что у них безупречное прошлое.
- Куда это барахло?
- Кинь на чердак.
И ее...
И ее на чердак.
Ну,
чего она?
- А ничего.
Плакала.
Кричала, что никому ничего не говорила.
Ну вот и хорошо.
Теперь уж не скажет.
- Ой, ой.
- Где пацан?
- Не мог, не мог Игнат сразу
и его взять!
Она бы всё поняла.
Ну подождем,
подождем
до ночи.
- А где тетя твоя?
Ее
Ксения
Петровна зовут?
- Ксения Андреевна.
Ее нет, она еще утром ушла
и до сих пор не приходила.
- Ах, ты один!
Как не приходила?
- А что она сказала?
- Она взяла сумку
сказала, что пошла на базар - скоро придет.
- Да уж теперь вечер.
- Да.
Вы садитесь.
- Ты целый день
так тут и сидишь один?
- Да.
- Что же ты собираешься делать?
- Ждать тетю Ксению.
- А если она совсем не придет?
- Нет, вы ее не знаете.
Если тетя Ксения сказала,
значит она обязательно придет.
- Ты ел?
- Чего? А.
- Понятно.
Пойдем на кухню - посмотрим чего-нибудь, а?
- Я ел, я обедал.
- А теперь уж ужинать пора. Пойдем.
- Спасибо.
Вы чекист?
- А что, очень страшное слово?
Был моряк, а теперь вот...
Какой еще чекист...
До чекиста мне далеко.
Однако вот приходится.
У меня в Севастополе
двое ребятишек осталось.
Один
постарше тебя,
а другой совсем еще салажонок.
Тьфу ты черт!
Мне помалкивать бы надо, а я...
Болтаю.
А Севастополь-то ваш, однако!
До чекиста мне...
- А за что вы Загладина арестовали?
- Эй, да ты и его знал?
Ну и компанию ты себе подобрал, однако.
Тут когда пожар случился,
ты уже в Киеве был?
- Да, Ломакинские склады.
- А.
Он их и поджег.
Если бы ты видел сколько там добра сгорело.
Ты чего?
Я наелся.
Спасибо.
- Ну вот,
чаю потом попьешь.
А я уж сегодня ее дожидаться не буду.
- Утром после вас к тете
Ксении приходил какой-то дядя.
С ним вместе она и ушла.
- Знаешь что, Юра?
Пойдем ко мне.
- Нет, нет.
- А не забоишься один?
- Нет.
- Тогда запрись как следует,
а то мало ли - один в доме...
А то может пойдешь ко мне переночуешь?
Я один тут живу в Киеве.
- Нет, спасибо.
- Ну смотри.
Юра,
ты... я тихонько выйду,
ты тихонько закроешься,
никого кроме Ксении Андреевны не пускай.
Хорошо?
- Не нравится мне эта история с тетей.
Ты там наблюдение оставил?
- Да, оставил одного у
старухи в доме напротив.
- Завтра сходи.
- Конечно.
- Владимир Семенович.
- Да?
- Убит полковник Львов.
- Что?
- Когда?
- Вчера в боях за Полтаву.
- Ах ты, Господи.
Он так и не нашел свою семью.
- Нет.
Но я знаю наверное,
что сын его был в Киеве.
- Почему же вы ничего
не сказали полковнику?
- Да, теперь я мог бы
и сказать ему об этом.
Его сын был у Сперанских.
- Ах вот оно что.
- Несчастная семья.
А ведь мы вместе с ним
учились когда-то.
Павел Андреевич, голубчик,
потрудитесь взять на себя хлопоты
по организации похорон полковника Львова.
- Полковник Львов убит?
- Да.
- Слушаюсь.
- Юра.
- А? Чего? А где тетя Ксения?
- А почему... Здравствуйте!
- Почему дверь открыта?
- Я сам выходил перед утром.
- И окно тоже?
- Да.
- Юра, собери свои вещи и пойдем со мной.
- Нет, я не пойду никуда, не пойду.
- Трудно с тобой, не знаю, что и делать.
Ну ладно.
Через час я еще вернусь.
Примешь меня?
- Конечно, пожалуйста, приходите.
- Я скоро вернусь.
- Тебя как зовут?
- Юра.
А что?
- Как фамилия?
- Зачем тебе?
- Надо, может у меня к тебе дело есть.
Как фамилия?
- Львов.
- О,
видишь, я на тебе буханку хлеба заработал.
На вот, держи.
"Твой папа прислал
письмо, жду тебя в Дарнице,
ты знаешь где, только никому не говори.
Андрей Иванович."
- Здравствуйте!
- Никто не знает, что ты сюда
пришел?
- Нет, никто.
- Ну что?
- Всё в порядке.
- Как, а где записка?
- Вот.
- Так, ты садись.
- А где письмо?
- Кто к тебе приходил вчера вечером?
- Дядя Семен.
- А ты знаешь кто он такой?
- Да, чекист.
Я вас очень прошу
отдайте мне папино письмо.
- Он только утром от тебя ушел?
- Нет, он сегодня приходил второй раз.
- Разве он не ночевал у тебя?
- Нет.
- Где же письмо?
- Да подожди ты с письмом!
Он тебя спрашивал к кому
ты ходил с поручением?
- Нет.
- Не спрашивал,
так спросит.
Не говорил, так скажет.
- О чем же вы с ним говорили?
- Про Загладина говорили.
Вы мне тогда неправду сказали,
это вовсе не самогон был.
- Ты ему сказал об этом?
- Нет, но я догадался.
Зачем вы это сделали,
там ведь на складах пшеница была.
- Я так и думал.
К великому сожалению
вся твоя беда в том,
что ты много знаешь.
- Где же папино письмо?
Или у вас его не было?
У вас его не было - тогда вы...
- Не здесь только!
Я не могу это видеть!
- Так выйдите, чистоплюй!
- Руки вверх!
- Он там!
- Стой!
Стой!
Ложись, чего стоишь?
- Доброе утро, господа!
- Слушаю вас?
- Сахарозаводчик Терещенко.
По поводу поставки крупной партии сахара,
ну на льготных
условиях.
- Его превосходительство примет вас,
господин Терещенко.
- Что у вас?
- Господин майор...
- Я капитан.
- Тарабаев.
Помещик Тарабаев
Иван Михайлович.
- Слушаю вас, господин Тарабаев.
- У меня в имении две
недели стояла ваша воинская
часть... часть
полковника Родионова.
- Ну и что?
- Насчет компенсации.
Пятьсот пудов сена,
овес, ячмень...
- По этому вопросу обратитесь к начальнику
снабжения армии генералу Дееву.
 

3 серия

 АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
Третья серия
- Чем могу служить?
- Я жена бывшего начальника
Сызрань-Рязанской железной дороги.
Действительного статского
советника
Кольцова.
- Как вы говорите?
- Я жена бывшего
начальника Сызрань-Рязанской
железной дороги,
действительного статского
советника
Кольцова.
По личному делу.
"Господин полковник,
в приемной
командующего находится дама,
представляющая
известный интерес.
Если вы разрешите, я могу направить
эту даму к вам.
Адъютант командующего капитан
Кольцов".
Будьте любезны, отнесите полковнику Щукину.
- Слушаюсь.
- Мадам.
Господа, я доложу о вас командующему.
- Боже мой,
значит вас подозревают?
- Может быть и подозревают.
Это его обязанность - подозревать всех.
- А почему вы написали ему записку?
Этому...
- Щукину?
- Да, Щукину.
- Я рассуждал так.
- Когда ж там было рассуждать?
- Предположим,
она действительно Кольцова.
Ну что ж,
у нее есть возможность обвинить меня.
Но я не самозванец, я ведь тоже Кольцов.
И это могут подтвердить
давно знающие меня офицеры.
В присвоении географии.
Но я тоже мог бы обвинить
ее в этом же преступлении.
Правда не надолго, но мне бы хватило,
чтобы успеть
скрыться за это время.
- Боже мой.
- Риск.
Но тут я вспомнил, что о ней не было
доклада. Значит, она шла в приемную
не обычным путем, а другой путь
через особый отдел - контрразведку.
Если бы она была действительно
моей
матерью Кольцова,
уж тут Щукин не выпустил бы
ее.
А дал бы ей возможность посмотреть
на меня со стороны, так чтоб
я этого не видел.
Однако он этого не сделал,
значит ему была важна моя
реакция на эту неожиданность.
- Боже мой.
- Потом мне показалось, что
в дверях приемной стоит...
Осипов.
Это помощник Щукина.
Когда Микки выходил с запиской,
они столкнулись в дверях.
- Это ужасно.
Ужасно.
- Ну, вообще-то, не это главное.
И всё, теперь так говорю,
сработала интуиция.
Шестое чувство.
Вот это самое главное.
Ну, а закончилось всё сожалением
Ковалевского по поводу того,
что была пропущена
какая-то аферистка,
доставившая
несколько неприятных минут.
Самой лучший выход из такого
неуклюжего положения.
- Судя по такой проверке,
Щукин сомневается в вашем происхождении.
Есть ли для этого какие-то основания?
- А с другой стороны,
никаких веских оснований
нет.
Раз он прибегает к шантажу.
- Напрасно вы потеряли мальчишку.
- Виноват, Мартин Янович.
Я думал ранение, потом смерть
Володи Стрыгина.
Вот мы про него и забыли.
- Непростительно забыли.
Я думаю, вы не сможете
ответить где он сейчас.
- Не смогу, Мартин Янович.
Дома его нет, я узнавал.
- Мартин Янович.
- Да, да.
- Не возражаете, если я у
вас отниму минуточку?
- Заходите, заходите.
- Я к вам за помощью, Мартин Янович.
- Я вас слушаю.
- Под Одессой окружены наши дивизии,
47-я и
45-я.
- Так.
- Вот здесь, вот.
А 58-я - здесь.
Военком дал приказ -
соединить их
в одну южную группу
во главе с Якиром.
Создать кулак -
9 тысяч человек и пробиваться.
Через Умань,
Фастов, сюда.
На соединение с главными силами.
Но,
вчера вдруг
связь с южной группой
прервалась.
Сегодня пытались связаться по радио,
безуспешно.
- Что случилось?
Неизвестно.
Владимир Ильич телеграмму
прислал, беспокоится.
Так может быть по вашим каналам,
Мартин Янович?
- Затрудняюсь что-либо вам
сказать, Василий Васильевич.
Я подумаю.
- Ну, извините.
- Василий Васильевич.
Скажите,
с вашей точки зрения
это возможно?
- У них очень тяжелое положение,
Мартин Янович.
Если они
не соединятся, их разобьют
по частям. Но, если даже и соединятся,
говорят шанса на успех
у них почти нет.
300-400 верст,
товарищ Петлюра,
Махно.
Но у них нет другого выхода.
- Простите.
Благодарю вас.
В штабе Ковалевского, конечно, попытаются
уничтожить эту группу.
И что же может сделать
Кольцов?
- Мартин Янович,
Кольцов это Старик.
- Нужно чтобы Старик,
используя свои сведения, передал
через верных людей южной группе
единственно возможный путь их следования.
Избегая тылов Деникинской
армии Ковалевского.
Конечно, тылы Петлюры это
все-таки не Деникинские тылы.
- Хорошо, Мартин Янович, я
передам Старику такое задание.
Ну, ну не знаем, есть ли у него
человек, которого он сможет послать
на связь с южной группой.
Поэтому, я думаю...
- Пошлите Красильникова.
- Хорошо, я так и сделаю.
- Так, давайте побеседуем с вашим знакомым.
- Честное слово, мне прямо не ловко.
Вы уделяете моей персоне
так много внимания.
А мне вам нечего рассказать.
Видимо, ваши сотрудники
стараются.
- Странно.
А ведь у вас, мне сказали,
было время подумать.
Вы вероятно ждете от меня какого-то
заявления.
Но я даже отдаленно не
предполагаю какого.
Правда, ваши сотрудники
задавали мне вопросы.
Но эти вопросы были так нелепы.
Извините.
Прикажите ввести арестованного.
Вы знаете этого человека?
- Совершенно не знаю, не имею чести.
- А вы знакомы с этим человеком?
- Это Викентий Павлович
Сперанский, я хорошо его знаю.
- Откуда?
- Я уже дал показания. Викентий Павлович Сперанский
был одним из руководителей
Киевского центра.
Некоторые задания я получал
непосредственно от него.
- Какие же задания?
- Боже.
Какая дрянь!
Дрянь!
Прикажите его увести.
- Выйдите.
- Прошу вас.
- Пишите.
Да, да, пишите.
- Еще до
вооруженного наступления
мы предполагали провести
ряд
крупных диверсий.
- Какие подробности?
- По имеющимся у меня данным
чекисты одновременно арестовали
почти всех руководителей
Киевского центра.
Большие потери среди
личного состава Центра.
Впрочем, это уже не имеет значения.
Чекисты ликвидировали все
склады оружия и боеприпасов.
- Так что, вооружать людей практически
нечем.
- Так.
Значит рассчитывать на помощь
Киевского центра не следует?
Так я понимаю?
- Да, ваша превосходительство.
- Как Николай Николаевич?
- Цел и невредим, он то и сообщил
подробности разгрома Киевского
центра.
- Ну, Слава Богу.
В штабе большевиков стали
появляться копии наших оперативных
сводок.
Что позволяет серьезно предположить утечку
сведений.
- Это уже по вашей части,
Николай Евгеньевич.
- Здравствуйте, Татьяна Николаевна.
- Здравствуйте, Павел Андреевич.
- Вы к Николаю Григорьевичу?
-Да.
- А его нет.
Он у Владимира Семеновича
и не скоро освободится.
- Очень жаль.
Но он так нужен.
- Что-нибудь случилось дома?
- О, нет.
Ну что ж.
- Вы не будете его ждать?
- Нет, я приду позже.
Вы не были у нас в пятницу.
Я именно вас
приглашала.
Или вы не хотите бывать у нас?
- Напротив.
Я счастлив,
что это была не простая любезность с вашей
стороны.
- В таком случаи, я еще приглашаю вас.
- Благодарю.
В Харькове сейчас опера.
- Да, но это будет воскресенье.
Я надеюсь увидеть вас раньше.
- Микки?
Так поздно?
Почему вы еще здесь?
Что-нибудь случилось?
Вас никто не ждет.
- Да.
- Сегодня я не тороплюсь.
То-есть, уже не тороплюсь. Я опоздал.
- Это на вас не похоже,
чтоб вы опаздывали куда-нибудь.
Кроме службы.
- Но я в этом не виноват.
- А кто?
- Борис Иванович работает?
- Один?
- Нет, там полковник Щукин.
- Тогда я ухожу.
Не то они и меня заставят, а я думаю
им будет достаточно одной жертвы.
Продолжайте страдать.
До свидания.
- ...Без карт и укрепрайонов
у стен Киева всей армии...
Наличие такой карты заменило
бы нам вооруженное наступление
Киевского центра.
На что теперь, как известно рассчитывать
не приходится.
- Но это слишком рискованная
операция, Вадим Семенович.
- Наверняка доступ к карте
имеет очень узкий круг лиц.
И мы тем самым подвергаем
Николай Николаевича
к смертельному риску.
- Я берег Николай Николаевича
на самый крайний случай.
- Падения Киева может во многом
повлиять на исход всей вашей
военной компании.
- Победу, как известно,
отвергают.
- Хорошо, Владимир Семенович, я попрошу Николай
Николаевича достать карты Киевского района.
Я не гарантирую, что это удастся.
И не гарантирую, что
Николай Николаевич сумеет
остаться на своем месте.
- Николай Николаевич,
штабной работник,
который имеет доступ к
секретным документам.
Это ясно.
Получить карты Киевского укрепрайона,
не много не мало.
В прочем, они могут получить и копии.
- Это трудно, Мартин Янович.
Все таки 47 листов.
- А получить карты легче?
Нужно выяснить кто в эти дни так
или иначе занимался картами.
И кто будет с ними
работать ближайшее время.
И не спускать с карт глаз.
- Хорошо.
Мартин Янович,
в последнем донесении от Старика
нет подтверждения прибытия Красильникова.
Это меня беспокоит.
- Может быть еще не успел?
- Давайте подождем.
- Антон Гаврилович,
когда Василий Васильевич обещался придти?
- В 11 часов.
Правда он вчера допоздна работал.
- Да, но сейчас
10 минут четвертого.
Через 5 минут начинается
совещание, которое он проводит.
Я ничего не понимаю.
Может быть он заболел?
Вот и товарищи уже начинают собираться.
- Разрешите?
- Пожалуйста.
- Здрасьте.
- Здрасьте.
- Мне нужен начальник штаба?
- Товарища Резникова еще нет.
- Это его кабинет?
- Да.
- Можно я подожду пока?
- Пожалуйста.
- Да, действительно, это на него не похоже.
- А может быть стоит к нему сходить?
Вы знаете где он живет?
- Я был у него однажды.
Тут не далеко, минут 35 ходу.
Ну, в крайнем случае, вы можете
начать пока я за ним схожу?
Да, да.
Нет, я не могу
начать. У него
ключ от сейфа.
Простите.
Вы работник одного из штабов?
- Нет.
- Товарищ.
Через 5 минут
совещание,
и вам нельзя будет
находится здесь.
- Я из ЧК.
- Басов.
- Сазонов.
- Очень приятно, правда
вы пришли не вовремя.
Мы потеряли начальника.
- Владимир Петрович, я побежал.
- Да уж, пожалуйста,
Антон Григорьевич, сделайте одолжение.
- Простите если я не ко времени.
- Да, да.
- Но похоже, что-то случилось.
Василий Васильевич, начальника
штаба армии Резникова
нет дома.
- И что же?
- Как что же? Но его нет и в штабе.
Мы вчера сидели допоздна,
он сказал что он сегодня придет
попозже.
Но уже вечер,
а его нет.
А ему надо было сегодня докладывать
на военном совете.
- Так.
- Понимаете, я ходил
к нему.
Дверь
не закрыта,
а его нет.
- А где он живет?
- Так надо пересечь
Собачью балку, потом
пройти по Мозговой...
- Так.
- Ну, нет, я лучше вам покажу, вы без меня не найдете.
- Пойдемте.
- Вот здесь.
- Осмотрите чердак.
И потом опросите соседей.
- Есть.
- В его комнату не заходите.
- Попробуйте, не подойдут ли они к двери?
- Да, сейчас.
Вот.
Вот этот ключ от входной двери.
- Там что,
задвижка?
- Да.
Вы думаете это
убийство?
- Скажите...
- Антон Гаврилович?
- Да.
- Антон Гаврилович,
вы вчера вместе с
Резниковым ушли с работы?
- Я ушел несколько раньше.
Но Василий Васильевич
собирался следом.
- В каком часу?
- Это было что-то
в начале второго.
- А ключ от сейфа
всегда хранился у него?
- Конечно полагается его сдавать...
но Василий Васильевич
несколько рассеянный.
Часто забывал это сделать.
И очень расстраивался по этому поводу.
Нет, что вы!
Нет.
- Карты в сейфе?
- Да, конечно.
- А что,
Василия Васильевича нет?
Ну, совещание я отменил конечно.
- Здесь ничего нет.
- Это невозможно.
Вчера вечером на моих
глазах Василий Васильевич
положил сюда
карты киевского укрепрайона
и последнее донесение с фронтов.
- Я тоже это видел.
- Мартин Янович,
вы меня вызывали?
- Предположим, что карты
киевского укрепрайона
действительно оказались
у врага.
Что можно предпринять
чтобы свести к минимуму
урон от утечки этих сведений?
Передислокация войск,
перестройка оборонительных линий,
что?
- Если говорить прямо,
кардинально ничего
нельзя изменить.
Для перестройки обороны
потребуется очень много земляных работ.
Обстановка на фронте не позволяет нам
воспользоваться участием
в этих работах
красноармейцев.
Мартин Янович,
у меня есть некоторые предложения,
я хотел бы сегодня же высказать
их военсовету,
если вы позволите мне говорить, что,
как вы сказали,
утечка этих
сведений,
иначе говоря
предательство, произошло.
- Резников не предатель.
Он просто хорошо
замаскировавшийся враг.
- Да?
Благодарю вас.
Павел Андреевич,
кажется нашелся сын полковника Львова.
- Что вы говорите, Владимир Семенович?
- Да, мне только что звонил
полковник Аристархов.
Доложил, что к нему с
передовой доставлен
мальчишка, который утверждает,
что он сын Львова.
- Но как он мог попасть на передовую?
- Возьмите мою машину,
поезжайте к Аристархову.
Если мальчишка действительно
сын Львова - немедленно
везите его сюда.
- Слушаюсь.
- Как тебя зовут?
- Юра.
- А как зовут твоего отца?
- Сергей Иванович.
- А почему ты не в Киеве?
Где мать?
- Откуда вы знаете,
что я должен быть в Киеве?
Вы знакомы с моим папой?
Где он?
- Господа,
с Юрой мы ехали в одном поезде.
Это действительно сын полковника Львова.
- Где папа?
- Карты киевского укрепрайона, господин полковник.
- Как Николай Николаевич?
- Жив, цел и невредим.
- Поразительно.
Я не мог даже предположить,
что ему удастся выполнить это задание.
- Между прочим,
Николай Николаевич сообщает,
что в штабе красных, вероятно, были
информированы об этом задании.
- Что значит "вероятно"?
- Ему так показалось.
- Виктор Захарович,
вы помните дело
Ленгорна?
- Что-то связанное с Брусиловским прорывом?
- Да.
Чтобы выявить шпиона,
мы с генералом Брусиловым
перед наступлением
заготовили несколько
разных донесений
и направили их в царскую ставку
с несколькими фельдъегерями.
Донесение, которое доставил
флигель-адъютант царицы Ленгорн
стало известно германскому командованию.
Вот список людей,
имеющих доступ
к секретным документам.
Подчеркнутые фамилии
могут подозреваться особо.
Хотя не исключено, что
таким лицом
может оказаться именно человек вне
всяких подозрений.
Попробуйте продумать систему проверки,
используя наш совместный с
генералом Брусиловым опыт.
- Я это сделаю, Николай Григорьевич.
- Виктор Захарович,
и не прибегайте больше к грубым
экспериментам.
Если человек работает против
нас - это его настораживает.
Если же он искренне предан, в случае скандала
вам пришлось бы просить об отставке.
- Слушаюсь, господин полковник.
- Отдайте это зашифровать
и отправить.
- Слушаюсь.
- Да, вот еще что, Павел Андреевич.
По проводу сообщите Шкуро,
что он произведен в генерал-лейтенанты.
Ну там поздравьте его от меня.
- Шкуро?
- Да, да.
- Но командующий армией тоже в этом чине.
- Меня в генерал-лейтенанты
произвел государь-император.
Ну,
а ты что стоишь, Юра? Садись.
- Спасибо.
- В штаб Шкуро.
- Срочно зашифровать и отправить.
- О, капитан.
Здравствуйте!
Видел вас вчера с очень интересной девицей.
Успеваете, капитан.
- Стараюсь.
- Хочу вас угостить.
Настоящая гавана.
- Благодарю вас.
- Не много знал я людей
такой
отваги,
чести,
верности долгу и присяге,
как твой отец.
Надеюсь ты тоже хочешь быть военным?
- Ну не знаю.
Да нет, пожалуй.
- Кем же?
- Путешественником.
- Разрешите?
- Да.
- Владимир Семенович,
сегодня вечером я могу быть свободен?
Заезжая труппа оперу дает.
- Юрий, как ты смотришь на оперу?
- Я...
- А что, пожалуй.
Павел Андреевич,
предупредите градоначальника,
чтоб сегодня не занимал
мою ложу.
- Владимир Семенович,
у меня еще одна просьба к вам.
Если Юра согласен,
он может жить у меня.
- Да, я согласен.
- Благодарю вас, Павел Андреевич.
- Как мы и условились,
господин полковник,
все шесть офицеров,
указанных вами в этом списке,
с донесением ознакомлены.
Для каждого свой адрес.
- Что за текст вы там изобрели?
- "Динамит доставлен по такому-то адресу,
взрывы назначены
на 27-е,
после операции немедленно уходите".
- Очень плохо.
- Видите ли, господин полковник,
получив такой текст.
ЧК не будет ждать.
Не станет устраивать засады.
Поскольку речь идет о
диверсии, человек, указанный
в донесении должен быть
арестован немедленно.
- Возможно.
- И нам остается только определить,
по какому из шести
адресов произведен арест.
Для этого я направляю
в Киев Мирона Осадчего.
- Этого "ангеловца"?
Вы ему доверяете?
- У ювелира действительно была засада.
Николай Николаевич это подтверждает.
Кроме того я ничем не рискую, Осадчий не
посвящен ни в какие детали этой операции.
При этом ему не очень
выгодно оказаться в руках ЧК.
Старые грехи.
- Ну что ж,
пробуйте.
- Базаковская
25.
Поляков П.В.
- Запомнили?
- Да.
- Ну что из Киева?
- Ничего.
- Странно, почему они молчат...
- Не знаю.
- Это сообщение надо передать
срочно.
Думаю идет подготовка к взятию Киева.
Не исключено, что эта крупная
диверсия направлена на деморализацию
киевского гарнизона.
- Если переслать по Эстафете сообщение,
опоздает.
Тут надо что-то придумать.
- Что?
- Эх, Павел Андреевич, дорогой,
поверьте мне,
я не имею никакого желания быть
расстрелянным.
Даже вместе с вами.
- Надо доверять.
- Хороший мальчик.
- Да?
- Жаль, что отец
так и не увидел его.
А с этими монетами вы продешевили. За
них можно было взять гораздо больше.
- Не думаю, господин капитан. Покупатель на
такие вещи в наше время большая редкость.
До свиданья!
- До свиданья!
- Что случилось?
- Да там...
Нет.
- Этот пленный,
он что знаком тебе?
- Нет, я не знаю.
Он похож на садовника.
У нас в имении был садовник и...
- А, бывает.
- Спасибо.
Павел Андреевич, садитесь сюда пожалуйста.
- Благодарю вас.
- Папа, тебе удобно?
- Да, да.
- А почему нет Веры Дмитриевны?
- Ей нездоровится немного.
- Ну,
поклон ей от меня.
- Господин градоначальник.
- Начинайте.
Разве не видишь, его
превосходительство уже в зале?
- Господин градоначальник, еще две минуты.
- Начинайте!
- Слушаюсь.
- Почему вы не бываете у нас?
Почему вы не бываете у нас?
- Я не смею.
- Но я вас приглашаю.
- Благодарю вас.
- Приходите в эту пятницу.
Я буду ждать вас.
- Пригласите к телефону
адъютанта командующего.
- Господин капитан, вас просят подойти к телефону.
- Простите.
- Павел Андреевич?
Из ставки главнокомандующего
прибыл нарочный.
Срочный пакет лично его превосходительству.
Хорошо.
Адъютант командующего сейчас
придет.
- Капитан Кольцов.
- Для поручений при Ставке поручик Петров.
- Здравствуйте, поручик, прошу вас.
- Весьма срочно.
От Антона Ивановича Деникина.
Вскрыть только лично командующему.
Капитан, я прошу вас доложить немедленно.
- Конечно, поручик.
Кстати, где вы намерены отдыхать?
- Благодарю, я сейчас же возвращаюсь.
- Честь имею.
- Счастливого пути.
- Павел Андреевич!
- Я здесь.
Микки, хотите глинтвейна?
- Почитаю коньяк.
Но за неимением гербовой
пишут и на простой.
- Садитесь.
- Нет, нет.
Мало ли кому взбредет в голову позвонить.
Ну вот.
Да?
А.
Добрый вечер.
Да, да.
Да.
- "Совершенно секретно.
Командующему добровольческой
армией его превосходительству
генерал-лейтенанту Ковалевскому.
Ставлю вас в известность, что
окруженные в районе Одессы и Николаева
южная группа войск
красных под командованием
Якира,
намерена вырваться
из окружения прорывом на Умань-
-Фастов-Киев.
В составе южной группы 45-я,
47-я
и 58-я большевицкие
дивизии.
Предлагаю вам незамедлительно
принять меры для того, чтобы
остановить и уничтожить противника.
Для этой цели хороши все
средства, в том числе
и временный союз
с Петлюрой".
- Может быть.
Ну если только...
...князь Асланов...
Да, да.
- Владимир Семенович,
у меня к вам просьба.
- Да, какая?
- Освободить одного пленного красноармейца.
Его вели сегодня по улице и я
увидел.
- Откуда у тебя такая блажь?
И почему его надо освободить?
- Он когда-то был садовником.
У нас в имении был сад
и он...
- Ну и что?
- И запомни,
тебе сыну потомственного дворянина не
пристало просить за какого-то садовника.
- Но он был добрым.
- Ну? Что там?
- Срочный пакет из Ставки, Владимир Семенович.
Владимир Семенович, может быть с вами
поедет Николай Григорьевич и Таня,
а мы с Юрой пойдем пешком.
- Да, да, конечно.
Танечка, Николай Григорьевич, прошу вас.
Пожалуйста.
- Спасибо.
- До свиданья!
- До свиданья!
- Давай, давай сюда.
Ближе, вот. Фамилия?
- Чижиков Егор.
- Сын Ивана.
- Чего стали? Проходите все сюда.
Ну.
- Сын Ивана.
Рождение?
- 89-й.
- 1889.
- Звание?
- Красноармеец.
- Красноармеец... Рядовой!
Проходи.
Фамилия?
- Батюшки, старый знакомый.
- Опять?
- Опять.
- Ваше благородие.
Так ведь я же говорил, что я невезучий.
- 78-й.
- Звание?
- Рядовой.
- Следующий.
- Фамилия?
- Артемьев.
- Имя?
- Михаил Игнатьевич.
- Рождение?
- 91-й.
- 1891.
- Так ты что, так вот
в безрукавке и ходишь?
- Да, ваше благородие.
- И это всё, чем вас снабжают?
Не шибко.
- А я до наших-то так и не добрался.
- А эти?
Как ты с ними оказался?
Зарегистрировали?
- Так точно.
- Отправляйте.
- Куда их?
- Во второй.
- Да я не успел фронт перейти,
как вместе с ними опять в плен попал.
- А этот?
- Емельянов?
- Да.
- Убили его.
А вам никак повышение?
- Повышение, повышение.
- И рука видать ничего.
- Двигается, рана-то на вылет.
- Ну это я помню.
- Ничто не задето.
Ну что же,
значит опять вместе будем,
только теперь
в разных кабинетах.
- Это точно.
Ваша взяла,
ваше благородие.
- С какого года?
- 78-го.
- Как звать по отцу?
- Петрович.
- Сиротин Николай Петрович.
78-го года.
Рядовой.
- Ведь это надо...
столько верст пехом пропереть,
чтобы в тюрьму к знакомому попасть.
- А кто
знакомый-то?
- Начальник тюрьмы.
- Да ну?
- Ага.
Мы вместе бежали от батьки Ангела.
Три недели тому назад.
Он меня как родного встретил.
- Да будет брехать-то.
Что я, не видал что ли?
- Ага.
А ведь я ему тогда
перевязку делал.
- Может, поблажку
даст какую.
Может расстреляет первого.
По-родственному.
- А мне что же,
отпуск дадут?
- Я говорю,
если...
- Если бы...
Хотя, по секрету тебе скажу,
он меня как рядового записал.
А ведь знает, что я
командир.
Так что даже если на тот свет пойду,
и то по-знакомству.
А чего надо сказать?
- Привет передашь.
Одному человеку.
- И всё?
- Когда подохну тут,
найдешь чего рассказать.
- От кого?
Как тебя зовут?
- Потом
скажу.
- Господин капитан, господин
градоначальник просит вас прибыть к нему
к 19-ти часам на Никольскую 14.
По весьма важному делу.
- Хорошо.
На Никольскую 14?
- Так точно, господин капитан.
- Здравствуйте,
господин градоначальник.
- Здравствуйте,
господин капитан.
- Таня...
Мы не одни?
- Нет.
Дайте мне
спички.
Это я привезла от бабушки
сегодня.
У нас имение под Харьковом.
А вы не осуждаете меня?
- Я преклоняюсь перед вами.
- Если бы мне еще месяц назад
сказали, что я отважусь
на подобный поступок,
я расценила бы это как оскорбление.
- Я счастлив,
что именно у вас
возникло такое
внимание ко мне.
- А!
- Это тоже от бабушки?
- Представьте, да.
И когда я ей рассказала о вас,
она вдруг раскрылась
с такой стороны,
о которой я даже не подозревала.
Откройте, пожалуйста.
Это из ее запасов.
- Я дала такой веский повод
к осуждению,
что мне теперь ничего не страшно.
Даже мой отец.
Это
водка.
Пусть ваша
холостяцкая жизнь
будет скрашиваться иногда
такими вечерами.
- Вы удивительное создание.
- Странно.
Но я почему-то так доверяю вам.
А в тот первый раз
вы не случайно зашли
в наш дом?
- Не случайно.
Конечно.
- Хочу говорить глупости.
- Я благодарю Бога, что
имею возможность
их выслушать все.
- Мы выпьем.
И ничего страшного.
- Действительно.
- Хотя гадость конечно.
- Таня.
Вы сказали, боитесь отца.
Почему?
- От него ничего нельзя скрыть.
Он всё видит насквозь.
Так что становится жутко.
И потом, эта его подозрительность.
Он во всем видит предательство.
Говорит, что в штабе
кто-то предатель.
Ах как бы мне хотелось,
чтобы там всё закончилось.
Эта злоба, жестокость,
выстрелы,
убийства.
У меня предчувствие
скорой смерти.
Или что должно случится что-то
ужасное.
Мне всё время снятся какие-то
бородатые странники,
которые стучат ко мне в окно по ночам.
Это к близкой беде.
Не хочу говорить об этом.
Не представляю, что произойдет,
если вы только улыбнетесь
надо мной.
- Вот сейчас вы мне как раз
и дали повод.
- Хочу заниматься музыкой,
ходить в театр.
Мне сказали, здесь
художественный.
- Совсем небольшая труппа
во главе с Качаловым.
- Все-равно.
Я приглашаю вас
на первое же их
выступление.
- Спасибо.
- Никого ко мне не пускать.
- Слушаюсь.
- Дальнейший путь группы Якира
предугадать не трудно.
Они пойдут вот сюда к Киеву.
Или к Житомиру.
На соединение с 12-й
армией.
- Но это же равно самоубийству.
- Не совсем так, полковник.
- Да, известный похвал...
- Пьян был как обычно...
- Путь их, в основном, будет
пролегать по районам
занятым войсками Петлюры.
Якир учел, что мы находимся в состоянии
войны с Петлюрой.
Имея что-то около 8 тысяч
штыков да полторы тысячи
сабель
он рассчитывает спокойно пройти
по тылам Петлюры.
Но он не учел только одного.
Что ради уничтожения его группы
мы можем пойти
на временный союз
с Петлюрой.
А мы на него пойдем.
- Сделать это надо,
во-первых, секретно, во-вторых,
деликатно.
Впрочем,
это во-вторых...
- Вы понимаете о чем?
- Да.
- Не позднее завтрашнего дня,
который передал бы пакет.
Ну или в крайнем случае сумел бы убедить
Петлюру на эту
совместную операцию с нами.
- Такой человек есть.
- Да?
- Это капитан Осипов.
- Хорошо.
Распорядитесь приготовиться.
Его доставят на станцию Лучи,
а оттуда до Бердичева.
- Не беспокойтесь, ваше превосходительство.
- Павел Андреевич!
- Что случилось?
- В гостиной Владимира Семеновича кто-то
прячется.
- Что?
- Я вошел - он за портьерой.
- Кто?
- Не знаю.
- Пойдем посмотрим.
- Павел Андреевич...
- Мальчик утверждает, что в гостиной генерала
кто-то прячется.
- Кто там может прятаться?
- Это ветер.
Сквозняк вернее.
Шерлок Холмс.
Советую вам, молодой человек,
почитать "Вий".
Гоголя, если не читали.
Тогда везде будут мерещиться
черти,
гробы...
- Павел Андреевич, отправляйтесь на станцию
и лично проследите, чтобы
к завтрашнему вечеру
приготовили специальный паровоз с вагоном.
- С вашим салон-вагоном?
- Нет, это не для меня.
А, Юра.
Может быть мы попросим Николая
Григорьевича разобраться
с твоим садовником?
- Нет, нет.
Спасибо, Владимир Семенович.
Но я уже и думать о нем забыл.
Наверное это был не наш садовник.
Мне просто показалось...
- Здравствуйте, я сын полковника Львова.
Мне нужно видеть штабс-капитана Дудицкого.
- Хорошо.
Как фамилия садовника?
Я велю доставить его сюда.
- Господин Дудицкий,
откуда я могу знать фамилию садовника?
- Убейте меня, я своего тоже не помню.
А как же мы его найдем?
- Может быть я схожу посмотрю.
- Юрий,
а почему вы не обратились
к командованию?
- Я обращался.
Даже дважды.
Он обещал помочь,
всё некогда, всё занят.
Вот и сегодня обещал.
- Вызывали, ваше благородие?
- Пойдете вот
с юнкером,
покажете последнюю партию.
- Слушаюсь!
Построить или так посмотришь, барин?
- Так посмотрим.
Это что, тюрьма?
- Это бывший мыловаренный завод.
- Его здесь нет.
- А другие здесь уже давненько.
Не может он среди них пребывать.
А может его
отфильтровали в бараки?
Оттуда его конечно не выпустят.
Но посмотреть посмотрим.
- Дядя Семен, здравствуйте!
Вот я вас и нашел.
Вы меня не помните, дядя Семен?
Вы у нас в имении служили
садовником.
У папы моего.
Сергея Ивановича.
- Погоди, погоди.
С этими, что здесь говорить не положено.
Доложим начальству,
тогда видно будет.
Фамилия твоя как?
- Уберите пацана.
Я его в первый раз вижу.
- Это как в первый раз видишь?
- А вот так.
Обознался он.
Сапожник я,
а не садовник.
- Кого вы здесь ищите, Львов?
- Вели пленных.
Мне показалось,
я увидел...
- Историю с вашим садовником я уже слышал.
- Нашли его?
- Нет.
- Ваше благородие,
молодой барин вроде бы и признавал
одного.
Из второго барака.
Но тот отказывается.
- Кто это?
- Фамилию он не
сообщает.
Такой,
ну как бы...
Раненый.
Ваше благородие.
- Странно.
Вы, Львов, признали в нем
своего бывшего садовника, а он
отказался?
Так?
- Может быть я ошибся?
- Львов, вы хотели его освободить.
Почему?
Вы его знаете?
Вы с ним встречались.
Скажите где?
Когда?
При каких обстоятельствах.
- Я уже говорил.
Я думал, что это наш садовник.
Теперь я знаю, что ошибся.
- А ну приведите-ка сюда этого садовника.
- Слушаю, ваше благородие.
- Входи!
- Выйди.
- Слушаюсь.
- Так вот.
Мальчик нам всё рассказал.
Тебе, голубчик, придется сознаться
к кому и зачем ты шел через линию фронта.
- Я не знаю, что вам сказал мальчик,
но я не думаю, что он
с испугу стал
врать.
Скорее всего врете вы.
- Ну как, вспомнил?
- Ай, ай, ай.
Ваше благородие...
Зачем же?
При маленьком парнишке-то, ваше благородие?
- Еще не
вспомнил?
- Ну...
Ваше благородие...
Барин.
При парнишке-то...
Ты бы увел его, слышишь, ваше благородие?
- Выйди.
- Что же ты делаешь, ваше благородие?
Парень, я прошу тебя.
Не смотри ты.
Что ты делаешь, ваше благородие?
Слышишь?
Парень, я прошу тебя.
Не смотри, парень, уйди ты.
- Убийца.
Убийца.
- Куда?
Где ты был?
Что с тобой?
Юра, ты откуда?
- Неужто вы все такие?
Только с виду лощеные.
- Юра, что ты говоришь?
- Павел Андреевич,
вы моего отца
хорошо знали?
- Да.
Юра, я понимаю, что ты хочешь спросить.
Ты можешь гордится. Да-да, это не слова.
Ты можешь гордится своим отцом.
- Спасибо.
- У вас есть верные люди,
которые бы завтра вечером смогли пустить
под откос поезд?
- Это невозможно.
Нет, ну это невозможно.
Надо передать эти сведения в Киев.
И там решат что делать.
- Ничего не надо передавать.
И вообще нельзя больше
пользоваться Эстафетой.
Кстати, передайте человеку, который
с вами непосредственно связан,
чтобы он поменял адрес.
- Думаю, на Эстафете провокатор.
- Как?
Откуда это известно?
- Кто там у вас?
- Папины посетители.
Покупатели...
- Я сегодня видел одного человека.
Он из Киева,
шел к нам.
Видел я его в тюрьме,
теперь понятно почему Киев молчит?
- Боже мой.
У папы есть один знакомый железнодорожник.
Но я не знаю...
 

4 серия

 АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
Четвертая серия
- Это невозможно.
- Но это нужно.
Он завтра в 9 уезжает.
Послезавтра будет у Петлюры.
И
тогда всё!
Совместными усилиями они разгромят южную группу.
- Я понимаю.
Южная группа... Колька!
Ну-ка сядь.
Не высоко?
- Нет.
- Для вас она может
и южная группа,
а у меня там
в 45-й дивизии...
Только ничего из этого не выйдет
под откос пустить.
Надо что другое придумать.
Придумаем.
- Это они.
- Павел.
Дай бог вам счастья.
- С Богом!
- Можно?
- Можно.
- Значит 5-е окно.
5-е,
5-е с правой стороны.
- Видно что-то померещилось машинисту.
- Вам постелить, ваше благородие?
- Нет, не нужно.
- Ну что там?
Коля, не погас еще? Скоро станция.
- Всё, дядя Митя, погас.
- Все-равно спроси, кто.
- Павел.
- Господи, да что ж такое?
- Всё хорошо.
- Боже мой.
Папа, где у нас йод?
Сейчас я принесу воды.
Вас надо перевязать.
Ведь это же всё!
Вам нельзя больше появляться в штабе.
Этот
Щукин он всё поймет.
- Вам нужно уходить!
- Так, за что будем пить?
Господа, у?
- Я предлагаю
вообще последний тост.
Выпьем за отмену русских традиций
произносить тосты, речи,
по всякому поводу
и без всякого повода.
Мы в России привыкли много болтать.
На дела у нас не хватает времени
и сил.
Мы исходим словами.
И в результате
мы имеем
то что имеем.
Я буду пить
молча.
- Мне тоже одиноко.
И напрасно.
Напрасно.
- Извозчик!
- Пойдем пешком...
- Очень нравится...
- Надо ценить женскую красоту...
- Сволочь!
- Господа!
Здесь рядом напали на офицера.
- Прекратить!
- Павел Андреевич, что случилось?
- Ничего особенного, ротмистр.
Просто какие-то негодяи
были невежливы с дамой.
- Разрешите?
- Да.
А что, Николай Григорьевич,
синяки и ссадины тоже иногда украшают мужчину.
- Об этом подвиге капитана я уже наслышан.
Не перевелись еще в России гусары.
- И болтуны тоже, господин полковник.
Я имею ввиду
ротмистра Волина.
- Напрасно вы так.
Он рассказывал мне об этом
с тайной завистью.
- Что там у вас, Павел Андреевич?
- Телеграмма от А.И. Деникина.
К нам выезжают представители английской и французской
военных миссий -
полковник Брик и генерал Жура.
- Знаю уже.
Поторопить нас хотят.
Ну что же, Павел Андреевич,
предупредите градоначальника,
пусть позаботится
о церемонии встречи.
- Будет исполнено, ваше превосходительство.
- Да и
город не мешало бы привести в порядок.
"Желательно отметить прибытие
миссии более решительными действиями
на фронтах.
Желаю успехов.
Деникин".
Там ждут ответа?
- Так точно.
- Передайте,
постараюсь.
Сочините любезное обещание,
желайте ему
здравствовать...
- Будет исполнено, ваше превосходительство.
- Именно!
Наступать не тогда, когда наступление
подготовлено и созрело, а к
обеденному столу!
Даже если мы ухлопаем несколько тысяч солдат!
Политика...
- Политика.
- Да и оружие нам нужно получить.
- Вот мы всё время жертвуем стратегией для политики!
- Вы передали карты киевского укрепрайона в штаб?
- В тот же день, Владимир Семенович.
- Что-то они их там долго изучают.
Где пакет? Узнали что-нибудь?
- Пока ничего.
Солдаты охраны показали, что
в вагон никто не входил.
Шума борьбы они тоже не слышали.
- Что с пакетом? Где он, нашли его?
- Пакет исчез.
Как всегда.
- Не кажется ли вам, полковник,
что в убийство Осипова замешана нечистая сила?
Капитан Осипов поехал с секретной
миссией, о которой никто знать не мог!
И не доехал!
- Секретная миссия Осипова
была секретной для многих.
Только не для врага.
- Вы хотите сказать, что...
- Что у нас в штабе работает враг?
У меня есть все основания
предполагать это.
- Ну тогда у меня есть все основания
принять вашу отставку, полковник.
- Я готов подать рапорт об отставке.
- Поймите меня, Николай Григорьевич,
мы с вами уже достаточно работаем
и я бы не хотел на вашем месте видеть
кого-то другого, но посмотрите, что происходит!
Несколько дней назад
киевский центр и вот уже опять!..
- Может быть это еще поправимо?
- Поздно, время упущено!
Южная группа красных вышла к Фастову!
- Ксюшенька...
Слышишь?
- "Сообщаю текст
случайно увиденного мною
секретного письма
Щукину.
Надеюсь оно заинтересует
вас: "Динамит
доставлен по адресу...
Киев,
Базаковская
25, Полякову Петру
Владимировичу.
Взрывы назначены на
27-е.
После операции
немедленно уходите.
Жду дальнейших распоряжений
Старик."
- Войдите.
Ну что, узнали?
- Поляков Петр Владимирович
действительно живет
по Базаковской 20.
- А кто он?
- Известный в Киеве врач-невропатолог.
У него большая практика, живет богато,
квартира из 6 комнат.
Как врача его не уплотнили.
Соседи показывают,
практикует и сейчас.
Лечит тех, кто может хорошо заплатить.
Прикажете арестовать?
Какое сегодня число?
- Шестое.
- Арестуйте.
Только бесшумно.
- Есть.
- Извините, господин полковник.
- Господин капитан,
потрудитесь зайти ко мне, если вы свободны сейчас.
- Да, господин полковник.
- Господин капитан,
вы стали слишком
часто появляться
в известных местах в обществе
моей дочери.
Подобные действия с вашей стороны
без определенных обязательств
могут легко
скомпрометировать мою дочь.
Я не требую ответа тотчас.
Однако потребность в подобном замечании
очевидна.
- Благодарю вас.
- Меня срочно вызывают, Микки,
побудьте вместо меня.
- Да, конечно.
Опять к градоначальнику?
- Да.
- Не понимаю, какие у вас могут быть с ним общие интересы?
- Очень милый человек, Микки,
этот градоначальник.
- Сказать откровенно, я думаю иначе.
- Верьте мне на слово.
- Оксана!
Открой.
Оксана.
Открой, это я, Мирон.
Оксана, открой. Оксана!
Оксана!
- Да. Так, так!
Ни в коем случае!
Ай, какой ты молодец.
Не выпускай его из виду.
Так. Вот и смотри!
Пока ничего.
Да, да.
- А
Гриценки на каком этаже живут?
- Вам какого Гриценка?
- Что же их два?
- Два, отец и сын, только сына нет сейчас.
- Где же он?
- Уехал, уже больше года как уехал.
- Ага.
А мне Василия Семено...
- Он вас не примет.
- Что же он, дома?
- Дома, но он вас не примет, он вообще
не практикует.
Так что вам придется найти
другого юриста.
- Ну. А
жалко!
- А какое у вас дело,
гражданское или уголовное?
- Чего?
А, гражданское.
- Тогда я вам могу посоветовать обратиться
к Гончаренко. Он живет недалеко отсюда,
я вам могу показать.
- Не надо.
Нет, благодарим.
- Дай прикурить, товарищ.
А руки то что,
с перепою трясутся что ли?
- С похмелья.
- С похмелья-то оно бывает.
- Сидорин?
Сидорин, входите.
- Явился по вашему
приказанию.
- Садитесь, Сидорин.
Давно работаете на железнодорожном складе?
- Так точно.
Представлен я,
значит,
к складу уже седьмой год.
И при царе батюшке,
и при красных,
и при ваших.
Власти меняются,
а
без сторожей ни одна не обходится.
Люди
воры,
известное дело.
- Сто пятый бис при вас отправлялся?
- При мне, ваше благородие.
- Ну и что вы видели?
- Да ничего такого.
Сел в вагон офицер,
охрана,
и поехали они.
- А кто сел на паровоз?
- Окромя трех паровозников никто не садился.
- Значит вы хорошо видели,
что на паровоз сели
три человека?
- Вот как вас вижу.
- Вы знаете этих троих?
- Только машиниста Кособродова
Дмитрия Степановича.
- А как выглядели остальные?
- Обыкновенно, ваше благородие.
Ну молодой парень
и человек такой...
- Какой?
- Неловкий...
- Неловкий, а почему?
- Да не то что неловкий, а...
когда он на паровоз садился,
споткнулся как-то.
- А как он выглядел?
Лицо, фигура,
самое приметное вспомните.
- Нет, ничего больше не запомнил.
Да и темновато было.
- Ну ладно.
И на том спасибо.
Идите.
- Желаю здравствовать.
- Да-да!
- Разрешите?
- Владимир Семенович просил передать вам это лично.
- Благодарю.
Господин капитан, одну минуту.
- Я слушаю вас, Николай Григорьевич.
- То, что вы вели себя достойно,
защищая даму
от оскорблений,
в этом я нисколько не сомневаюсь.
Но как мне удалось выяснить
это не просто дама,
это ваша дама.
Более того,
она дочь какого-то лавочника,
с которой вас видели раньше.
Я прошу вас больше никогда и ничем
не напоминать о себе моей дочери.
- Николай Григорьевич, но это жестоко.
Я действительно как-то раз заходил в тот дом,
хозяин археолог - это верно, он продает старинные
монеты,
и видел там его дочь.
Даже как-то по-моему встречался с ней на
улице.
Но что же это доказывает?
- Я вас больше не задерживаю.
- Я думаю, это жестоко
не только по отношению ко мне.
- Несколько дней назад
я получил от Старика сообщение
о том, что в Киеве
готовится взрыв какого-то объекта.
В донесении
был указан адрес
где следует искать диверсантов.
Базаковская 25,
доктор Поляков.
Мы его арестовали.
Но никаких улик
изобличающих его
не нашли.
А вчера
в городе появился
их связной.
Интересовался
пятью адресами.
Вот этими.
- В том числе и Базаковская 25?
- В том то и дело.
Интересно.
- А ведь согласно донесению
Поляков должен был уйти сразу после взрыва.
- А где сейчас этот связной?
- На Куреневке.
- Нужно посмотреть, что он будет делать дальше.
Задержать его нужно только в том случае,
если он попытается улизнуть из Киева.
- Я Сазонову так и приказал.
- Что там говорите, Жилянская?
- Может быть они
проверяют свои старые явки?
Или кого-нибудь ищут.
- При чем здесь тогда Базаковская 25?
- Да вот и я тоже не понимаю.
- А этот связной,
что он из себя представляет?
- Впервые Сазонов познакомился с ним при аресте
ювелира Федотова.
Ну сам-то я не видел этого
связного.
Но по описанию личность совершенно ничтожная.
- Доверить столько секретов
такому человеку? Тут что-то не то!
Пожалуйста, дайте характеристику этих
адресов. Вы там были?
- Был Сазонов.
На Александровской
связной интересовался Петрищевым.
Это бывший управляющий банком.
На Бассейной расспрашивал
об известном киевском кондитере Герцоге.
Ну это уже старик,
сейчас не поднимается с постели.
И на
Выжилянской,
там живет знаменитый адвокат Гриценко.
Сейчас он совершенно отказался от практики.
Ну о Базаковской
вы уже знаете.
- Так, Александровская,
а пятый адрес?
- На Прорезной. Крутился около восьмого номера,
но там кто-то его
случайно спугнул.
- Кажется, я вам скажу
к кому этот связной
шел на Прорезную.
К господину Тихомирову - владельцу скаковых
конюшен при городском
ипподроме.
- Почему?
- На Александровской
телефон был только у Петрищева.
На Бассейной только у Герцога.
- Так.
- А на Прорезной у господина Тихомирова.
- Ну и что, не понимаю.
- Начальником контрразведки у Ковалевского
полковник Щукин,
известная личность, я его хорошо знаю.
Дело Ленгорна.
Это его работа.
И боюсь, что в данном случае
Старик попался в его капкан.
- Вы имеете ввиду его донесение?
- Да.
- Они подсунули ему адрес из телефонного справочника.
Если Старик не тот, за кого он себя выдает,
значит этот якобы диверсант
будет арестован.
- Что мы и сделали.
Да, ну а при чем здесь другие адреса?
- Щукин может подозревать не одного Старика.
И тогда каждому, кого он подозревает,
подсунет по донесению.
Меняя лишь адреса.
Остается только выяснить
по какому адресу произведен арест.
Да, но если это так,
Щукин повторяется.
- Похоже, что вы правы.
Но об аресте на Базаковской
связной завтра будет знать.
Может быть
взять связного?
- Ни в коем случае!
А вот Полякова
освободить немедленно.
- Есть.
- И извиниться перед ним!
- А не скажете,
где здесь квартира Тихомирова?
- А ты по какому делу или родственник?
- Родственник.
- Его же в ЧеКу забрали.
Ты уж лучше не ходи к ним.
- Дмитрий Степанович,
кто должен был везти
в тот вечер паровоз?
- Бригада Колпакова.
- И что же она эта бригада на поехала?
- Да они загуляли малость.
У ихнего кочегара дочка замуж
выходила.
Ну и попросили, чтоб я поехал.
- Где сейчас эта бригада?
- На дороге, должно быть,
работает.
- А дочка кочегара
за кого вышла?
- А я толком не знаю. Но не из деповских.
- Ну это мы выясним.
- Конечно, если надо то
можно спросить.
- А что дальше было?
- Дальше?
А что было дальше? Сели да поехали.
- Втроем?
- Нет, мы поехали без помощника.
- А что так?
- Заболел помощник.
- Значит паровоз вы вели
вдвоем?
- Вдвоем.
- Не путаете?
- Нет.
- Какого пассажира вы везли на паровозе?
- Никакого пассажира на паровозе не было.
- Садитесь.
- Нет,
лицом к стене.
Давайте.
- Проходи.
Как зовут?
Меня-то Коля.
Николай.
- Так вот скажи нам, Коля,
сколько вас было на паровозе
сто пятого бис?
- Я да Дмитрий Степанович.
Дмитрий Степанович вел паровоз,
а я за кочегара и за помощника.
- Как?
- Помощник заболел.
Да мне это не в первой.
- Коля.
А был еще третий,
третий кто был на паровозе?
- Третий?
- Да.
Третий.
- Третий...
Так это напросился один железнодорожник.
Подвезите, говорит, до следующей
станции, ну мы его и взяли.
Жена, говорит, больная, возьмите меня Христа ради.
Сегодня воскресенье.
На бисе мы это ехали в четверг, это было во вторник.
Во вторник мы этого пассажира везли.
- Кособродов!
Идите сюда.
Поглядите.
И ты, Коля, тоже погляди.
Семья большая?
- Что?
- Семья большая, спрашиваю.
- А при чем тут семья?
- Она вас может больше не увидеть.
Кособродов,
когда мы начнем вас допрашивать
по-настоящему,
вы скажете всё.
Но отсюда уже не выйдете.
Мы не освобождаем
калек.
Сами понимаете.
Надо соблюдать
внешнее приличие.
- Конвой.
- Подумайте об этом.
Хорошо?
Уведите их.
- А, Юра!
Чем ты сейчас занят?
- Так, просто.
- К сожалению, не могу тебе уделять много времени,
целыми днями занят.
Но вечерами иногда я
в твоем распоряжении.
Тебе надо учиться.
Я прикажу, чтобы тебе достали учебники.
Ты знаешь французский?
- Да.
- Так поучил бы меня в таком случае.
- А вы не знаете?
- Я с 14-го года в окопах,
так что порядком всё подзабыл.
Но если ты мне поможешь,
я вспомню.
Куда же я его положил?
- Что вы ищете?
- Планшет.
- Вот он.
- Спасибо.
- Павел Андреевич,
а вы научите меня стрелять?
- Хорошо.
Только мне не очень хотелось,
чтобы это когда-нибудь пригодилось.
- Павел Андреевич,
а почему взрослые лгут?
- О, Юра...
Ну иногда, чтобы сделать добро.
- Как это?
- Ты можешь не отвечать на мой вопрос,
но тот человек, которого
ты видел в тюрьме,
разве был вашим садовником?
Вот это и называется
сделать ложью добро.
Долго целишься.
И рука напряжена.
Долго целишься.
Устаешь.
- Может мушка сбита?
- Может быть.
- Браво, капитан!
А вы, стало быть, прекрасно владеете
не только пулеметом?
- До некоторых пор я был полевым офицером,
ротмистр.
А там иногда от умения владеть оружием
зависела жизнь.
- Хотите пари?
- Пожалуйста.
- На что?
Коньяк?
- Согласен.
- Вот здорово!
- Прекрасно.
Покажите оружие, ротмистр.
- Господин полковник...
- Вы арестованы, Волин!
Или как вас там?
- Не понимаю, господин полковник.
Объясните мне.
- Уж вам то прекрасно известно
в каком месте объясняются
на подобные темы.
Взять его!
- Чушь какая-то.
- Господин полковник,
что же он сделал?
- Продолжайте, господин капитан.
- Юра,
мы сегодня больше с тобой
стрелять не будем.
Хорошо?
- Да.
- Ваше превосходительство,
депеша от генерала Бредова.
- Господа,
рад сообщить вам,
что час назад
Киев,
мать городов русских,
взят доблестными войсками нашей армии.
Ура, господа!
- Ура!
- Уважаемые генерал,
король
великой Британии
и
мое правительство
поздравляет
вас
со званием
лорда
и награждает
орденами
святых
Майкла
Михаила
енд Джорджа.
Отныне ваш вензель
будет навечно
красоваться
в церковь Святого
Михаила
Лондон.
- Господа,
я пью за тот день,
когда...
- Кто это?
- Лев Семенович Лебушинский.
Один из богатейших людей в России.
- Господа, от имени русских патриотов
промышленников
я объявляю,
что полк, который первым придет в Москву,
получит приз миллион рублей.
- Браво!
- Подождите пока здесь.
- Поручик...
Вы явно перестарались.
Вы можете говорить?
- О чем?
- Я прикажу вас разжаловать.
Я думаю, что мы найдем тему
с вашей помощью.
- Господин полковник,
нечестная
игра.
- Что вы называете
игрой честной?
Меня интересуют те люди, которые работали
с вами.
- Как
перед Богом,
я не понимаю.
- Ваши дела, Волин, мне хорошо известны,
хоть я и не знаю вашей настоящей фамилии.
- Можете называть
меня Волин.
Это моя фамилия.
- Значит кличка?
- Задавака.
- Да?
- Да.
- Детская кличка.
- Теперь я уже не похож.
Господин полковник,
прикажите ему
выйти.
- Выйдите!
- Николай Григорьевич,
умоляю вас,
прикажите ему
не пытать меня.
Он сделает меня калекой,
я не смогу быть
вам полезен, когда станет
очевидной эта
клевета.
- Это не клевета.
- А что это?
- Господин Тихомиров по вашей милости
сидит теперь в ЧК.
- Кто это?
- Вообще говоря, совершенно посторонний
человек.
- Мы не понимаем
друг друга.
Всё, что вы говорите, это
для меня какой-то кошмарный
бред!
- Поразительно.
Я знаю, вы
весь тот вечер кутили в ресторане.
- Какой вечер?
- Когда был убит Осипов.
Кто же это сделал?
- Кошмарный сон.
- Ваше мужество, Волин,
вызывает во мне уважение.
- Мне
жаль вас,
господин полковник.
- Вот как!
- Вы
жестоко
расправляетесь
с преданными людьми.
С кем же вы
останетесь?
- Поразительно.
Вы сами себе
подписываете смертный
приговор.
Павел Андреевич!
- Распорядитесь, чтобы мой салон-вагон и паровоз
были наготове.
Наши гости хотят побывать на передовой.
- Слушаюсь.
Хотя...
- Что такое?
- Может быть лучше гостей провести на
автомобиле?
- Нет.
Поездом.
- Владимир Семенович,
получена сводка
транспортного ведомства, они жалуются
на нехватку паровозов.
Не успевают доставлять на фронт
боеприпасы.
Между тем паровозы не
ремонтированы, а
иные исправные простаивают в депо.
- Почему?
- Тюрьма забита
железнодорожниками. За малейшую провинность
вместо того, чтобы наказать и заставить
работать, их сажают в тюрьму.
- Безобразие.
Напомните мне об этом после совещания.
И все-таки, поездом.
- Слушаюсь.
- Соедините меня с градоначальником.
Хорошо.
Да.
Полковник Щетинин?
Что?
Как нет? А где он?
Почему не знаете?
- Вы, господин генерал,
вероятно знаете сумму вашего долга
Франции, Англии
и США.
- Примерно.
- Я вам назову точные цифры.
К началу вашей революции
долг России
союзникам исчислялся
суммой в
33 миллиона рублей.
А сейчас
он достиг
60 миллиардов.
Господин генерал,
этот долг продолжает расти.
В связи с этим нам хотелось бы
поставить некоторые вопросы.
Но сначала желательно знать
ваше мнение на этот счет.
Можно продолжить этот разговор
после победы.
Однако 60 миллиардов!..
Я не сомневаюсь в том, что вы хотите
ее получить.
Однако говорить о возврате суммы
это все-равно, что требовать от фабрики
прибыли,
когда для этой фабрики
еще только заложили фундамент.
Извините меня, господин полковник,
что я отвечаю вам по-французски.
Мой плохой английский только затруднит нашу беседу.
- О, вы прекрасно говорите по-английски.
- Хотя, пожалуйста, как вам будет удобно.
Вы правы, господин генерал,
что разговор о немедленном
возврате преждевременен.
Однако есть другие формы
деловых отношений, при которых вы могли бы
учесть нашу
заинтересованность.
Имеется ввиду открытие
нашими промышленниками
своих представительств в Киеве,
Харькове,
Полтаве...
Извините меня, генерал,
но мы не должны сажать
эти представительства на бочку с порохом.
Я не хочу сказать, что наше военное положение
шаткое,
однако успехи должно закреплять
следующими успехами.
Мне были обещаны танки.
В Красной армии не только
не умеют бороться с танками,
но даже редко кто их видел.
Внезапное их появление
на главном участке
может посеять панику в рядах.
И решить исход битвы за Москву.
Через несколько дней
в новороссийский порт прибывает
транспорт с танками
и инструкторами.
По личному распоряжению военного министра
Черчилля всё это предназначено вам.
- Что вы здесь делаете, Микки?
- Я...
Что это?
- Откуда это?
- Вот.
- И давно вы здесь стоите?
- Я нет, я случайно...
Что вы слышали?
- Отвечать!
- В Новороссийский порт прибывает транспорт
с танками для нас.
- Еще?
- Это основное оружие в битве за Москву.
- Когда прибывает транспорт?
- Просто через несколько дней.
- А зачем вам надо было это знать?
Кому вы хотели передать эти сведения?
- Павел Андреевич...
Господин капитан.
Я совершенно случайно...
Я прошу вас не выдавайте меня.
Мое любопытство...
Я прошу вас, я никому...
Я честен!
- Сколько раз вы пользовались этим?
- Я...
Клянусь,
вы должны мне верить,
я вам сейчас докажу.
- Оставьте!
Вы должны сегодня же заделать
эту дыру.
Но так, чтоб никто об этом не узнал.
Ни одна живая душа.
Ясно?
Я не смогу промолчать.
- Да, конечно.
Спаси вас Бог.
Вы благородный человек.
- Здравия желаю, капитан.
- Здравствуйте, господин
градоначальник, рад вас видеть.
- Командующий меня спрашивал, не знаете?
- Не знаю.
- Меня не было, звонили из штаба,
а прохвост дежурный не узнал кто.
- Может быть и командующий, но
у него сейчас
совещание с союзниками.
Так что сами понимаете...
- Понимаю.
Не до меня.
Зачем я ему понадобился...
Никак не додумаюсь.
- Господин полковник, я кажется
начинаю догадываться.
Командующий ругался из-за
транспорта.
Паровозы не отремонтированы,
вагоны задерживаются.
Провезет машинист или кто-нибудь из
его бригады мешок муки,
а железнодорожное начальство сажает его в тюрьму.
Саботажники только этого и ждут.
Даже для поездки на фронт союзников
трудно найти паровозную бригаду.
Владимир Семенович
очень ругался.
- Ай, прохвосты!
Вот что делают!
Ну я им покажу ...мать.
Премного благодарен, капитан,
что предупредили.
Не смею больше беспокоить.
- Ваше благородие!
Господин градоначальник прибыли.
- Ваше высокоблагородие, господин градоначальник!
- Покажите, кто у вас здесь сидит.
- Слушаюсь.
- Кто у тебя тут?
- Всякие, ваше высокоблагородие.
- Открывай!
Разберемся.
Встать!
Железнодорожники есть?
За что сидишь?
- Медное кольцо
за золотое продал.
- Дурак ты, братец.
- Так точно, ваше благородие,
дурак!
- Ты чего здесь?
- Сами не знаем.
Деповские мы.
Рабочий, значит, из паровозного депо.
Кто-то там какие-то листовки
подбросил,
шут его знает,
а у кого при обыске нашли
тех и забрали.
- Сукины сыны!
Ты кто?
- Паровозный кочегар, ваше сиятельство.
- За что?
- На паровозе
пассажира провезли.
- Нет, что только делается, а?
- Паровозы не ремонтированы,
ездить не них некому,
а эти здесь даром казенный хлеб жрут.
Бока отлеживают.
За что?
- Я, ваше
высокоблагородие,
на свадьбе у дружка был,
ну известное дело,
выпили
лишнего.
А в таком разе
на паровоз не садись.
Я нашел...
- Фельдфебель,
посмотрите в книге,
что у нас в следующем бараке.
- Слушаюсь, ваше благородие.
- А ты за что?
- Так у моей дочки была свадьба.
Я и должен с Иваном Тимофеевичем,
ну с ним, то есть, ехать.
Я при нем кочегаром.
- За что сидишь?
- Мешок угля домой принес.
Дома у меня мать.
- Двадцать розг и выгнать!
Немедля выгнать всех железнодорожников!
Пусть работают!
Фамилия твоя как?
- Недогреев.
- Вот этому Недогрееву
20 розог,
остальных в шею!
В шею!
- Кто?
Кто дал вам право
освобождать арестованных?
- Тюрьма в моем подчинении.
И я приказал выгнать только
железнодорожников, посаженных
за мелкие проступки.
На станции уже некому стало работать,
срываются военные перевозки.
- Вы ответите за вашу глупость!
Если это не нечто большее.
- Мне 65 лет,
господин полковник.
45 из них
я прослужил верным слугой его императорскому величеству.
И никто...
вы слышите?
...никто не посмел меня оскорбить!
И наконец,
я выполнял волю командующего.
- Вы хотите сказать, что арестованных
приказал освободить командующий?
- Да.
То есть не совсем так.
Мне позвонили из штаба и сказали,
что командующий гневается.
Сказали, что не хватает рабочих на железной дороге...
- Кто сказал?!
- Павел Андреевич.
Адъютант командующего.
Он сказал, что...
- Идите...
пока.
Войдите.
- Господин полковник,
я только что из тюрьмы.
Ротмистр Волин
покончил с собой.
- Я сомневаюсь,
подпоручик,
была ли у вас мать?
- Союзники отбыли?
- Так точно, господин полковник.
Владимир Семенович в кабинете.
- Корпус генерал-лейтенанта Мамонтова
громит сейчас большевицкие тылы.
Вот здесь,
северовосточнее Воронежа.
Но его уже берут в кольцо, теснят.
Мамонтову сейчас самое время прорываться обратно.
Этот блестящий рейд должен и закончиться блестяще.
Скажите, Николай Николаевич, можно показать участок фронта
наиболее удобный для прорыва?
- Я пошлю связного.
- Хорошо.
- Что-нибудь случилось?
- Владимир Семенович,
скажите, вы отдавали распоряжение
об освобождении
из тюрьмы железнодорожников?
- Видите ли, Николай Григорьевич,
как вам известно
планируется генеральное наступление,
естественно предвидится большая
переброска войск,
военных грузов.
А транспортное ведомство уже сейчас жалуется на нехватку
паровозных бригад.
Не паровозов, заметьте,
а бригад.
И мое,
если хотите, недовольство
по этому поводу стало известно
полковнику
Щетинину.
Он только что был у меня.
Ну и...
Сами понимаете.
- Из тюрьмы сумели выйти
несколько серьезных наших врагов.
В том числе паровозная бригада
сто пятого бис.
Те самые железнодорожники, не без помощи
которых был убит
капитан Осипов.
Я принял меры.
Но пока всё безрезультатно.
Их нет.
Они скрылись, ваше превосходительство.
 

5 серия

 АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
Пятая серия
- Юра!
Здравствуйте!
- Здравствуйте.
- Юра, вас кажется,
так зовут.
- Да, я вас слушаю, мадемуазель.
- Вы можете выполнить одну просьбу?
- С удовольствием, мадемуазель.
- Передайте вот это письмо вашему другу.
Павлу Андреевичу Кольцову.
Ведь он ваш друг, не так ли?
- Совершенно верно, я мигом.
- А вы не очень спешите.
Надо отдать ему письмо
без свидетелей.
- Ну да, конечно.
Я понимаю.
- Вы очень хороший человек, Юра.
Благодарю вас.
До свидания.
- До свидания.
- Здравствуйте.
- Хорошо, завтра в 10 утра.
Да-да.
Прошу вас.
До свидания.
- Ставский
с Копытрамишенок.
- Слушаю вас.
- Здравствуйте.
Господин...
- Ставский.
- Что привело вас в штаб?
- Видите ли, я хотел
просить аудиенцию в
превосходительства, чтобы договорится
о поставке крупной
партии мяса.
- Его превосходительство не принимает
по этому вопросу.
Советую вам обратится к начальнику
снабжения армии, генералу Дилову.
- Извините за излишнее любопытство,
его не Семен Алексеевичем
зовут?
- Семен Алексеевичем.
- Да, я знаю
Семен Алексеевича.
- Простите,
но генерала Дилова зовут Михаил
Федорович.
- Значит ошибка, извините.
- Хотя,
Федор... Семен Алексеевич
погиб кажется недавно.
Извините, желаю здравствовать.
- Здравствуйте.
- Добрый день.
- Я получил срочное сообщение.
Из центра
и поэтому пришел
к вам.
Вас благодарят за работу
и требуют, чтоб вы немедленно уходили.
Вас проверяют слишком явно.
- Откуда об этом может знать Центр?
- Ну это нам неизвестно.
- Хорошо, я воспользуюсь этим.
Позже.
Передайте в Центр, через несколько дней
в Новороссийск
прибывает транспорт с танками.
Возможно готовится генеральное наступление.
А что Красильников,
действительно погиб?
- Да, его расстреляли.
- Откуда вы узнали об этом?
- Из тюрьмы под видом
бездорожника освободился
один человек.
Утверждает, что он командир
Красной армии, вот он мне и рассказал
о
Красильникове.
- Где он?
- У нас.
- Сейчас?
- Да.
- Может быть...
- Не похоже.
Передал еще слова
Красильникова:
"Он споткнулся
на середине."
Как?
"Он споткнулся
на середине..."
- Может быть он говорил
о провокаторе, а не Эстафете.
- Да-да, возможно.
- Вы отказались от нее?
- Еще тогда, в ту же ночь.
- А где Кособродов?
- Он прячется в наших друзей.
Домой-то нельзя.
И вообще, в Харькове оставаться
опасно.
- Им надо уехать в Новороссийск.
Я должен поговорить с
Кособродовым.
- Хорошо.
- Покажите мне вашего гостя,
Иван Платонович.
- Пожалуйста.
- Этому человеку можно доверять.
- Мне тоже так кажется.
- Нет, я его просто знаю.
Это Сиротин.
- Завтра я уезжаю.
В деревню, к бабушке.
Отец меня отсылает совсем.
Я придумала,
я сойду на первой остановке.
Сюда буду посылать им письма через бабушку.
А ты будешь приезжать ко мне хотя бы раз в
3 дня.
- Это невозможно.
- Раз в неделю.
- Нет.
- Месяц.
- Не возможно.
- Почему? Ну почему?
- Твой отец запретил
мне встречаться с тобой.
- И ты решил выполнить волю моего отца?
- Я не могу ослушаться его.
- Ты не можешь ослушаться
его?
Ты мне ничего не говоришь.
- Боже мой, Таня.
Я уже давно с тобой потерял
голову, и ты это знаешь.
Но я не могу теперь сказать то, что
должен сказать.
То, что должен и хочу предложить.
Подождем немного.
- У тебя какие-то обязательства перед
этой женщиной?
- Таня,
если это может твой отец,
то ты, пожалуйста, не оскорбляй подозрениями
наших с тобой...
нашей...
- Я уезжаю завтра,
на рассвете.
У нас еще немного времени.
Что же мы стоим здесь?
Господин капитан...
- Господин градоначальник...
- Ты почему не спишь?
- Так.
- Спи.
- Павел Андреевич.
- Да.
- Вы - шпион?
- Как ты думаешь, Юра,
Владимир Семенович хороший человек?
- Да, очень!
- Мне он тоже нравится.
И я совсем
не против него.
А
против того, что он хочет сделать.
- А что он хочет сделать?
- Подожди, подожди.
- Ты говорил,
у вас
в имении был садовник.
- Да.
- Ты помнишь как жил этот садовник?
Как жил-то, а?
Садовник
тоже человек.
Он хочет жить по-человечески.
Что, разве его требования
не справедливы?
- Справедливо.
Так вот я хочу помочь
ему, а не Владимиру Семеновичу.
- Да?
- Да.
- Вместе со всеми
этот садовник спалил наш дом.
Вы хотите ему помочь?
Помогите, помогите ему!
- Ты его прости, Юра.
- Простить?
- Да, прости, потому что
сделал это по глупости!
От злобы на вас.
- Но мы ему ничего плохого не сделали.
- Подожди.
Если бы это было всё так просто,
Юра.
- Хорошо.
Он будет равным со мной.
Чей же тогда будет садовник?
- А ничей.
Ничей.
Он будет
просто садовник.
- Но я тоже хочу иметь свой сад.
- Пожалуйста.
Имей.
Но только тебе придется ухаживать за ним самому.
- Я садовником быть не хочу.
- Видишь?
Садовником ты быть не хочешь,
а сад иметь ты хочешь.
Тогда рано или поздно
кто-то опять захочет
спалить твой дом.
- Да?
- Да.
- Я подумаю.
- Подумай.
Юра,
ты уже взрослый человек.
Я тебя очень люблю.
Остерегайся делать
необдуманные поступки,
за которые придется тебе потом
расплачиваться
всю жизнь.
Давай спать.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
- Павел Андреевич.
А дядя Семен правда погиб?
- Какой дядя Семен?
- Семен Алексеевич.
- Да.
Его расстреляли.
- Павел Андреевич.
Я передавал вам записку.
- Да, да.
- Вы Татьяну Николаевну любите?
- Да.
Очень.
- И что же будет?
- Не знаю, Юра.
Не знаю...
- Заходите.
- Слушаюсь.
- Я вам очень благодарен,
Иван Платонович.
- Всегда рад тому служить.
- Я вам очень признателен.
Заходите, пожалуйста.
Наташенька, проводи.
- Где Кособродов?
- Сегодня взяли, Сиротин вместе с ним.
Кособродов говорит, что
на Нижнеабаканской
удобней всего.
- Хорошо, об этом потом, я очень тороплюсь.
Мирон Осадчий,
связной Щукина.
Сиротин знает его по банде Ангела.
Прямо от Щукина он поехал на вокзал.
- Угощайтесь.
- Премного благодарен.
- Вы вроде бы здешний.
- А что?
- Да вот хочу найти какого-нибудь состоятельного человека.
Воздержался от дороги, так что надо бы
продать золотишко.
- Какое золотишко?
Золотишко-то какое?
- Да мелочь там,
часики,
колечки, еще кое чего.
- Покажи.
- Это не по-вашему карману.
- Вы покажите, а уж потом поговорим.
- Пожалуйста, только
не здесь конечно.
- А мы успеем на поезд?
- Конечно, еще час времени.
- Не шевелись!
Мирон Осадчий.
- Мне лицо твое знакомо.
- И мне твое тоже.
- Кто ты такой?
- Чтобы тебе понятно было,
я из ЧК.
- Понятно.
- Вот видишь!
- А меня-то знаешь?
- А чего же?
Ты был у Ангела.
А теперь связной у Щукина.
- Ну отпусти ты меня.
Отпусти, слышишь, я тебя
Христом Богом прошу.
Я тебе всё расскажу, что не попросишь сделаю, только
этого не надо.
Слышишь, а?
- Куда же ты ехал?
- Развяжи ты меня.
- А зачем?
Говорить мы и так можем.
- Ну ты мне не веришь что ли?
- А я не верю.
Так куда же ты ехал?
Видишь билет у тебя.
- К вам.
В Новозыбково письмо вез.
- Кому?
- Пискареву до востребования.
- А где же письмо?
- Вот здесь вот, пошарь за пазухой.
- Чего?
- Щекотки боюсь.
- Дураки люди.
У него перед носом наган пляшет,
а он щекотки боится.
Что ты должен был сделать с ним?
- Опустить в ящик.
Только опустить и всё.
- Ладно.
- Ну теперь поверил?
Ну отпусти меня.
Ну я тебя Христом прошу.
Богом прошу, отпусти,
друг!
Вот отпущу тебя
и буду первый я дурак, ты же зверье.
- Да не то ты говоришь.
Друг,
отпусти.
Ну хочешь я тебе адрес дам?
Ежели я продам,
вы ее расстреляете.
- Жена?
- Нет.
- Может посторонняя или приблудная какая-нибудь?
- Твоя сила, а то б я тебя за эти слова
голову бы оторвал.
- А.
Вот видишь ты какой.
- Подожди.
Браток, подожди.
Может у меня просьба есть
одна последняя.
- Давай.
Просьбу выполню,
а чего же.
- Ежели когда будешь
в Киеве,
зайди на Куреневку.
Я тебе всё одно
адрес
к этой женщине
дам.
Скажи ей,
пущай она
простит меня,
она знает за что.
Не могу я.
- Видать ты и ее обидел,
коли прощения просишь.
- Совет
рабоче-крестьянской
обороны постановил
наградить славные
сорок пятую
и пятьдесят
восьмую
дивизии
за героический переход
на соединение
с частями
12-й армии
почетными
знаменами
революции.
Председатель
совета
рабоче-крестьянской
обороны
Ульянов-
Ленин.
- Расшифровали?
- Да.
- Давайте.
- Вы ко мне, Мартин Янович?
- Да.
Что там?
- Вот, посмотрите.
- "Николай Николаевич,
срочно укажите участок
фронта наиболее приемлемый
для прорыва конницы генерала Мамонтова."
Спасибо им за науку -
Резников не предатель.
Ну что же, бросайте письмо в ящик.
- Василисына, пожалуйста.
- Пожалуйста.
- Кочеткову есть что-нибудь?
Пишут Кочеткову.
- Гбинскому есть?
- Нет.
- Посмотри, браток. Пискарева.
- Максим Васильевич?
- Так точно.
- Есть.
Пожалуйста.
- Максим Васильевич Пискарев?
Бродячий сапожник.
- Проверили?
- Сам убедился.
Сапожник он настоящий,
работает как циркач.
- Давно он в Новозыбково?
- Недавно.
- Год назад, неделю, месяц?
Недавно.
- Виноват.
В Новозыбково он приехал за четыре дня
до перемещения сюда
штаба армии.
Проверил по записи в ночлежке.
До этого работал в Киеве.
На Сенном базаре.
Тоже проверил.
- Он с кем-нибудь встречался здесь?
- Вроде нет.
Нет, товарищ Фролов.
Следим за каждым его шагом.
Обувку, которую он починяет проверяем.
Правда некоторые обижаются.
Ведь эта обувка-то!..
...ну потом ничего.
У меня сапожное дело тоже хорошо поставлено.
Работает как зверь.
Двое моих едва за ним
одним поспевать.
- В письме срочный запрос.
- Место он переменил, товарищ Фролов.
То сидел возле самых ворот,
а теперь переместился к ларям,
где овощами торгуют.
Ну может это он просто так.
А может,
знак подает,
чтоб с ним на связь выходили
- Чем платить будешь?
- Крашенками.
- Семь штук.
- Христа на тебя нет.
- Верно бабка, нет Христа.
Распяли Христа.
- А с тобой играть.
- Ну остановись.
- Чего ты бьешь?
- Три, четыре...
- Ну хватит, больно...
- Держи, бабка,
до смерти не износишь.
- Спасибо.
- Ну, ходи.
А!
- Ты куда?
- Я тебя достану.
- На, догони!
- За тобой десять.
- Ага, сейчас...
- Здравствуйте!
- Здравствуй!
- Набойки набьешь?
- Приходи завтра в это же время - заберешь.
- Больно долго что-то.
Не серчал бы постоялец, сапоги-то небось ему надобно.
- Скажешь постояльцу
хорошие сапоги - требуют хорошей работы.
- Ладно.
- А ну-ка, позови хозяйку.
- Заходите.
- Покажите где постоялец ваш проживает.
- Строгий он.
Рассерчает чтоб в его комнату
входили.
- Ничего, может не рассерчает.
Может не успеет.
- Там его комната.
- Алеша,
позови двух понятых.
- Антон Гаврилович,
я же вас просил.
- Извините меня, но Владимир Петрович
еще не закончил работу, которую вы ему поручили.
Просил меня узнать,
не может ли он прийти через час.
Он как раз заканчивает.
- Нет-нет, очень срочно.
Сколько сделал, пусть
захватит с собой.
- Хорошо, я сейчас передам.
- Петр Сергеевич,
если бы вы мне дали еще
полчаса...
- Вы садитесь.
- Я принес
вам законченную работу.
- Говоря откровенно,
я вас вызвал по другому поводу.
- Что-нибудь случилось?
Я вас слушаю.
- Да вот, именно случилось.
Мы получили
некоторые данные
относительно
таинственного исчезновения Резникова.
И они
заставляют меня задать
несколько вопросов.
- Мне?
- Да, вам.
- Пожалуйста.
Хотя, что же я могу
добавить...
Скорее вы знаете об этом больше, чем я.
- Да.
Больше, чем вы думаете.
- О чем беседа?
- Да вот,
пытаемся выяснить обстоятельства
гибели Резникова.
- И как?
- Обстановка более чем странная.
Так что,
Резников погиб?
- Вы чудовище, Басков.
- Товарищ Лацис!
Я попросил бы вас выбирать выражения!
- Я еще и извиняюсь.
- Да.
- Это ваши сапоги?
- Возможно.
- Ваши или нет?
- Возможно.
- Я не понимаю.
Вы что же не узнаете свои сапоги?
- Да, мои.
И что же?
- Этот мастер-артист у нас?
- У нас, Мартин Янович.
- Ить, у нас!
Этот сапожник
положил под стельку сапога вам письмо.
Может быть вы потрудитесь
прочесть нам что там написано?
- Сапожник?
Какое письмо?
Я попросил свою хозяйку отнести сапоги в починку.
Только и всего!
А если какой-то сапожник
положил какое-то письмо или
что там у вас?..
...не в те сапоги.
Не по адресу.
Я тут причем?
Вы говорите, что ошиблись, как теперь утверждаете,
с Резниковым.
А пройдет время и выяснится, что вы ошибаетесь
со мной?
Такое не может случится?
- Я предупреждал,
может.
Мы произвели у вас обыск
и ничего не нашли.
Но вот Алеша
еще совсем молодой, но подает большие надежды.
Так вот Алеша
нашел у вас странный листок,
но ему цены нет этому листочку.
И с его помощью
мы через пять минут
прочли это письмо.
Говорите, говорите, Басов!
Придумывайте что-нибудь.
Чем длиннее пауза, тем больше она против вас.
Так.
Николай Николаевич потерял дар речи.
Алеша, приведите сюда этого
сапожника-академика.
- Кто идет?
- Свои, капитан Мезинцев.
Ну как тут?
- Всё в порядке, господин капитан.
Еще одну ночь и разгрузку закончим.
- А когда отправляемся, господин капитан?
- 17-го в десять утра.
- Вы его ровнее опускайте, ваше благородие,
а то эта громила мне всю платформу раздавит.
- Сделаем.
Страшна?
- Жуть.
Не дай Бог такая ночью приснится, а тут наяву...
- Ты чего же платформу-то протянул? Сдай назад.
- Слушаюсь.
- 17-го
в 10 утра.
- А завтра 15-е.
Тебя там не хватятся?
- Нет, у меня сменщик.
Ну, я однако, пойду.
- А куда дядя Егор с Колькой пошли?
- На карьер.
- Так что же, там
валяется динамит на карьере-то?
Зря ты Кольку с ним послал,
мне надо было идти.
- Ты уж не обижай старика.
Я Егора считай
годов 15 знаю.
Сходи завтра, рыбку полови.
- Так что же они и завтра не придут?
- Ты же сам говоришь, динамит на карьере не валяется.
- Да.
- Может и не придут.
- А тишина тут какая,
вроде и войны нигде нет.
И вроде уж убивать кончили.
- А ты
вниз спустись.
- Да.
Ишь чего приготовили.
И всё для нашего брата.
- Здравствуйте!
- Добрый день.
- У Владимир Семеновича никого нет?
- Владимир Семенович у себя.
- Благодарю вас.
- Извините, мадемуазель.
Владимир Семенович ждет вас, мадемуазель.
- А я слышал, что Татьяна Николаевна
живет теперь в деревне.
- Пожалуйста, доложите командующему.
- Извините, господин полковник,
Владимир Семенович сейчас
занят.
- Мы только что условились в три.
- Это произошло неожиданно.
- Кто у него?
- Дама, видимо по личному делу.
Как только он освободится, я вам сообщу.
- Хорошо.
- До свиданья!
- До свиданья!
- Павел Андреевич,
я попрошу вас зайти ко мне.
- Слушаюсь, господин генерал.
- Прошу садиться.
Павел Андреевич,
простите меня, что я
посвящен в ваши интимные обстоятельства
и осмеливаюсь говорить об этом.
Но теперь я
тайный и поверенный в делах Таньки
и выступаю
от ее имени в роли просителя.
- Я слушаю вас, Владимир Семенович.
- А почему бы вам и в самом деле не уехать с Таней
за границу,
Павел Андреевич?
- Не понимаю вас.
- Наши дела идут,
взяли Киев.
Так что
это будет успоительная поездка.
А когда я увижу, что вы оба можете
быть прощены Николаем Григорьевичем,
я дам вам знать
и вы вернетесь.
- Владимир Семенович,
не сочтите меня неблагодарным,
за то, что
я не смогу воспользоваться вашей
добротой.
- Не понимаю, что вас
удерживает?
- Этот отъезд
навсегда поставил бы меня
в унизительное положение
перед людьми.
Даже недостойными.
Это было бы расценено как дезертирство.
- А если я пошлю вас за границу
в длительную
служебную командировку?
А?
Что вы на это скажете?
- Остается еще моя совесть.
И честь солдата,
которыми я не могу поступиться.
- Хорошо.
Я скажу Тане, что она может гордиться вами.
- Благодарю вас,
Владимир Семенович.
- По сухому его из города не пронести.
Патрули, заставы...
Сейчас отсыпайтесь,
а ночью вас мой племянник
морем отвезет.
Вам куда надо-то?
- К Нижнебаканской.
- Место хорошее.
Только там дорога
вглубь от моря идет.
Придется потом пешком идти.
- А успеем, дядя Егор?
- Ежели двое на весла сядете,
успеете.
Вот я и говорю - спать надо.
- Тяжело, дядя Егор,
днем спать.
Днем только господа спят.
Да я и то, когда в тюрьме был.
- Пойдемте.
Я вам усыпляющего дам.
- Догадливый дядя Егор.
Ну ничего, только по стопочке.
Не больше.
- Дяде Егору поклон.
- Ну пока, счастья вам!
- Спасибо тебе, Леня.
И дяде Егору спасибо, привет ему передай.
- О, а весла-то тебе не жалко?
- Не, дядя Егор не велел их жалеть.
- Ну пока!
- Ваше превосходительство, получено сообщение.
В десять часов утра
точно по графику литерный вышел из Новороссийска.
- Хорошо.
Павел Андреевич, лично проследите
за продвижением этого эшелона.
И время от времени докладывайте мне.
- Слушаюсь, Владимир Семенович!
- Никого.
Всё в порядке.
Можно закладывать.
- Господин капитан.
Литерный проследовал станцию Гайдук.
- Спасибо.
Микки, у вас есть какие-нибудь карты?
- Какие нужны, Павел Андреевич?
- Северокавказской и Донецкой железной дороги.
- Сейчас схожу к картографам.
- Что слышно?
- Всё идет по графику, литерный проследовал тоннельную.
- Сейчас бы этого,
дяди Егора
снотворного, -
пошло бы как согревающее.
- Казаки.
- Ложись.
Тихо.
- Должно поступить сообщение
с Нижнебаканской.
- Сходите в аппаратную, Микки.
- Сейчас.
Сообщение с Нижнебаканской еще не поступало,
Павел Андреевич.
- Что слышно о литерном?
- Никаких сообщений пока не поступало, господин капитан.
- Павел Андреевич,
позвольте я еще раз узнаю?
- Да, да.
Ну что?
- Всё, увы, по-прежнему.
- Что же могло случиться?
Прикажите начальнику связи немедленно
связаться со станциями перегона.
Пусть там узнают в чем дело.
- Слушаюсь, Владимир Семенович.
- Владимир Семенович,
на перегоне тоннельная-нижнебаканская была
произведена попытка взорвать
литерный. Личности покушавшихся пока не установлены.
- Что с поездом?
- Всё в порядке.
Проследовал Нижнебаканскую,
движется на Екатеринодар.
- Павел Андреевич, отдайте зашифровать
и отправить вот эту депешу
генералу Кутепову,
его корпус продвигается к Орлу.
Орел, конечно,
но...
Как с литерным?
- Проследовал Батайск,
Владимир Семенович.
- Отлично.
Значит завтра уже будет у нас.
Прошу.
Что, Павел Андреевич?
Устали?
Потерпите немного.
Скоро отдохнем.
С Божьей помощью.
- Литерный проследовал графиком Матвеев курган.
Господин капитан,
литерный проследовал графиком Матвеев курган.
- А, это ты?
Говоришь, проследовал Матвеев курган?
- Так точно, проследовал.
- Доложу.
- "Дорогие
Наташа и Иван
Платонович,
операция провалилась.
Поэтому я должен
что-то предпринять.
В штаб больше не вернусь.
Советую вам сегодня же
уйти.
Позаботьтесь о Юре.
Павел."
Юра!
Юра.
Пожалуйста, оденься.
Отнеси это письмо на
Сумскую 24, квартира
5.
- Сейчас? Так поздно?
Сейчас.
- Постарайся, чтобы оно не попало в чужие руки.
- Хорошо.
- Милый, милый, Юра.
Я благодарю тебя,
мне очень жаль...
- Что вы такое говорите?
Чего жаль?
- Мне очень жаль,
что у нас было так мало времени.
Вот и теперь я тоже тороплюсь.
Ну ладно,
иди.
- Вы скоро придете?
- Не знаю, Юра.
Люди, к которым ты придешь,
верные друзья.
Постарайся понять их.
Однако,
пожалуйста, иди.
Простите меня!
- Я не мог поступить иначе.
Я люблю вас.
- Стой!
Кто идет?
Стой! Кто идет?
- Офицер.
- Пароль говори!
Стрелять буду.
- Болван.
Веди меня к караульному начальнику.
- Кто такой?
- Фельдфебель, не тыкать!
- Я офицер,
проведите меня к начальству.
- Разберемся, за мной!
- Ваше высокоблагородие,
человека задержали на путях.
Говорят, офицер.
- Давай его сюда.
- Слушаюсь!
Веди задержанного.
- Как он оказался на территории станции?
- Не могу знать, ваше высокоблагородие.
- Документы какие-нибудь имеются?
- Конечно, капитан.
Прошу вас.
Жарковато у вас.
- Господа, знакомьтесь,
личный адъютант его превосходительства
генерала Ковалевского
капитан Кольцов.
- Пошел... тихо...
- Вот здесь, господин капитан,
мы выставили три поста.
- А здесь что?
- Тоже, пост.
Охраняется выходная стрелка.
- Хорошо.
- Три поста, потому что
к станции примыкают
пустыри и такая мера предосторожности
далеко не лишняя.
Часовые находятся на расстоянии
прямой видимости.
- А здесь что?
- Здесь стоит эшелон с лесом.
Направляется в район Ростова.
- Не задерживайте его, господа.
Не задерживайте, благодарю вас.
Под Ростовом
места степные, леса мало.
А он необходим для строительства
фортификационных сооружений.
- Выпустим тот час же как пройдет литерный.
- Ну что же, господа.
Из ваших сообщений мне ясно,
что охрана станции
перегона
налажена отлично.
Об этом будет доложено командующему.
- Благодарю вас.
Вы разрешите?
- Да, да.
- Да, я слушаю?
Так?
Так?
Я вас понял.
Господин капитан,
через 10 минут
литерный поступает на наш перегон.
- Занимайтесь своими делами, господа.
Я с вашего разрешения
пройдусь по территории станции.
- Разрешите проводить?
- Нет-нет, не надо, занимайтесь своими делами,
капитан.
Мало ли что, могут позвонить из штаба.
А я пройду вот
с караульным начальником.
Кстати, проверим посты.
Честь имею, господа!
- Этот что ли в Ростов идет?
- Так точно, ваше благородие.
Задержан до прохождения литерного.
- Стой, кто идет?
- Казань.
- Саратов, проходи!
- Ну, какой твой объект?
- Говори их благородию.
- Мой объект - вот эта стрелка.
- Так.
- А там дальше есть охрана?
- Никак нет.
Больше стрелок нет.
Вот эта ведет к главному пути.
- Безобразие.
Черт знает что!
Ставят часового у стрелки,
а весь главный путь никем не охраняется.
Да вас за это под суд мало отдать!
Литерный уже вышел на перегон.
- Ваше благородие, я тут ни при чем.
Ваше благородие, мне
приказали.
- Приказали...
Приказали...
Весь главный путь надо охранять!
Отправить этого к семафору.
- Слушаюсь, ваше благородие!
Ты что стоишь как истукан?
Прости господи, слышал, что сказали?
Бегом марш к семафору!
Да гляди там у меня!
Покорнейше благодарим.
- Видел, где стоят вагоны с лошадьми?
- Так точно?
Видел.
- Я здесь останусь,
иди туда и прикажи дневальным,
чтоб позакрывали двери всех вагонов
пока не пройдет литерный.
И чтоб никто никуда.
Понял?
- Так точно, понял.
- Потом вернешься к семафору,
проверишь часового - как у него.
- Слушаюсь, ваше благородие!
- Трогайте.
- Без разрешения начальника станции
не имею права.
- Даю полминуты.
И гарантирую жизнь.
Трогайте.
- Руки!
Руки прочь!
Застрелю!
Трогайте.
- Стой!
Стой!
- Что там?
- Ваше благородие...
- Выводи лошадей!
- Остановите литерный, перегон занят!
Что?! Поздно?
- Поднимайте до отказа давление,
потом будете прыгать.
- Давай.
- Прыгайте!
- Боже мой!
Что?
Что с тобой?
Боже.
- Таня...
- Боже.
- Градоначальник не должен
плакать.
- Барышня, их превосходительство командующий
и с ними ваш батюшка,
сюда идут.
Барішня, пройдите, пожалуйста!..
- Я люблю тебя.
- Ваше превосходительство, дежурный...
- Открыть.
- Слушаюсь.
- Николай Григорьевич,
пожалуйста, оставьте нас одних.
- На допросе вы не сказали,
но может быть скажете мне,
где Юрий?
Вы ведь понимаете, что
меня тревожит его судьба.
- Можете не беспокоиться, Владимир Семенович.
Он в надежных руках.
- Это всё, что вы мне можете сказать?
- Юра - настоящий человек, Владимир Семенович
- Он знал
кто вы?
- Знал, ваше превосходительство.
- Боже.
Сын дворянина.
Могу представить
какую уготовили ему судьбу!
Не понимаю,
вы боевой заслуженный офицер русской
армии.
Вас ожидало блестящее будущее.
Не понимаю.
Завтра вас отправят в Севастопольскую крепость
и предадут военно-полевому суду.
- Я знаю, что меня ждет виселица.
- По традициям русской армии, вас, как офицера
расстреляют.
- Владимир Семенович,
я думаю, что последнее слово
останется
не за вами...
 

////////////////////////////